Слишком чужая, слишком своя

— Давай, Берт, выгружай скорей, — голос надо мной. — Что у вас здесь за кутерьма? Трижды остановили и перерыли весь груз.

— Не твое дело! Тебе не за вопросы платят.

Голос принадлежит американцу. Настоящий бостонский акцент, надо же!

Но мне не до их перебранки. Я высвобождаюсь из-под днища грязная, как трубочист. Подходящее местечко. Вот здесь прицеплю свой маленький подарок — это мина, ребята, не бойтесь. У меня есть сорок минут, чтобы уладить дело и свалить отсюда. Или нет.

— Ты что...

Все, никто уже никуда не идет. Я оставляю труп за кучей ящиков — здесь полно паутины, значит, давно никто не заглядывал. Надеюсь, что и не заглянет! Я знаю расположение помещений, у меня болезненная память. Сколько еще мин? Немного, но это ничего. Вот — знакомый коридор. Загляну в окошки — нет, комнаты пусты. Если там и был кто-нибудь, то сейчас нет. Охраны тоже нет — все, наверное, по периметру или охраняют территорию. Молодчина, Кен, только опоздал слегка, я уже здесь. Кстати, Кенни, где ты? Я пришла. Не надо прятаться, глупенький. Пора развлечься.

— Ты проверил посты? — Нашла, вот ты где.

— Да, босс. Сейчас начинаю сеанс связи. Но никто не доложил о чрезвычайной ситуации.

Я уверена, что ты будешь слегка разочарован.

— Кен, я не понимаю... Может, все это напрасно. А мы уничтожили такой опытный материал! — О, профессор Хольт, собственной очковой персоной.

— Нет, информация точная. Двое суток назад она въехала во Францию. Под другой фамилией, но отпечатки... Нет, скоро она будет здесь.

— Но вы же не проследили за ней!

— Профессор, это свидетельствует лишь о том, что технология, которую вы к ней применили, не дала результатов. Она опять стала самой собой.

— Но это невозможно. Изменения в мозге не имеют обратной силы. Ты сам видел.

Да, профессор, я уже другая. Но мне это нравится. Они обе отлично ужились во мне.

— Значит, что-то случилось. Разве с интриганами из КГБ можно иметь дело? Напрасно шеф это затеял! Можно было бы поискать двойника где-то еще.

— Я в этом не разбираюсь. Когда она должна появиться?

— Да когда угодно, раз уж она во Франции.

— Босс, Седьмой не вышел на связь.

— Черт! Может, у них отключена рация?

— Нет, босс, там же Симон.

— Объявляй общую тревогу. Все на периметр.

Вот дурак безголовый! Времени в обрез, надо заходить. Еще немного. Успокою дыхание. Еще минута. Давай, Керстин, время вышло. Клюнул носом в свои кнопки парень за мониторами. Все, отговорился.

— Привет, Кен, — о, как мы бледнеем. — Не ждал гостей?

— Почему же, ждал. Ты... хорошо выглядишь.

Нечего комплименты раздавать. Я стреляю ему в колено. Это ужасно больно, нестерпимо. Потом потолкуем, Кенни.

— Профессор, прошу вас — на стол, — я киваю дулом на знакомый до боли в висках стол. — Ну, быстро, нечего церемониться!

Щелкают пластиковые кольца. Крепкий пластик, знаю точно. Кен кричит криком, катаясь по полу. Что я говорила? Больно. Я пускаю ток — фи, гадость! Надо было ему сначала клизму поставить, а теперь нюхай это. Я выключаю ток. Что, не нравится?

— Не надо...

Что «не надо»? Собственное изобретение не по вкусу?

— Где материалы об опытах?Где разработки? Быстро.

— Там, диски... и в файлах.

— Пароль?

— Вам это не поможет... Без меня технология мертва.

Ничего, всегда найдется умник, который разберется.

Поэтому... Он кричит тонко и надрывно. Но мне его не жаль, меня терзали на этом столе много времени. Слишком долго, чтобы я теперь могла его пожалеть. А все остальные? Такие, как Жаннет и тот «опытный материал», который «пришлось уничтожить». Могу себе представить!

— Ульм, 1427695.

Прекрасно. Теперь я введу задание. Все. Мозг машины самоуничтожится через четыре минуты. Профессор сентиментален, как все немцы — он родился в Ульме. А вот номер... Какая разница. А, Кенни, ты очнулся? Это хорошо. Продолжим нашу вечеринку. Следующим номером программы будет... Правильно.

