Это было у моря (СИ)

Он взглянул на нее тяжелым взглядом, но ничего не сказал. Более того, даже расстарался и щелкнул зажигалкой у нее перед носом. Санса судорожно затянулась и закашлялась.

— Боги, Пташка, зачем я на тебя перевожу сигареты! Кончай эти игры!

— У меня голова от высоты болит, я подумала — может, пройдет, если покурить.

— Это вряд ли. Но и у меня, впрочем, башка трещит — уж не знаю, от чего — от высоты или просто с устатку… Ну, это ненадолго — видишь, — он кивнул на заслон, — эту пакость? Все равно придется отсюда убираться. Не судьба, видать. Не знаю, что и сказать. Поедем пока обратно в ту мелкую гостиницу на повороте, подождем до завтра — а там видно будет.

— Хорошо.

— У тебя такой голос, словно ты этому рада.

«Так, началось. Надо было поплакать, что ли…»

— Ничуть не рада. Чему тут радоваться? Мы сюда тащимся уже которые сутки. И вот, пожалуйста. Приехали…

— Ага. Вот именно. Что же у нас все так скверно выходит? И муженек твой, что дышит нам в затылок, совершенно не в помощь. А еще эта загребучая связь, Иные бы ее побрали!

— Иные и побрали, похоже.

— Очень смешно. Но ни хрена не смешно то, что я не могу вторые сутки дозвониться до Роберта. У гор, конечно, есть свои преимущества — но эта чушь с телефоном — однозначная засада…

— И какие же преимущества, кроме чудных видов и того, что на этих серпантинных дорогах меня неизбежно укачивает?

Сандор открыл окно и выбросил бычок на обочину. Тот, шипя, застрял у основания маленькой кривой елочки. Холодный поток воздуха пронесся насквозь мимо них, вылетая в Сансино окно и спеша к темной, почти уже черной горе.

— Странно, что ты не понимаешь. Если бы мы оказались по ту сторону, — Сандор кивнул на гору, — то те, кто едут за нами, могли бы упереться в то, во что мы сейчас уткнулись. Даже Мизинец не всесилен, и, смею надеяться, пока не властен над стихией. А то бы давно нас нагнал — северным ветром. Или там, сычом…

— Должна тебе напомнить, что он нас не догоняет. Он за нами следует. Это не одно и то же. Правда, есть еще и твой брат…

— Не поминай его к ночи. И так скверно на душе…

Сандор высунул голову в окно

— Треклятый снег… ненавижу…

— А я, наоборот, люблю. Особенно в последнее время почему-то.

— Раз ты его так любишь, может, он ответит тебе взаимностью, а? И ты его уломаешь отправиться куда-нибудь в другое место — авось и блок снимут. А потом — пусть обрушивается. Чтобы уже никто туда больше не попал…

— Ага, а мы там тоже, что ли, будем похоронены? А есть мы что будем? Ты пойдешь на охоту с револьвером?

— Я полагаю, там, в этой избушке имеются какие-нибудь ружья. Но не суть. Видишь ли, насколько я помню, что говорил Роберт, спуск с другой стороны редко блокируют. Он более пологий и дороги там шире, плюс тоннель. А тут-то понятно… На ту сторону мы можем выбраться — а вот отсюда проехать — ммм, не получится… По крайней мере, Мизинца — или Григора — это задержит. Ну, ты поняла.

— Ага. Но мы не внутри. Мы — снаружи…

— Да, седьмое пекло, я заметил. Поехали уже.

— Погоди. Там фары. Кто-то еще сюда тащится. Неужели нас уже догнали?

Сандор оглянулся.

— Нет, не похоже, разве что Мизинец стал ездить на местной городской уборочной машине…

Мимо них проехал белый фургон с зеленой надписью на боку: «Муниципалитет N. Дорожные службы и лесной надзор». Остановился у заграждения, чуть впереди них. Из машины вылез потертый, неопределенного возраста мужичок и медленно стал вытаскивать из фургона еще одни оранжевые козлы и большую толстую цепь.

— То есть этого мало, надо еще накрутить, чтобы наверняка никто не пробрался. Постой-ка.

Сандор вышел из машины, направился к служащему. Они тихо заговорили — о чем — Сансе было не слышно. Через пару минут Сандор вернулся к машине. Сел, завел мотор.

— Ты чего?

— Он нас пропустит.

— Да ты что? Что ты ему сказал?

— Профессиональные тайны.

— Сандор, ну?

