It Sleeps More Than Often (СИ)

Шнайдер открывает глаза. В комнате темно и тихо, в трусах — влажно и липко. Пережитый ночной кошмар не заставляет его ни глотать судорожно воздух, подскочив на кровати, ни кричать во весь голос. Он просто больше не спит. Сбросив одеяло и поднявшись, он собирает постельное бельё в один огромный ком и тащит его в ванную. Вслед за пропитанным влагой бельём в барабан стиральной машины отправляются и трусы. Пока машинка пережёвывает свою пищу, Шнайдер стоит под прохладным душем. Кажется, наваждение набирает силу. Оно становится изобретательнее. Если ранее самым страшным, что могло привидеться Кристофу, был сумрачный, мозаичный намёк на традиционные половые сношения — такие, к каким прибегают семейные пары, когда хотят завести детей, то на этот раз подгоняемое ночью наваждение разошлось не на шутку. Какой стыд, неведанный разврат, даже два. Кто только может таким заниматься? Бедная сестра Катарина — и вновь её добрый образ эксплуатируется тёмными силами самым бессовестным образом. Лишь бы она никогда не узнала, в каком виде предстаёт перед одолеваемым наваждением Шнейдером в его снах! Покинув ванную, Кристоф возвращается в спальню, чтобы постелить свежее бельё. Он даже молиться сейчас не будет — пускай оно видит, насколько ему не страшно, что его совсем не удалось запугать, и он так твёрд в своей вере, что даже не нуждается в молитве, чтобы оставаться твёрдым.

На прикроватной тумбочке два подарка. И как он мог забыть? Пауль передал ему свой презент сразу по приезду, и Кристоф отнёс небольшой чёрный свёрток в комнату, благополучно о нём забыв. Второй презент — от Катарины. Красная коробочка, перевязанная золотым бантом. Плюхнувшись на нерасправленную простынь, Кристоф вскрывает подарок Пауля. Сборник стихов Шиллера — как это на него похоже! Шнайдер любит поэзию, особенно эпоху европейского романтизма, но Ландерс не только её любит, но и разбирается в ней. Ландерс знает его, как облупленного. Тихонько улыбнувшись, Шнайдер открывает томик на первой попавшейся странице:

Женщина тёплым, колдующим взглядом

Манит безумца к домашним усладам,

В тихие будни, от призраков прочь.

Нравом застенчива, в хижине отчей

Путника днём поджидает и ночью

Доброй природы покорная дочь.*

Отложив томик в сторону, Шнайдер берётся за свёрток Катарины. Над обёрточной бумагой и тугой лентой пришлось попотеть, и раскрыв наконец плотную коробочку, вчерашний именинник сначала в удивлении распахивает глаза, а затем, откинувшись на недостеленную кровать, тихонько смеётся. Внутри — томик Шиллера, только другого издания.

***

Протрезветь удаётся не сразу — Катарина покидает Рюккерсдорф, когда над Баварией уже сгустилась ночь. Она не уверена в себе, поэтому ведёт автомобиль максимально осторожно, не отрываясь от дороги и не отвлекаясь на вибрирующий от наплыва новых сообщений телефон.

Добравшись до монастыря, до кельи, до кровати и, наконец, до сообщений, она тысячу раз возблагодарила Небеса за то, что надоумили её не проверять электронную корреспонденцию в пути. Сразу две весточки — от Штеффи и от профессора Гессле, и оба в один голос предостерегают: Лоренц копает под тебя, Лоренц подозревает тебя, Лоренц озабочен твоими визитами в Рюккерсдорф.

Только не это. Сестра забивается под одеяло и судорожно дышит. Зачем ему? Что ему надо? Он ищет очередной повод для шантажа? А вдруг под подозрением не только она, но и отец Кристоф? Казалось бы: ничего страшного не происходит, но Лоренц — безумец, и если он зашёл так далеко, что допрашивал и её подругу, и уважаемого профессора, значит у него серьёзные намерения. Осталось выяснить — какие именно…

***

Епископ добрался домой бодрым и полым энергии. Пешие прогулки держат его в форме, а худоба — несказанно молодит. Он уже настроился на свидание с Ванессой, тем более что та обещала порадовать его представлением с использованием какой-то новой игрушки. Лоренц обожает наблюдать за девушками, удовлетворяющими себя всякими замысловатыми штуковинами — это заводит его даже сильнее, чем наблюдение за тем, как девушек трахают безликие самцы. Flake66 ждёт появления Ванессы в окошке привата — вот-вот она выйдет в эфир и в очередной раз его удивит… Звонок на стационарный телефон в рабочем кабинете епископа заставляет Лоренца захлопнуть крышку ноутбука и с задёргавшимся сердцем подскочить на месте. Он привык развлекаться, выходя в онлайн прямо из своего кабинета, но не привык, чтобы рабочий телефон звонил по ночам.

