Слишком чужая, слишком своя

— Мне надо подумать. А что с Кеном?

— А ничего, — дядя Макс стреляет в него. — Он надоел мне своей глупостью. Ну, как?

— Но я уничтожила все файлы!

— Вот, — он смеется. — На этом диске — все. Абсолютно все.

— Зачем вы связались с Валидом?

— Он финансировал проект. Опыты требовали средств, я не мог брать из бюджета, это сразу бы заметили. Этот дикарь думает, что он главный, но мне достаточно только подать сигнал — и все. Вот, смотри: это ноутбук новейшей модификации. Он делает все: перечисляет деньги, проводит поиск информации, передает сообщения.

— Ну и что? Дядя Макс, мне нужен врач, если не хотите, чтобы...

— Я уже вызвал. Рана неглубокая, на тебе ведь бронежилет.

Нет, это не просто бронежилет.

— Но вы не знаете пароль, чтобы перечислить деньги.

— Это дело времени. Ну, что, ты решила?

— Да, — я улыбаюсь. — Кстати, а где Юлия? Ну, мой двойник?

— Она не была нужна, — так, все ясно. — Ты еще должна будешь рассказать мне, как тебе удалось добраться сюда. И кто делал тебе пластику?

— Профессиональная тайна.

— Ты все такая же упрямая! У нас теперь не должно быть тайн.

— Вы правы, босс.

Дядя Макс резко вскидывает руку с «магнумом». Нет, не стоит. Получай. Нож пробил запястье. А вот уже и взрывы начались. Все по плану.

— Ты опоздал, па.

Я поднимаюсь с пола и снимаю бронежилет. Красная жидкость ярко выделяется на сером полу. Бутафория, мое собственное изобретение, папа поломал голову пару недель, пока сделал.

— Возникли небольшие проблемы, но все уже уладилось. Идем, детка, потому что там все горит. Что это за вонища? — Он оглядывается на стол. Неприятное зрелище для среднестатистического гражданина. Но мы не такие. — Вы отстранены от должности, полковник Максвелл. Я вынужден арестовать вас.

Дядя Макс носит с собой ампулу, но я не дам ему воспользоваться ею. Поэтому изо всех сил бью его в пах. Рефлекс: рот открывается. Именно на этот случай у меня и припасены клещи. Хороший инструмент. Зуб вышел как надо. Что, больно? Меня это утешает.

— Диск. Дай сюда.

— Керстин, нет!

Все, папа, я так решила, и никто меня не остановит. Это ни к кому не должно попасть, иначе все будет напрасно, все погибли зря. Смерть слишком важная штука, чтобы быть напрасной.

— Все.

— Ты сумасшедшая девчонка! Что ты натворила!

— Я сделала то, зачем пришла. Прости, что не предупредила, но так и было задумано.

— Ты воспользовалась мной! На кого ты работаешь?

— Па, не будь таким... непрофессиональным. Я работаю на себя, всегда — только на себя, с той минуты, как... — «Беги, Керстин, беги, я тебя прикрою...» — Меня некому больше прикрыть. Потому я работаю на себя. Ты же не прикрыл меня.

— Я... не мог...

— Я знаю. И если ты хоть немного подумаешь, то поймешь, что не всякое открытие нужно человечеству. Есть вещи, к которым лучше не лезть грязными руками.

Если бы кому-нибудь пришло в голову вовремя прикрыть некоторые исследования, не было бы в Хиросиме такой беды. Возможно, со временем мы были бы более готовы принять те открытия, которые теперь нас всех уничтожают.

— Может быть, ты и права. Возможно, мне удастся... впрочем, не имеет значения. Ничего уже не вернешь. Идем, я слышу вертолет.

Мы выходим из дома. Правое крыло уничтожено взрывом. Хорошая была взрывчатка! Солдаты в камуфляже сгоняют пленных. Потом разберутся с ними, их заберут несколько вертолетов. Не вышло тихо, скоро примчатся французы, и надо, чтобы они застали здесь только развалины.

— Что ты делаешь?

— Возмещаю свои убытки. Я потратила на это кучу денег.

Компьютер дяди Макса мне знаком. Такая же штука стояла у меня дома, только побольше.

— Это счета Валида? Ты получила доступ?

— Да. Несколько миллионов меня бы очень утешили.

У меня есть на что потратить эти деньги.

— Но так нельзя!

— Это тебе нельзя, ты на службе, а я — сама по себе. Па, скажи, ты знал, что это он приказал убить маму и Стивена? Ты знал?