— Сказал, что у меня в багажнике — прах жены в урне. Что еду ее развеивать по ветру. Что она просила — с первым снегом…

— Боги, и как тебе только в голову лезут такие вещи…

— Не поспишь с мое, еще не то полезет. Я уже не упоминаю о воздержании…

— Ну я тоже, как бы, воздерживаюсь, знаешь ли…

— То ты, а то — я. Нашла, что сравнивать… В любом случае — он же нас пропустил, какая разница? Я вообще думал взятку ему дать, но видишь — даже лучше получилось…

— Ужас. Наплел бедняге невесть что.

— Не невесть что. Ты виртуально развеешь. И мать, и брата… С людьми надо прощаться, их надо отпускать… Иначе уже они тебя не отпустят. Я по этому большой специалист…

Мужичок отодвинул козлы — ровно настолько, чтобы проехать. Сандор тронул машину, молча отсалютовал рукой служащему. Тот изобразил что-то из серии «добро пожаловать» — указывая ладонью вперёд, в темноту. Они проехали дальше, повернули. За поворотом неожиданно налетел шквальный ветер. Сандор закрыл окно и осторожно повёл по «серпантину» подрагивающую Шевви, стараясь не приближаться к краю пропасти, вдоль которой они ехали. Санса поежилась. В лобовое стекло летели неизвестно откуда взявшиеся листья вперемешку со снежной крупой и каплями дождя. Через десять минут, проехав длинный, освещенный оранжевыми фонарями тоннель и огромную гору сваленной на узкой площадке соли, они съехали на узкую дорожку, ведущую к дому Баратеонов.

— Ну вот, мы почти на месте. Только бы обошлось без сюрпризов…

— А что, ты боишься, что нас там уже поджидают?

— Я ничего не боюсь. Но ожидаю всего. Погоди.

Он притормозил, достал из-под сиденья револьвер, сунул в карман.

— Так будет надежнее. Ты готова?

— Нет, но все равно поехали… А то ветер крепчает. Еще снесёт нас в бездну. Уж лучше муж, чем пропасть.

— Ну вот в этом я, прямо сказать, сомневаюсь…

Впереди замаячил черный силуэт постройки — с косой крышей, какими-то столбами, поддерживающими словно на весу часть дома. Тихо, пусто — никаких следов пребывания тут человека не было видно.

— Ну вот, теперь только машину загнать… Вылезай.

— Я боюсь.

— Ну, не утащит же тебя медведь. Хотя — кто знает… Какие, впрочем, медведи — зима же…

— Еще не зима пока.

— Она близко — как у вас на севере вечно твердят… Ладно, сиди, вместе пойдем. Только загоню машину под навес — а то еще завалит снегом — выкапывай потом… Что-то неохота потом лопатой фигачить…

Сандор подъехал прямо под дом — под крепкие сваи, на которых висела небольшая башенка. Заглушил мотор.

— Приехали, седьмое пекло. И не поверишь…

— Я верю. Ты рад?

— Можно так сказать. Надеюсь, тут нас оставят в покое… Хоть ненадолго…

— Я тоже надеюсь. Пойдем?

— Пойдем, Пташка. Как-то вдруг усталость навалилась. Срубает. Это все снег…

— Снег — это нестрашно. Мы же будем внутри…

— Пташка, ты такой оптимист, хоть смейся — хоть плачь…

Они вышли из машины. Санса потянулась, — спина ныла отчаянно. Еще бы — сколько они уже не вылезают из этой машины…

— Надеюсь, там есть туалет.

— Кто о чем, а Пташка — о нужнике.

— Ну, я не знаю, а вдруг он снаружи. Это же типа убежище…

— Да. Убежище для богатеев. Не удивлюсь, если там еще бассейн имеется. Или какая-нибудь идиотская спа на балконе. Так что не тешь себя надеждами бегать по холодку на горшок. Тут все схвачено. Роберт обычно не способен на такой подвиг — особенно в подпитии. Уже счастье, если он доходит до сортира в доме… Так, ключ — ну, пошли, что ли?

— Идем, да.

Они побрели через невысокие сугробы ко входу. Сандор, поковырявшись с минуту с замком, отпер дверь. На них пахнуло затхлостью и запахом хвои. В доме было тепло — видимо, все-таки кто-то следил за игрушкой Баратеонов.

Санса включила свет. Дом был небольшой, весь отделанный деревом. Над камином висела неприятная морда кабана, изучающая их черными блестящими глазками.