Разорвать порочный круг (СИ)

В доме было темно и тепло, что располагало ко сну, однако Санса продрогла до такой степени, что до сих пор не могла согреться, зарывалась в одеяла да, стремясь быть как можно ближе к полусидящему на печи милорду, обвила его поясницу руками и сжала в руках его одежду. Она тяжело, шумно дышала, дрожала от холода и, проваливаясь в объятия сна все сильнее, постепенно теряла связь с явью.

Волчица уже почти уснула, когда вдруг сбоку от нее раздался голос женщины:

— На, выпей да ее напои, — взволнованно произнесла крестьянка, которая, кажется, взаправду переживала за привезенную юношей гостью.

А Санса, хоть и слышала простолюдинку, однако слов ее разобрать не могла — не понимала, словно ее разум работал в этот час лишь наполовину и, различая слова, смысла их не улавливал. И только когда милорд зашевелился под ней и начал медленно приподниматься, спохватилась и, все еще ничего не понимая, предприняла жалкую попытку встать с мужа, однако в следующий миг была приподнята самим Болтоном и приведена в сидячее положение. Приоткрыв глаза, она увидела перед своим ртом кружку и, снова прикрыв от усталости глаза, принялась из нее пить, с жадностью глотая теплое молоко. Санса опустошила чашку и не успела оторвать от нее губ, как та уже была отнята от ее рта, а сама она была уложена обратно к мужу на грудь, который, сперва напоив ее, теперь принялся за свою порцию.

Напившаяся же теплого молока Старк быстро позабыла обо всем и, умиротворенно вздохнув и устроившись поудобнее на Болтоне, погрузилась в долгожданный глубокий сон.

***

Сон отступал, высвобождая из приятной темноты отдохнувшее сознание и постепенно возвращая Сансе контроль над ее телом. Во время сна будто бы отступившая болезнь совершила хитрый маневр: забралась поглубже внутрь тела, притаилась там, притворившись, словно была побеждена. Однако Волчица точно знала, что это все был обман, и к вечеру жар и слабость вернутся. Только на этот раз принесут они с собой еще и кашель, который, если Старк ничего не померещилось, уже заглядывал к ней во время этого сна.

Сейчас же… сейчас было уютно, тепло и спокойно. Голова все еще оставалась тяжелой, тело было охвачено слабостью, но все было уже не то, не такое всеохватывающее и настойчивое, как раньше. Можно было расслабиться и полежать некое время на печи с Рамси, что все еще спал, не выпуская Волчицу из рук.

Незаметно приоткрыв глаза, Санса пробежалась взором по внутреннему убранству дома, глянула из-под пушистых ресниц на копошащуюся и что-то готовящую хозяйку да задержалась глазами на пару мгновений на связке грибов, что сушились, подвешенные в одном из углов избы. Стол был наполовину завален всевозможной утварью и склянками, среди которых затерялась и неубранная сгоревшая свеча, а на одной из лавок лежали сваленное кучей старое покрывало и какие-то смятые вещи. Каждая деталь в доме вызывала липкое отвращение к беспорядку и желание срочно прибраться здесь.

Вид комнатки мозолил глаза дочери Старка, а бардак и запущенность отбивали желание подолгу смотреть на все это, и девушка закрыла глаза, медленно повернула голову да перевернулась другую сторону. В этом доме было хорошо лишь одно: милорд, который отыскал это место и собирался задержаться здесь до тех пор, пока жена не поправится. И это было так приятно, трогало за душу, ведь Рамси мог с легкостью ничего из этого не делать. Мог не терять целый день на поиски жилья, мог запросто решить не оставаться здесь более, чем на одну ночь, мог не брать Сансу к себе на коня, мог не кутать ее в одеяла и мог не следить за тем, чтобы ей было тепло. Но милорд выбирал сделать все, что было в его силах, чтобы жена чувствовала себя лучше и выздоровела как можно скорее. Рамси был к ней нежен и внимателен, Сансу даже удивляло, что он ничего не сделал принявшей их простолюдинке, словно и не слышал, как она с ним разговаривала и как ставила себя по отношению к ним. И вновь внутри разлилось приятное тепло от осознания того, что мужа ее благополучие и она сама волновали гораздо больше ворчливой женщины. Милорд даже напоил ее первой молоком и взял свою чашку только после того, как она улеглась поудобнее у него в объятиях, и Волчице от мыслей об этом было отрадно. Ей было приятственно получать столько внимания от мужа и нравилось ощущать себя любимой.

