Счастье взаимной любви
Счастье взаимной любви читать книгу онлайн
Аня Плотникова и не подозревала, чем закончатся ее любовные игры на берегу озера. Случайная встреча в лесу перевернула всю ее жизнь. Горе и радость, любовь и предательство, роскошь и нищета переплелись в судьбе девушки, мечтающей о счастье взаимной любви.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Аня даже засмеялась от удовольствия, гордясь своей изворотливостью. Никогда не была интриганкой, но жизнь учила и этому.
Она зашла в туалет, привела себя в порядок и вернулась в зал как раз в тот момент, когда Зига подскочил к микрофону и запел дурным, козлиным голосом пошлые куплеты на мотив популярнейшей песни «Миллион алых роз»:
Жил был художник-подлец,
Деньги имел и холсты,
Крепко он выпить любил,
Девок любил и цветы!
Миллион, миллион, миллион стопарей
Он не спеша засадил!
Миллион, миллион бутылей
Этот художник пропил!
Выпил бы рюмку еще,
Жалко вот денежек нет,
Вот и пропил он тогда
Красный партийный билет!
Миллион, миллион стопарей
Он под билет получил!
Миллион, миллион б…й
Он не спеша полюбил!
Вызвал его наш парторг.
«Что ж ты, подлец, натворил?
Ты без меня свой билет
В «Луне» с б…ми пропил»!
История несчастного художника, видоизменившаяся в полуночном угаре кафе, была бесконечна. Но вокальные упражнения Зиги могли плохо, совсем плохо кончиться, в этом Аня была твердо уверена. Но то ли Зига уже был пьян и ему все прощалось, то ли здесь подобного рода вещи допускались, но в зале раздавался лишь хохот одобрения. Судя по всему, искалеченная песня была коронным номером Зиги, исполнявшимся за полночь — на закуску.
Аня подошла к своему столу и услышала, как Кир сказал негромко, тыча сигаретой в сторону оркестра:
— Вот и все, что остается бедолагам-латышам, так они выражают свое недовольство советской властью! И еще должны благодарить Горбачева за его идиотскую перестройку! Ну хотя бы лаять позволили! Каждому свое. — Он заметил Аню и спросил озабоченно: — Как прошла беседа с представителем грозного закона?
— Нормально, — ответила Аня и села рядом с Сармой.
— Пронесло? — тихо спросила та.
— Да.
— Чуть было не купил нас с тобой, зараза хитрожопая! Я даже подумала, что ты действительно свою шкуру спасаешь и топишь меня с этой валютой.
— Ерунда.
Сарма покопошилась за вырезом своего платья, потом опустила руку под стол и прошептала:
— Возьми свои доллары.
Аня уцепилась за смятые бумажки, быстро глянула на них — они, родные, они заработаны цирковой акробатикой!
— Как ты догадалась их притырить?
— Что я, милицейских штучек не знаю, — презрительно усмехнулась Сарма.
— Он твои презервативы вернул. — Аня подала пестрый пакетик.
— Кир! — позвала Сарма. — Возьми свои гондоны! Не сработало!
Кир с сожалением покачал головой.
— Не взял, зараза? Вот ведь подонок, на чем-то ведь должен купиться. Ну что, девочки, переметнемся в ночной кабак? В «Русу»?
— Я устала сегодня, — сказала Аня. — С меня хватит. Завтра весь день проваляюсь в постели.
— С кем? — тут же спросил Кир.
— Одна.
— Правильно, — засмеялась Сарма. — Давай телефонами обменяемся. Такие ураганы с тобой пережили, что крепко повязала нас судьба.
На следующий день Аня удачно разменяла доллары у юркого барыги около «Альбатроса» и большую часть денег положила на книжку, прикинув, что общий счет уже достиг той суммы, при которой рыбацкий домик можно было снять даже в том случае, если цены в следующем сезоне подскочат вверх. Но она не собиралась на этом останавливаться, поскольку требовалось обеспечить красивый беззаботный отдых родителя на все летние месяцы.
