Заложник любви

— Почему мы стоим?

— Ты выглядишь усталой после нескольких часов езды.

Несколько часов вместе, и ни слова о вчерашнем, подумала Конни. Несколько часов борьбы с усталостью и с самой собой. Она не может делить свою любовь между отцом и этим англичанином. У нее и без того достаточно проблем, чтобы еще беспокоиться, одарит ли Ник ее еще раз своей бесподобной улыбкой.

Ее отец — на этом острове. И он в плену. Знает ли он, что она здесь, что она ищет его и не собирается сдаваться, пока не найдет? Знает ли он, как ей иногда нужен его совет? Например, сейчас.

— Поехали, — заторопилась Конни.

— Одну минуту!

Будто намеренно дразня ее и не замечая ее нетерпения, он откинулся на спинку сиденья, поставил одну ногу на педаль газа, другую — тормоза, налил в ладонь воды и смочил затылок. Волосы сзади у него были длинными. Их пряди прилипли к воротнику его хаки, к шее, к ушам. Наконец они тронулись.

Конни ерзала на своем сиденьи, и ее распирала жажда деятельности, когда они остановились у отдельно стоявших в джунглях жестяных лачуг и Ник ушел, чтобы переговорить с туземцами. Ей не оставалось ничего другого, как только оставаться в джипе и тешить себя надеждами на скорую встречу с отцом, о которой она не смела мечтать уже долгие годы.

Как он выглядит? Носит ли он еще бороду? Во что он одет? Узнает ли он ее? Такие и подобные вопросы не шли у нее из головы. В горле у нее встал комок.

— Конни, — услышала она и, повернувшись в сторону возвышавшихся над долиной гор, увидела Ника, а за ним, вдали, возвращавшихся с полей туземок, чьи силуэты были размыты ее слезами, навернувшимися на глаза.

— Мне хочется побежать к ним и расспросить их об отце. Может быть, они знают, где он. А тебе ничего не удалось узнать?

Ник поднял ее крепко стиснутый кулачок и приник к нему губами. Ее пальцы расслабились. По ее коже, несмотря на жару, пробежала дрожь. Ник поцеловал ее раскрывшуюся ладонь.

— Мы не должны действовать очертя голову.

— Почему?

— Потому что мы будем действовать осмотрительно. Вначале нужно установить контакты… — он мог бы еще долго и много говорить, но замолчал и отвел глаза. — Мы опросим всех в округе. Люди узнают, кого мы ищем, и тот, кто на самом деле знает что-то о твоем отце, сам придет к нам.

— Не исключено, пройдет вечность, прежде чем это случится.

— У нас есть пока время.

— Разве?

Ник поморщился. Конни не смотрела на него, пытаясь справиться с застрявшим в горле комком.

— Мы обязательно найдем его, — сказал он, пытаясь привнести в свои слова как можно больше убежденности.

— Я верю тебе.

Ей уже давно был небезразличен Ник Этуэлл. Именно поэтому она не хотела видеть в нем только средство достижения своей цели. Ей было противно пользоваться его добротой, ошибочно принятой ею за любовь. Она обманывала себя, когда думала, что любит Поля. Может быть, она обманывает себя и сейчас.

Что касается Ника, то ему просто до смерти надоел этот остров, и он обрадовался предоставившейся возможности развлечься вместе с нею. Скорее всего это именно так, но в глубине души ей хотелось надеяться, что это все-таки не так.

Может быть, позже, когда закончится весь этот кошмар, когда отец будет на свободе и она заживет обыкновенной жизнью, они с Ником еще встретятся, не отягощенные взаимными обязательствами, вносящими путаницу в их отношения. Может быть, тогда… Не слишком ли много этих «может быть»? Пока реальностью были поиски отца и надежды, что он узнает ее при встрече.

Положив локоть на дверцу джипа, она сделала вид, что рассматривает деревню, а сама торопливо и тайком смахнула со щеки слезу.

— Давай поговорим о вчерашнем, — вдруг предложила Конни.

— Ты хорошо сегодня спала? — поспешил спросить Ник. — Тебе помог джин?

Она усмехнулась.

— Вообще-то помог. После твоего ухода.

Он уперся пятками в пол джипа, выпрямился, поправил шляпу на голове. Что ж, и он может говорить честно и прямо, как и полагается мужчине.