— Скажите мне, профессор, скольких вы поджарили на этом столе?

— Это... было нужно для науки. Ты не понимаешь. Иногда надо отбросить слюнявые принципы, чтобы человечество могло идти вперед. Я не считал сколько... Какой смысл, когда мое открытие — это новые перспективы для человечества? Не надо содержать дорогостоящую систему. Коррекция поведения возможна уже в раннем возрасте, особенно у детей с плохой наследственностью. И не имеет значения сколько...

Я пускаю ток на полную мощность. Воняет паленым мясом. Да, профессор Хольт — достойный наследник своего папочки, медика в Дахау. Маленький Карл все видел — когда закончилась война, ему было уже пятнадцать лет, три последних из которых он помогал отцу в лаборатории. Номер — 1427695, какая сентиментальность! Это был номер первого заключенного, которого препарировал юный Карл. Подонок и нелюдь. О, уже дым повалил. Кучка обгорелого мяса.

— Ну что, Кенни, поговорим с тобой по душам?

— Керстин, прошу тебя... я не виноват... Я выполнял приказ.

Я знаю, Кенни, но скажи мне, чей. Я должна убедиться!

Что-то больно бьет меня в спину. Я картинно отлетаю к стене. Так я и знала. Черт, а я не хотела в это верить, не хотела! Вот идиотка. Это же было так очевидно. Но я находилась в плену у сентиментальных иллюзий, а теперь не знаю, что делать. Вернее, знаю, но...

— Мой приказ, — дядя Макс опускает свой «магнум». — Хорошо выглядишь, Керстин. Рад тебя видеть. Ты не удивлена?

— А что, должна бы? — Лужа крови подо мной увеличивается. Песок в песочных часах сыплется все быстрее.

— Ты всегда была умницей. Не то что эти... — дядя Макс с сожалением смотрит на меня. — Мне жаль, дорогая, правда.

— Почему именно я?

— Потому что я не мог тебя потерять. Понимаешь? Ты была больше моим ребенком, чем ребенком Рона и Нины. Эти идиоты не понимали твоей ценности, они хотели отобрать тебя у меня. А потом, позже, ты сама решила уйти из-за этого киношного психопата.

Дядя Макс просто маньяк. Я это знала — уже давно.

— Зачем надо было уничтожать мою семью?

— Потому что они были мне больше не нужны. Из вас всех только ты представляла ценность. Стивену бы не позволили расти на базе, Нина хотела переехать. Я знал, что ты уцелеешь. Это был твой экзамен. Если бы ты не смогла уцелеть, была бы мне не нужна. Ты давно все поняла?

— Нет. Я боялась об этом думать. Недавно поняла. Не стоило убивать Соланж. Только вы знали о моих с ней контактах. Тогда мозаика наконец сложилась.

Я вижу, как на его лице проступает досада.

— Значит, если бы... но как случилось, что ты все успела? Ты не могла. Ты только два дня во Франции.

— Нет, три. Это таможня отметила меня два дня назад.

— Невозможно.

— Да. Для вас. Но не для меня. Гидроплан — хорошая штука, а на малой высоте его не видит радар. Зачем все это?

— А ты как думаешь? Профессор сделал открытие, надо же было его испытать. Кто мог справиться с этим?

Поэтому для тебя нашлась работа. Не будь ты такой упрямой, имела бы сейчас деньги и власть. А так лежишь тут и истекаешь кровью. Да, мы покупали девушек для профессора. Да, это я спровоцировал расследование Сената, меня привлекла идея использования технологии в собственных целях. Да, это я подготовил полигон для тебя — откопали ту девку, финансировали дело, даже бандитов отогнали. У них там чиновники очень легко продаются. И недорого. Я все предусмотрел, но ты решила выйти из игры, хотя была мне нужна. Поэтому все так и случилось. Как ты вернулась?

— Ваши коллеги решили избавиться от меня, чтобы добраться до информации быстрее вас. Но за дело взялись неумело. Приличное сотрясение мозга — и все. Что-то у вас здесь недоработано.

— Учту, обязательно. Слушай, дорогая, давай обо всем позабудем. Мне так не хватало тебя все это время, ты так нужна мне. Вдвоем мы будем править миром, слышишь?

Нет, дядя Макс, мне не надо так много. Мне нужен только небольшой остров, где меня ждет Эрик. Мой Эрик.