— Алло… Слушаю, Монсеньор. Ну что Вы, я не спал! — Лоренц машинально крестится — на том конце провода сам кардинал Маркс!

Кривоватая улыбка быстро сходит с лица епископа. Кардинал осерчал. До него наконец дошли кривотолки о царящем в Аугсбурге хаосе, и он осерчал настолько, что звонит одному из трёх епископов архиепархии лично, чтобы предупредить: если во время проведения злосчастных Троицких гуляний хоть что-то пойдёт не так, если в ходе расследования по делу Майера всплывёт хоть один нелицеприятный факт, если общественникам удастся выиграть хоть одно дело против Церкви, Аугсбургу потребуется новый епископ… Сухо, без лишних увещеваний попрощавшись, Лоренц плюхается в кресло. Он не привык лебезить даже перед непосредственным руководством. Никогда он ни перед кем не пресмыкался и впредь не будет. Это он — тот, перед кем следует пресмыкаться! Но намёк он усвоил — Троица должна пройти на высоте, да так, чтобы весь город ещё долго с благодарностью на устах обсуждал организаторские способности своего епископа. А ты, кардинал германский Райнхард Маркс — пошёл ты на хрен. Скорее бы тебя прибрали в Ватикан — слухи о скором переводе ходят не первый месяц. Избавившись от старого кардинала, страна будет нуждаться в новом. А у епископа Лоренца ещё никогда не было такого количества благодатных поводов, чтобы проявить себя во всей красе. Лоренц смотрит на отражение своего раскрасневшегося лица в маленьком настольном зеркальце. Да, может быть алый цвет ему и не особо подойдёт, но алый всё же лучше, чем лиловый. Лиловый цвет не идёт вообще никому. Облизнувшись мысли о красной сутане, Лоренц набирает номер Катарины. Вместо голоса монахини — электронный автоответчик. Ну что ж… Лоренц оставляет сообщение:

— Кэт, не спишь? А что, если пришла пора зарывать топоры и раскуривать трубки? Встретимся завтра на площадке возле Центра международной торговли. Нам есть о чём поговорить.

Комментарий к 18. Свечи, топоры и трубки

*Фридрих Шиллер. «Достоинства женщины». Перевод: Т. Спендиаровой.

========== 19. Прозрение ==========

Подготовка к светлому празднику Троицы словно благословлена самими Небесами: тёплый, погожий денёк выдался в Аугсбурге. Муниципалитет своё слово держит: дав добро на проведение мероприятия, мэрия выделила персонал и средства и для подготовительных работ. На площади перед Центром международной торговли многолюдно: издалека может показаться, что праздник уже начался, но пока на площадке лишь работники и руководство. Вход на территорию строго по пропускам, и для охраны периметра городское управление полиции выделило нескольких патрульных. Несмотря на кажущееся благоденствие, тревога незримо улавливается в самой атмосфере: за предыдущие дни в сети появилось ещё несколько роликов от радикальных исламских организаций и несогласных с политикой правительства региона общественников, угрожающих обратить грядущее празднество днём траура.

— Мы должны исключить возможность проникновения ненадёжных лиц на объект в период возведения конструкций, — нашёптывает Лоренцу мелкий чиновник из муниципалитета, выделенный господину епископу для личного сопровождения. — Все работники — сотрудники фирмы, с которой мы состоим в надёжной и давней коллаборации. Это они возводили декорации к празднованию дня города и в прошлом году, и в позапрошлом. Все — граждане ЕС, — чиновник так старается донести всю необходимую информацию до сведения господина епископа, что уже почти залезает языком в его ухо, для чего ему приходится стать на носочки.

— Я Вас понял, господин Мозер. Позвольте, я здесь сам осмотрюсь, а если у меня возникнут вопросы…