Около полудня она позвонила Сарме, и они встретились в кафе «Турайда», где за бокалом кофе-гляссе и парой сигарет окончательно постановили, что будут ходить к близнецам по очереди. Но цену за сеанс назначат одинаковую и твердую — пятьдесят баксов и ни центом меньше.
4
В конце августа дядя Мишель Шломович стал непривычно суетлив и рассеян до крайности: забыл в трамвае свой любимый зонтик, который, по его словам, придавал ему вид английского джентльмена из Сити, точнее, клерка. Но вместе с тем дядя неожиданно ретиво взялся за дело прописки Ани на свою жилплощадь, мало того, он даже намекнул племяннице, что благополучное решение этого вопроса обошлось ему в золотые часы марки «Сейко». Пришлось подарить их какому-то столоначальнику. Но счет за эти расходы дядя племяннице не выставил, что было достаточно странным, учитывая стабильную скуповатость Мишеля. А тут вдруг золотые «Сейко», ничем не объяснимое транжирство! Затем он до обморока поразил своих соседей-латышей: ни с того ни с сего подарил им свой старый, но еще прекрасно работающий пылесос, хотя нового себе не приобрел. Подобная щедрость дяди казалась Ане по меньшей мере странной. А когда он принес к ужину две грозди фантастически дорогих бананов, то Аня решила, что дядя и в самом деле спятил или в его жизни намечаются значительные перемены. И это было тревожно, поскольку, как ни крути, а Мишель Шломович у Ани единственно близкий человек в Риге. Он без навязчивости помогал и делом, и копейкой, и советом, когда Аня теряла ориентиры в местных условиях.
Неожиданно Мишель перестал ходить на работу. Весь день куда-то выбегал, звонил знакомым, был возбужден, говорил что-то непонятное. В конце концов. Аня пришла к выводу, что дядюшка не придумал ничего лучшего, как жениться и уехать из Риги в Даугавпилс, где жила его давняя пассия — заведующая мясным магазином. Такой брачный союз сулил в будущем значительное улучшение материального благосостояния дяди и безмятежный душевный покой.
Аня делала вид, что не замечает дядиной суетливости, полагая, что все узнает в положенный срок. Но оказалось, что ее безразличие очень обижало дядю.
Как-то солнечным утром — Аня еще не вставала — он постучал, вошел в ее комнатушку, присел у нее в ногах и, лукаво глядя на голые плечи Ани, сказал:
— Грешно, племянница, такой смачной женщине, как ты, просыпаться утром одной!
И тут же сунул руку под одеяло, погладил ее по голому бедру.
Аня настолько была ошарашена таким вступлением, что даже слов не нашла.
— Однако, должен тебе сказать, ты бесчувственна и толстокожа, как бегемот! — проговорил дядя, не снимая руки с бедра Ани и продолжая гладить его. — Неужели ты не видишь, какой я хожу волнительный и возрожденный? Неужели ты такая невнимательная или тебе все без разницы, хоть трава не расти?
— Пусть растет, — ответила Аня и перевернулась на бок так неосторожно, что дядина рука попала ей между ног.
— Деточка, — умильно зашептал дядя, — у меня имеются очень большие перемены.
Глаза его затуманились, и Аня вдруг поняла, что он и не замечает, как похабно лапает племянницу. Мишель делал это автоматически, просто потому, что привык запускать руки под одеяло, если под ним лежит женщина.
— Женишься? — спросила она.
— Что?
— Женишься на своей мясорубке?
Дядя захохотал и ответил решительно:
— Такую глупость я буду иметь всегда!
— Тебя в тюрьму сажают?
Дядя испугался.
— Чтоб твои кишки на сковородке поджарили!
— Так что случилось?
Дядя до боли сжал ее ляжку и сказал высокопарно:
— Мишель Шломович едет домой!
— В Бердичев?
— Какой Бердичев?! — всполошился Мишель. — Зачем мне вонючий Бердичев?! Я еду на свою настоящую родину, в край моих древних предков!