Это было у моря (СИ)

This is where I go

I’m with you, so I don’t have to worry

I’m already home

I can share my wildest dream and

Even in my darkest hours

I feel safe and so well cared for

Like this world, like this world is ours

These Are the Thoughts I have when I’m happy

This is where I go

I’m with you, so I don’t have to worry

I’m already home

K’s Choice Already home

Когда они выехали, снег припустил сильнее. Сандор включил дворники, и они неприятно скрипели по стеклу, сплющивая белоснежные хлопья и превращая их в темно-серое грязное месиво. Санса уныло смотрела на это неприятное зрелище. Она вообще-то любила снег, особенно первый. Просыпаешься утром — и обнаруживаешь в воздухе какую-то особенную тишину, словно весь мир накрыли ватным мягким серым одеялом. После почти летней игры сентября, пестряди и листопадов октября, которые уже начинают перемежаться ночным оскалом холода, после лихорадочной воспаленности ноября — когда в воздухе бесприютно, и весь мир словно сжимается в точку — моросью на стекле, изморозью на палом листе под ногами — в какой-то момент становится невмоготу, и уже ждешь, тоскуешь по снегу, как по завершающему аккорду года. И вот он — тишина, чистота — белая страница. Можно наконец выйти без страха на улицу. Злые ветра стихают и успокаиваются страсти — все погружается в спячку.

Но только не на дороге. Тут кромешное пекло — видимости нет, все товарищи по несчастью вокруг нервны и от этого ошибаются куда чаще. В такие дни перестаешь считать смерти — их слишком много, чтобы замечать. Дорога превращается в поле битвы, на кону — твоя жизнь, а часто и еще и твоих близких: ошибиться ты не можешь, не имеешь права в принципе…

Санса захлопала ресницами — что это — она задремала? За окном словно стало темнее. Сандор включил фары, и снег, летящий бесформенными хлопьями навстречу, слабо подсвечивался желто-оранжевым, прежде чем исчезнуть под колесами.

— Проснулась? Хорошо. Надо бы остановиться. В глазах рябит от этого гадского снега.

— Я спала?

— Да, часа полтора. Сладко так, как ребенок. Ну, впрочем, ты и есть ребенок…

— Ты опять за свое? Если я ребенок — то ты — растлитель.

— Ну, это понятно. Хотя, если просмотреть наши последние… хм… эксперименты, неизвестно, кто еще кого растлевает. Шучу. Мы же уже давно выяснили — я чудовище. Стащил маленькую принцессу и держу ее в клетке, мучаю, не кормлю…

— Кстати, не мешало бы покормить принцессу. И чудовище заодно тоже.

— Ну давай где-нибудь поедим. И дадим Бейлишу лишний повод полюбоваться на нас.

— Ничего, мы ему помашем. Или пошлем воздушный поцелуй.

— Сама посылай. Я бы послал ему хороший камень в голову. Ну, или пулю.

— Только, пожалуйста, когда мы пойдем есть, не говори таких вот фразочек…

— Ну что я, сам себе враг, что ли? Вообще, Пташка, давай купим что-нибудь на вынос. Ну, какие-нибудь бутерброды. А то и вправду, такое ощущение, что за нами смотрят. Есть даже желание пропадает — а это для меня нетипично. Тут же — если только Бейлиш не напихал жучков и в машину — есть шанс того, что мы только вдвоём… Да, Пташка, хотел обсудить с тобою кое-что. Посоветоваться, так скажем.

— Что такое? Что-то случилось, я так и знала…

— Да ничего пока не случилось. Просто мне пришла одна идея в голову. Но я решил — особенно в свете последнего произошедшего — начать с нового листа — и впредь все обсуждать, по крайней мере, что касается новых наших затей. Что ты по этому поводу думаешь?

— Я — полностью за, конечно. И постараюсь со своей стороны выполнять договоренность.

— Хорошо. Тогда слушай. Пришло мне в голову, что коль скоро Баратеоны больше в тебе не заинтересованы финансово, может, позвоним Роберту? Серсея все свои «родственные» шаги уже сделала — больше на нее рассчитывать не приходится. А вот от Роберта мы еще ничего не слыхали.

— Нет, слыхали. Прости. Бейлиш сказал, что он ушел в запой, когда ему позвонила тетя Лианна узнать про меня. Она просила его приехать и все рассказать, кажется — ну, что им известно. А Серсея жутко разозлилась, ну и запретила ему. А он запил.

— Как это типично для Роберта. Охотно верю. Пташка, пожалуйста — помимо лирики, если тебе что придет в голову полезное из того, что наговорил тебе Мизинец — сразу сообщай мне. Видишь, как получается — там куча полезной информации… А с чего вдруг Серсея так взъелась, интересно?

— Так Роберт же был влюблен в мою тетю в молодости. А она вышла замуж за другого. Ну и вот. А Серсея про это знала, и до сих пор ревнует дядю, похоже…

— Вот ведь бред. Она же его терпеть не может. К чему тут ревность? Ну, вас, женщин, хрен разберёшь. Но, ясный перец, все равно обидно. Потом, если это исходно было все так, раньше у Серсеи могли быть и другие чувства… На кой он тогда на ней женился?

— По той же схеме, что мой бывший предполагаемый брак с Джоффри. Слияние капиталов и выгодное сотрудничество для двух кланов, я полагаю.

— Да. Как у Джоффа с этой новой, Тирелл, как ее там? Маргарет?

— Маргери. И охота ей идти за Джоффа, по доброй-то воле? Бабуля Оленна, небось, про него все знает… И так слишком долго просидела в гостинице. Ты помнишь, как она нас насквозь видела еще до того, как что-то началось? Как же она свою внучку отдает этому монстру?

— Ты меня, Пташка, об этом не спрашивай. Я в этом кругу давно болтаюсь и чем больше там нахожусь, тем гаже на душе. Взять хоть Серсею и Роберта… Разного насмотрелся и наслушался. И вроде — и не виноват никто. Но легче от этого не становится…

— Нет, не становится. Тут надо думать — прежде чем сделаешь шаг. Если, конечно, тебя не толкают в спину в этот момент… Странно, мои тоже женились по расчету вроде как, а жили хорошо.

— Может, тебе просто казалось, что они жили хорошо? От детей часто это скрывают…

Санса задумалась. Нет, не похоже. Не то, чтобы отец и мать очень демонстрировали свои отношения — но чувствовалось, что они — одно целое. Хоть и очень разные…

— Знаешь, я думаю, иногда так попадает, что и расчет получается верным. Может, и Маргери справится с Джоффом? Я бы, конечно, не потянула…

— Может, и потянула бы. Но собой бы тоже быть перестала. А потом, я бы тебя раньше украл…

Санса фыркнула:

— Ты собирался меня красть у Джоффри? Приехал бы весь из себя такой грозный, под покровом ночи, на черном коне и увез бы измученную даму в глубь лесов…

— Да какая разница, куда, лишь бы не с ним. Я уже было совсем собрался увольняться — чтобы не смотреть на все это. На тебя — и на него. Но понял: уйду — будет еще хуже. А потом так удачно подвернулся случай — и Серсея сама меня погнала в шею…

— За что, кстати?

— Да просто так. Надоел, вроде. Подозреваю, что ей было неприятно, что ты мне нравилась больше…