— Я подозревал. Ведь тот тип, которого ты подстрелила в номере отеля, не доехал до допроса. Вроде бы воспользовался ампулой, но я осматривал его, при нем не было ампулы и не могло быть. А яд был наш. Но у меня не было доказательств. А потом, когда ты исчезла, я попробовал действовать на свой страх и риск. У меня тоже были связи. Я заручился поддержкой... неважно.

— Теперь ты — босс?

— Да. Но... ничего уже не изменишь.

Мама и Стивен так и останутся там, на кладбище. А мы с тобой, папочка, слишком чужие. Я не оправдала твоих надежд, а ты не оправдал моих. А чего я, собственно, ждала? Что он скажет мне: «Керстин, дорогая, я ужасно скучал без тебя. Ты молодец, я горжусь тобой». Но он этого не сказал. Ему тоже нужен был диск. Мир в кармане. Может, это и нормально, и только я борюсь с ветряными мельницами? Нет. А Юлия? А девочки из «Галатеи»? А Жаннет? Нет. Я сделала то, что нужно было сделать. Мама бы гордилась мной!

— Па, тебе привет от Олава. Едва не забыла передать.

— Олав?Где ты его встретила? Он...

— Он умер у меня на руках. Не выдержал «технологии».

Да, генерал, я сделала то, что вы говорили.

— Жаль. Я научился у него некоторым вещам — правда, мы были тогда по разные стороны.

Вы и теперь по разные стороны, так я думаю...

Самолет в Лондоне уже ждет. Я лечу домой. Домой? А где мой дом? Я теперь уже не знаю. Но я должна кое-кого навестить. Дядя Макс тоже летит с нами. Его тоже кое-кто заждался. Я считаю, так ему и надо.

— Одного я не понимаю, — его рукам неудобно в наручниках. — Как это случилось, что Рон так вовремя прибыл? Как вы связались?

— По электронной почте, из терминала аэропорта. Сигнал прошел через Брюссель.

— Это невозможно! Рон, я отслеживал все сообщения, которые ты получал за эти четыре года.

— Вы просто не обратили внимание на отрывок из псалма. Там был номер — надо было взять и поискать в Библии. Вот и дата прибытия. А псалом — из Старого Завета. Значит, Израиль. Все остальное... сами понимаете.

— А в Лондон мы летели в одном самолете.

Все и так ясно. Даже дяде Максу. Он проиграл. Правда, неизвестно еще, кто выиграл, но мне уже все равно.

— Что ты собираешься делать? — Папа, зачем насиловать себя и поддерживать ненужный разговор? Мой мир уже давно... без тебя. Я привыкла. Мне уже почти не больно.

— Поеду к Эрику.

— К этому актеру? Знаешь, детка, я никогда... Он не лучший вариант для тебя.

Словно ты не знаешь, па, что для меня твое мнение неважно. По крайней мере в этом вопросе.

— Папа, я все уже для себя решила. Если ты против, это только твои проблемы.

— Керстин, я понимаю, что у тебя есть право сердиться. Признаю, я был... не очень хорошим отцом.

Это очень мягко сказано, па!

— Да. Ты признаешь это только теперь. Когда моя жизнь разбита. Когда все, кто мне дорог, мертвы. Когда... А где ты был тогда, когда я плакала по ночам от бешеной тоски по маме, по Стивену, от жгучего чувства вины за то, что я не смогла их защитить? Где ты был тогда? Ты оставил меня одну — наедине с моим горем, наедине со страшными воспоминаниями. А теперь ты выныриваешь черт знает откуда и говоришь, что тебе не по вкусу мой избранник? А мне теперь чихать на это, па. Ясно?

Я кричу, чтобы заглушить в себе любовь к нему. Я кричу, чтобы напугать слезы, которые закипают в горле. К черту, никаких слез! Я должна была это ему сказать. Потому что я виновата. Это из-за меня погибли мама и Стивен. Потому что дядя Макс хотел владеть мной сам.

— Керстин... — папа смотрит на меня как-то странно. Что такое? Новая хитрость?

— Ну что еще? Да, я виновата, это из-за меня...

— Керстин, дорогая, но это же абсурд! Я никогда не обвинял тебя... Господи, значит, все это время ты думала, что я сержусь на тебя за... Боже, какой ужас! Послушай, детка, я... Просто я думал, что... должен был сам защитить вас, и ты сердишься на меня... Нам надо об этом поговорить. В более спокойной обстановке. Обязательно. Поэтому я прошу тебя: езжай прямиком домой, в наш дом. И дождись меня, я только управлюсь с делами и тоже приеду.