Болтон вздохнул громче обычного, и Санса возвела к его лицу заспанные, чуть прищуренные глаза. Рамси медленно просыпался, его ресницы подрагивали и когда он наконец смог поднять тяжелые веки, то сонливо, рассредоточено посмотрел на Старк.

— Милорд? — одними губами произнесла девушка и дружелюбно посмотрела на мужа.

— Санса, — ровно так же неслышно прозвучало ее имя, и было видно лишь, как задвигались губы мужчины.

Бастард переложил одну руку на затылок Волчицы и стал ее ласково, аккуратно поглаживать по волосам и с маленькой полуулыбкой на губах перебирать пряди, а затем тихо-претихо спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Намного лучше, милорд, — мягко ответила она.

Едва заметно кивнувший головой Рамси прижал сильнее к себе Сансу, а она зажмурила глаза, потерлась щекой о грудь мужа. Вздохнув с облегчением, Волчица устроилась поудобнее и подумала о том, что никуда не хотела двигаться с милорда, так и собиралась лежать, пока бока не начнут болеть от лежания или сам Рамси не скинет ее с себя. Однако он, похоже, этого делать не намеревался и сам сонливо то открывал, то прикрывал глаза, никуда не собираясь вставать.

Раздался громкий стук деревянной поварешки о чугунный котелок, а в следующую секунду комнатку оглушил голос гаркнувшей женщины:

— Хватит лежать. Есть идите!

Раскрывшая глаза дочь Старка увидела, как на мгновение дернулся в раздражении уголок губ мужа, однако через секунду от промелькнувшей эмоции не осталось и следа, а все внимание Рамси устремилось к ней самой.

— Давай, вставай, дорогая.

И на этих словах он начал приподниматься на полке, только Сансу из объятий полностью отпускать не стал, а вместо этого, когда начал принимать сидячее положение, поцеловал в лоб. Легкий ветерок вскружил голову Волчицы, а перед глазами вдруг потемнело от накрывшего ее ощущения радости, и она, ослепленная, лишь чувствовала на своей талии руки помогающего ей слезть с печи милорда. А головокружение налетало на Старк одно за одним: то от мимолетного поцелуя, то от подъема на ноги, а вместе с ними растекалось по всему телу ощущение счастья и легкости, словно не было уже никакой болезни или этой хмурящейся и рявкающей на всех женщины.

***

Сероводье осталось позади, подходил к своему завершению и Перешеек, и открывался прямой путь в Речные земли с их мягким климатом, большим количеством людей и поселений и хорошо разъезженными дорогами. Будет по пути и где закупить провианта, и где остановиться на ночлег. Иногда поражало, насколько умопомрачительной была разница между землями Севера и Юга, и чем южнее заезжал, тем в большем эта разница давала о себе знать.

Вместе со сменой растительности уменьшился и слой выпавшего снега, начали спадать морозы, и создавалось такое впечатление, будто бы ехали они вдвоем из зимы в лето и совсем скоро снег должна была сменить зеленая трава. В некоторые дни, особенно солнечные, Волчица даже снимала с себя зимний плащ, закидывала его на ленчик седла и ехала в отличном настроении. С продвижением на юг стало больше и солнечных дней, незаметно увеличился световой день и на дорогу появилось полтора дополнительных часа, которые, однако, Рамси зачастую использовал для охоты на мелкую дичь. Соления, копчения и каши уже пресытились, и хотелось съесть чего-нибудь другого, внести в ежедневный рацион разнообразия. Сейчас же, пока на пути попадалось мало таверн, где можно было бы поесть, очень выручала охота на зайцев и птиц, хотя и прибавила Волчице обязанностей. Убитых зверей свежевал, несомненно, Рамси, но вот готовка полностью ложилась на плечи дочери Старка, и каждый раз ей приходилось изворачиваться, как бы лучше приготовить дичь и ненароком не испортить ее: не сжечь на костре, но и не оставить недожаренной; что лучше было сварить, а что зажарить и, в принципе, как сделать вкуснее.