Гадюшник

Чтобы успокоиться, она несколько раз глубоко вздохнула и принялась за работу. Подученные инструкции были простыми и ясными: извлечь из квартиры все видеокассеты, больше ничего не трогать. Что было, конечно, обидно. Кассет, слава Богу, оказалось немного: четыре рядом с телевизором и еще три в сейфе, который она вскрыла за пять минут. В сейфе оказалась также целая куча драгоценностей, да таких, что Кэрол раньше и видеть не приходилось. Надев резиновые перчатки, купленные утром в универсальном магазине за фунт девяносто девять пенсов, она пропустила сквозь пальцы с десяток ожерелий.

Соблазн велик, но указания не оставляли места для размышлений. Да и она знала, что ослушаться невозможно. Кэрол положила драгоценности на место и, взяв кассеты, уложила их внутрь пылесоса. Теперь можно уходить, да поживее.

Вернувшись к своей роли уборщицы, Кэрол, с трудом волоча ноги, спустилась вниз и вышла на лицу. Невдалеке стоял фургон с телевизионным оборудованием. Из окон фургона на нее смотрели двое мужчин. Обнажив редкие зубы, она попыталась соблазнительно им улыбнуться и заковыляла по улице.

На углу ее поджидала машина. Кэрол поставила пылесос рядом с собой и, убедившись, что поблизости никого нет, открыла его, вынула кассеты и переложила в несессер. Затем включила двигатель и поехала в Хитроу. Через два часа Кэрол уже сидела в «Боинге-737», направлявшемся в Марракеш.

В аэропорту ее встречал Джек. Они сели на заднее сиденье машины. Довольно улыбаясь, Кэрол открыла несессер и передала ему свою добычу.

— Там было полно драгоценностей, — с горящими глазами сказала она. Джек было нахмурился, но, взглянув на нее, тут же расплылся в широкой улыбке. Кэрол работает на него уже двадцать лет, а до того еще столько же занималась такими делами. Но все равно никогда не упускает возможности поддразнить его. — Ладно, не волнуйся, — захихикала она. — Все осталось на месте.

— Вот и хорошо, — засмеялся Джек. — Через несколько дней приедет Анджело. Он с тобой и рассчитается, идет?

— Да уж, пожалуйста, а то придется вернуться за этими самыми камушками.

Не переставая смеяться, они перебрались на переднее сиденье и поехали в центр города, на авеню Баб-Идид, где Джек высадил Кэрол у входа в «Мамунию», самую шикарную гостиницу Марракеша.

— Наверное, завтра я передам тебе один пакет. Не беспокойся, все чисто, никакой контрабанды.

— Да уж хотелось бы. Мне и без того забот хватает — сегодня возвращаешься, а завтра снова ехать. Что я, ломовая лошадь, что ли?

Джек рассмеялся — ничего, пусть позлится, хотя, честно говоря, все это наполовину чистое притворство. А наполовину, пожалуй, всерьез, ибо Кэрол настроилась пару дней, перед возвращением домой походить по суку [3].

— Завтра позвоню.

— Думаешь, я целый день твоего звонка ждать буду? — ухмыльнулась Кэрол, широко расставив ноги и уперев руки в бока.

— Да ты еще и встать не успеешь, как я позвоню. Главное, будь готова к тому, чтобы уехать завтра же. Не слишком налегай на бутылку. — Джек подмигнул ей, хлопнул дверцей и, по-прежнему улыбаясь, отъехал.

Неуважение к профессии, пусть даже и высказанное в шутку, всегда возмущало Кэрол. Ибо, несмотря на свой затрапезный вид, она была одним из самых педантичных грабителей-профессионалов. За сорок лет преступной деятельности у нее не было ни единой стычки с законом. Подобно Джеку, она в общем-то отошла от дел, но порой ее можно было раскачать на что-нибудь в старом духе, особенно если клиент приятный и деньги хорошие. Для Джека она готова была практически на все, а за четверть миллиона — так и вообще на все.

Джек появился в Урджане около часа. Джейкоб и Сара уже поджидали его. Они устроились в библиотеке. Джек открыл папку и, победоносно улыбаясь, вытащил кассеты.

— Не уверен, что нам предстоит семейный просмотр, но взглянуть все-таки стоит, а? — И, словно получив от Сары молчаливое благословение, он плотоядно захихикал.

— Ладно, сейчас все увидим. — Сара и Джейкоб, расхохотавшись, одновременно ринулись к стулу, стоявшему прямо перед телевизором, — лучшее место. Сара победила. Джейкобу пришлось признать свое поражение.

— Ох уж эта молодежь, никакого уважения к старшим. В этом-то вся и беда…

Они все еще весело перемигивались, когда на экране, сменяя друг друга, замелькали первые изображения. Карла и Катанья представали в самых компрометирующих позах. О лучшем инструменте шантажа и мечтать не приходится.

Джек переписал кассету. Сара набросала несколько слов Хилтону и заклеила записку вместе с кассетой в большую бандероль. Анджело завтра утром передаст ее Кэрол Абрахамс. Та вернется в Лондон, и там курьер доставит посылку в «Таймс».

Сара прокрутила в памяти только что увиденные картинки. Весь экран заполняла красавица Карла — эта холодная и расчетливая хищница. Но по отношению к ней Сара, в общем, ничего не испытывала, разве только легкое презрение. Иное дело — второй участник спектакля. Он вызывал у Сары настоящую ненависть. Вглядываясь в блеск его темных глаз, Сара понимала, что этот человек способен на все. Собственных рук он, пожалуй, пачкать не будет, но нанять убийц способен вполне. Это ясно.

Сара пожелала Джейкобу и Джеку спокойной ночи и поднялась к себе. Выйдя на открытую террасу, она всей грудью вдохнула теплый ночной воздух. Запах жасмина пьянил ее. Она подняла голову и посмотрела на звезды — огромные и сверкающие. Лицо у нее осунулось — Сара почти ничего не ела в последние дни, — но выражалась в нем некая твердая решимость. Теперь у Сары была цель, и ей стало легче.

Глава 26

Бандероль с пометкой «срочная» с глухим стуком опустилась на стол в экспедиции газеты «Таймс». Лерой Грей лениво потянулся к трубке:

— Эй, Хилтон, тут для тебя посылка. Да-да, принесу. Куда спешить-то?

Хилтон извлек содержимое бандероли и отправился в кабинет к Клементу Стампу. Тот открыл конверт и потряс его. На стол упали две девяностоминутные кассеты и напечатанное на машинке письмо.

От соседства с кассетами бумага смялась. Стамп разгладил ее. Склонившись у него над плечом, Хилтон прочитал следующее:

«Дорогой Хилтон,

распоряжайся этим по собственному усмотрению. Разумеется, можешь показать это Клементу, он превосходный редактор. И надежный человек. Только адвокатам не показывай, иначе никогда тебе этого не напечатать. Как нам с тобой обоим известно, публика это безмозглая и волноваться не любит. О полиции и властях тем более нет речи. Я уже говорила тебе, что веры у меня в них нет, и даже если найдется какой-нибудь достойный человек, я поседею, а ты полысеешь, пока что-нибудь будет сделано. Сейчас, как и говорила тебе, я скрываюсь. Те же самые люди, что убили Масами и Данте, разыскивают меня.

Я в этом деле играла роль тайного агента, действующего по заданию президента Английского банка. Он, в свою очередь, работает на пару с кем-то еще, с кем именно — не знаю. Не исключено, со спецслужбами. Так или иначе, свое дело я сделала, назвала имена, раздобыла улики, но они почему-то бездействуют — ни арестов, ничего. Аферисты и убийцы на свободе. У меня осталась единственная надежда, что ты напечатаешь это и все выплывет наружу. Тогда я им буду не нужна, разве что решат отомстить».

На следующей странице было описание дела и перечень участников. В приписке говорилось о возможном участии мафии.

Стамп и Скадд обменялись взглядами. Глаза у обоих горели. Стамп открыл ящик и извлек кассетник. Оба напряженно вслушивались в разговоры, записанные на пленку. Затем Стамп положил кассеты и письмо обратно в конверт и запер его в небольшой настенный сейф, висевший у него за спиной.

На виске у Стампа билась жилка.

— Роскошная история: секс, коррупция, смерть, и следы ведут в итальянские коридоры власти, в Сити, на Среднидл-стрит; возможно, замешаны спецслужбы; аферисты богаты как Крез; Сара Йенсен в бегах.