— Ты была…

— Переутомлена, — подсказала она.

— Да, — сказал он, хотя хотел сказать «желанна».

— И подавлена, — сказала она.

— Пожалуй, — опять солгал он, хотя хотел сказать «восхитительна».

— Извини, что я смутила тебя.

— Я сам хорош. Мне не следовало переступать границу, — сказал Ник вместо «я хотел тебя».

— Мне показалось, что границы вовсе и не было, — тихо произнесла Конни.

Но в этот момент Ник вдруг выпрыгнул из джипа.

— Вот она! Извини, я сейчас вернусь, — он поспешил к появившейся бог весь откуда старой и сгорбленной туземке.

Конни осталась сидеть в машине, испытывая противоречивые чувства облегчения и разочарования. Он не хочет связывать себя с нею отношениями, не касающимися ее отца. И если он целовал ее в душевой, если его глаза смотрели на нее с любовью, если его тело напрягалось, где бы она ни касалась его, то все это было лишь естественной реакцией здорового мужчины на женскую наготу. Она должна добиваться освобождения отца, а не ответной любви этого англичанина.

Прошлой ночью мятежники завязали бой с правительственными войсками и четыре раза оставляли город без электричества. Каждый раз она просыпалась и в свете луны видела над собой неподвижный вентилятор, свое блестящее от пота обнаженное тело и Ника, целующего ее в душевой и прижимающего ее, мокрую, к себе.

Уж он-то, наверное, спал спокойно, привыкший к грохоту боев и опасности, умеющий всегда выдерживать дипломатическую дистанцию. Нет, у них с Ником нет будущего. И Конни принялась думать об отце. Его освобождение должно оставаться ее единственной целью. Эта цель придаст смысл ее пребыванию на этом острове и отвлечет ее от опасных взрывов эмоций.

«Думай только об отце», — строго приказала она себе, и ей пришлось схватить свою шляпу на голове, потому что в этот момент Ник впрыгнул в джип, включил зажигание и нажал на педаль газа. Машина резко рванула с места и, разбрызгивая грязь из-под колес, рванула из долины.

Глава 5

— Что это было? — спросила Конни.

Ник сидел напротив нее в одной из ниш ресторана отеля «Империал» и потягивал разбавленный тоником джин. Он пожал плечами:

— О чем ты говоришь?

Он издевается над ней! Конни сдержала готовое было сорваться с губ раздражение.

— Я имею в виду наше поспешное бегство из долины со скоростью шестьдесят миль в час.

— Ах, ты об этом!

— Именно об этом.

— Обычное желание покрасоваться! Разве в Америке мужчины не любят иногда прокатиться с ветерком?

— Мальчишки любят.

Конни смотрела ему прямо в глаза. Это был для них трудный день, проведенный в трясущемся джипе. Нику пришлось разговаривать со многими людьми, упрашивать, очаровывать, выуживать сведения. И все это он делал ради нее. Три раза на дороге их останавливал патруль, и каждый раз сердце у нее уходило в пятки, и каждый раз он ухитрялся от них отделываться.

Однажды она случайно поймала его взгляд и поняла, что он вспоминает душевую так же часто, как и она. Это открытие отозвалось в ее душе болью.

— Какой бы у нас получился великолепный ужин, если бы ты помолчала, Конни! Акулье мясо превосходно.

Конни вяло поковыряла вилкой лежавшие перед ней на тарелке кусочки мяса.

— Ты не сказал мне еще, что тебе удалось разузнать.

— Я узнал, что десять лет гражданской войны ожесточили людей, сделали их подозрительными и несловоохотливыми. И я их понимаю.

— Могу себе представить!

Ник взглянул на нее с любопытством:

— Однако же тебя твои несчастья и трудности не сумели ожесточить.

Конни пожалела, что этого не случилось. Ее разрывали противоречивые чувства: долга перед отцом и любви к Нику.

— Я здесь прежде всего для того, чтобы вызволить отца. Это моя главная цель.

Она не сказала «моя единственная цель». Ник поднял стакан:

— А это — мой закадычный друг.

Все бы ему шутить, подумала Конни. К тому, что ей хотелось сказать в следующий момент, она готовилась весь день: