Это было у моря (СИ)

Джейме залпом осушил свой бокал и налил себе еще, утирая глаза, заслезившиеся от слишком ядреного напитка.

— Ух, крепко. Пойду и впрямь сорву себе сосульку. И перекурю. Кто со мной?

Санса поняла, что ей хочется курить. Не глядя на Сандора, она поднялась с дивана, накинула на плечи свою куртку. Лишь бы он тоже не пошел…

— Я пойду, мистер Ланнистер.

— Нет, тебя я с собой не возьму если ты будешь так меня называть. Джейме, ладно?

— Ладно. Джейме, я тоже хочу перекурить…

— Тогда вперёд. Кто бы отказался от столь прекрасной компании? А, Клиган? Пока я развлекаю твою даму, ты уж развлеки мою, пожалуйста…

Санса прошла вперед, на ходу застегиваясь. Даже в доме было слышно, как снаружи завывает ветер. Джейме галантно распахнул перед ней дверь. Санса, кивнув в благодарность, шагнула наружу, и ей тотчас ударил в лицо порыв ледяного вихря. За спиной Ланнистер захлопнул дверь.

— Ух, ну и погодка! Еще не передумала?

— Нет. А не дадите взаймы мне сигарету?

— Ну вот еще! Я-то думал, ты экипированная дама, со своим табаком. А у тебя даже и своих-то нет. Может, оно и к лучшему. Значит, ты просто балуешься. Жизнь успокоится, тебе надоест позерствовать, и ты перестанешь — снова вернешься к леденцам. Нет, я передумал. Держи — и думай о леденцах…

— Фу, от леденцов зубы портятся, и пить потом хочется. Лучше уж сигареты. Или сосульки.

— Про сосульки я с тобой полностью согласен. Кстати, не забыть бы сорвать одну — для виски… Напомнишь?

— Хорошо. Что за странная сигарета?

— Не сигарета. Сигарилла. Альтернатива для идиотов вроде меня, которым вечно надо изобрести третий способ…

Санса затянулась и закашлялась. Боги, эта штука была еще крепче, чем сигареты Сандора — а казалось, крепче уже некуда. Джейме скептически на нее покосился, но комментировать, на счастье Сансы, не стал.

— Итак. Расскажи мне все, малютка.

— Я не малютка. И потом, что значит «все»?

— Ну, что у вас, женщин, там. Ну, хорошо. Поставим вопрос иначе. Зачем ты мучаешь этого бедолагу Пса?

— Я не… Я никого не мучаю.

— Врёшь. Мучаешь, причем сознательно. Иначе зачем бы было тебе идти со мной курить?

— Желание курить как вариант не рассматривается?

— Нет, абсолютно. Не смеши меня.

— Тогда не знаю. Почему вы решили, что я мучаю Сандора? И особенно сознательно?

— Ну, это как раз просто. Ты пошла без него — это раз. Если бы тебе хотелось курить — тебе достаточно было лишь свистнуть. Он бы поскакал куда угодно и за чем угодно. Но ты пошла со мной, когда я так поставил вопрос, что навязываться было глупо. С собой ты его не позвала — это два. Если бы позвала, уже вставши — хоть взглядом, хоть как — он бы опять же потащился за тобой как миленький, несмотря на приличия и на то, что оставлять даму — хоть бы и чужую — одну — нехорошо. И третье — ты его нарочно избегала взглядом — хотя он в тебе почти дырку прожег, пытаясь разглядеть твои намерения. Ты смотрела куда угодно — только не на него. И из этого, особенно из последнего пункта, я умозаключаю, что тебе отлично известно о его состоянии, и тем не менее, ты решила-таки действовать вопреки его комфорту, на свой страх и риск. Вот и все…

Санса нехотя кивнула головой. Действительно, все было слишком очевидно. Она в очередной раз почувствовала себя виноватой — и вместе с тем она дико устала и ей нужен был глоток свободы. Хоть иногда.

— Да, согласна. Все так. Но вы понимаете, почему я так себя веду?

— Отнюдь. Я же не людовед, как наша любезная Бриенна. Но могу догадаться. Мне вечно приходилось играть мерзавцев — так поневоле выучишься мыслить, как они — ну не напрягайся, пожалуйста. Ничего не хочу сказать. Тебе все надоело, да? И порой преданность становится тяжелее камня на шее? Эта безоговорочная, слепая, торжествующая в своей невыносимости преданность — можно подумать, кто-то о ней просил — но вот она, уже у тебя в руках. Или на шее, как хомут? Ты падаешь вниз — и вместе с тобой падает тот, кто к тебе привязан… Как бы освободиться — а нельзя. Это почти пожизненно. Ты страдаешь — и он тоже…

Джейме поднял воротник — ветер, казалось, залезал везде, обжигая и тут же посыпая свои отметины снегом, как солью.

— Не беспокойся. Некоторым людям нравится страдать. Они словно рождены для этого. Из любого события, из любых отношений они умудряются сотворить повод для нечеловеческих страданий. Их не любят — и они, понятно, страдают от неразделенной любви. Их любят — о боги, случается и такое — но блин, как же быть — а как же вести-то себя? И все же находится повод. Ревность, отчаяние, спровоцированное жестокими ссорами, последующие примирения — горькие, как вересковый мед, сладкие, как воздух на последнем вздохе. Это все входит в цену купленных билетов. И в какой-то момент понимаешь — у этих отношений нет будущего — только череда страданий — для другого и для тебя. Потому что счастлив твой партнер может быть только через это. Непрекращающийся вымученный катарсис. Потому что иначе он не может. И ты уже подпадаешь под эту немыслимую зависимость — и начинаешь играть согласно правилам — мучить или быть измученным. А они так и нарываются — а потом их так жалко. Вечное садо-мазо.

— И где же выход?

— А его нет. Надо просто в какой-то момент прерваться. Или принять данность — что отношения таковы априори. И жить с этим…

Санса уже забыла, что сигарилла Джейме слишком для нее крепка — и затягивалась, прикрывая горящей от холода ладонью тлеющий уголек от ветра и летящей поземки.

— Как-то все это печально выглядит…

— Да, моя чудесная девочка, так оно и есть. Мне грустно, что тебя не ознакомили с правилами игры, прежде чем затянуть в омут. Но ты там — верно? По самые уши.

— Почему вы так все видите?

— Из личного опыта, так сказать. Ну, почти. Я к этой категории не отношусь. Мне не нравится страдать. Ну если уж прямо приходится — я предпочту лишний раз нажраться — или осчастливить кого-то, кто не знает, что оно вообще есть —счастье. Ведь жизнь так коротка… Но были и знакомые. Вот, к примеру — милейший Роберт. Он был мастер этой драмы. Много лет тонул в ней — а мы все наблюдали агонию. А моя сестра — слишком гордая, чтобы поплыть навстречу — тоже вкусила его причастия — и на корню испортилась. Это ведь заразно, учти. Ты как раз в такой ситуации. Тебя словно подталкивают к роли мучителя — и ты ее отыгрываешь. Тебя это меняет на корню, ломая, выжигая человечность. И тебе кажется — выхода нет. Но он есть всегда. Надо уходить. Надо. Через «не могу», через «не хочу». Лучше уйти, чем измениться уже безвозвратно. Самое ценное, что у нас есть — это мы сами…

— А как же…