Вы ненавидите меня так страстно (СИ)

– Я знаю, – спокойно ответил Чарльз. – Вы прозорливый человек, мистер Моран, но всё это я прекрасно знаю и без вас. К чему эти слова?

– Вы просто… – Себастьян повёл рукой. – Охраняете его как драгоценность, потому что он порой выдаёт ценную информацию, но прекрасно понимаете, что он больной. Чарльз, он застрял где-то в инфантильном возрасте! И я не хочу больше иметь с ним дел. Это вам интересна безопасность Джима, ему самому на неё плевать.

– Знаю я всё! – раздражённо перебил Магнуссен. – Но какими бы ни были мотивы Джима, он сам и правда гениален. И я прошу вас потерпеть его ещё хотя бы неделю!

– Неделю? – недоверчиво переспросил Моран и прищурился. – Почему неделю? Что происходит, Чарльз? Вы нервничаете впервые на моей памяти.

Магнуссен неоднозначно повёл головой, но не ответил. Полковник выдохнул, понимая, что его не хотят посвящать в подробности проблем, и вернулся к своему чемодану. Проверив крепления, Моран подхватил его и направился к двери, замечая боковым зрением, как всё более откровенно паникует Чарльз.

Ослабив галстук, мужчина расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и подошёл к окну. Открыв его, Чарльз жадно вдохнул свежий холодный воздух и выдохнул, словно чувствовал себя не самым лучшим образом. Моран даже остановился в дверях, опасаясь, как бы ему не стало плохо.

– Моран, постойте! Джим… За него предложили огромные деньги, – признался Магнуссен. – Я имею связи в криминальном мире, и мои люди шепнули, что некоторых недовольных политикой М достигла информация о приближённых ему людях. И всплыло имя Джима. За него назначили такой куш, что теперь все будут его искать, – Чарльз поморщился. – Мне нужна хотя бы неделя, чтобы найти заказчика и устранить его, иначе… Я не хочу думать о том, что они сделают с Джимом. Нам нужен верный человек в доме.

– Зачем оно вам? – спросил Себастьян, оборачиваясь. – Если его поймают, то полетят многие головы? И ваша, и М? Так проще прямо сразу самим Джима и убить. К чему всё усложнять?

– Моран, прошу… – выдохнул Магнуссен. – Просто побудьте с ним ещё неделю! Вам окупится ваше терпение.

– М – это разве вы, чтобы такое предлагать? – уточнил Себастьян. – Он же делает всё назло вам!

– Это неважно, но мы с вами договоримся, как только Джиму перестанет угрожать опасность, – пообещал Магнуссен. – Это правда! Сейчас в этой квартире мне нужен такой человек как вы. Моран, он ведёт себя как идиот, дразнит нас, я знаю. Но подумайте, что с ним сделают эти головорезы, как только найдут.

– Джим и сам не ангел, – заметил полковник. – Он заслужил.

– Мы все далеко не святы, – ответил Магнуссен. – Джим виноват лишь в том, что он очень умён и нужен М. Прошу вас.

Себастьян и сам не понял, как согласился на эту авантюру, но в ходе разговора с Чарльзом он внезапно сдал свои позиции и решил потерпеть программиста ещё недельку. Позже, сидя в выделенной ему спальне, он слушал ругань Магнуссена и Джима, доносящуюся с кухни. Чарльз упрекал программиста в беспечности и отчитывал, что тот сам виноват в излишнем внимании к своей персоне, а парнишка парировал непонятными провокационными фразами и явно выводил Чарльза из себя.

***

Вечером Себастьян снова разобрал вещи и закрылся в душе, желая смыть с себя запах смерти, преследовавший его с самого утра. Он подумывал сходить за винтовкой, которую оставил на одном из чердаков дома, выкупленного М, хотя сам наниматель велел бросить оружие там и забыть о нём. Черт их разберёт, этих гениев.

Джим после ухода Чарльза вёл себя необычайно молчаливо и тихо. В какой-то момент Моран подумал, что тот и вовсе тихо ускользнул из дома, но парень нашёлся всё на той же на кухне, словно за весь день так и не покидал её. Сидя на подоконнике, он курил, выдыхая дым в открытое окно, и был полностью погружён в свои мысли. Судя по дыму, заполонившему помещение, сигарета была далеко не первой.

– Решил покончить с собой через воспаление лёгких? – спросил Моран, приближаясь к Джиму и решительно закрывая перед его носом окно.

От неожиданности Джим вздрогнул и рассеянно моргнул, словно не сразу узнавая снайпера. Через пару секунд его взгляд стал более осмысленным, парнишка собрался и даже выдавил из себя улыбку. Программист явно нацепил очередную маску, пряча все настоящие эмоции и мысли от полковника глубоко внутри себя. В такие моменты Морану искренне было жаль Джима.

– А, это ты… – протянул он. – Ты же вроде увольнялся.

– Чарльз уговорил остаться на время, – ответил Себастьян, вытягивая из пачки Джима сигарету. – Ты расстроен?

– Нет, – расслабленно ответил Джим и мотнул головой. – С чего бы?

– За что ты мстишь Магнуссену? – напрямую спросил Моран, решив, что в их ситуации лучше действовать честно.

Джим недоумённо нахмурился, непонимающе смотря на полковника. Пару раз рассеянно моргнув, он мотнул головой и поджал губы, словно не понимая, о чём идёт речь.

– Джим, я не идиот, пусть даже каждый день ты это предполагаешь, – устало заметил Моран. – Я же вижу, как Чарльз вьётся вокруг тебя, защищает, а ты играешь ему на нервах, устраиваешь дебоши, доводишь меня, выкидываешь финты, нарушающие твою безопасность. Чарльз – это М?

Джим снова промолчал. Поджав губы, он достал очередную сигарету и тут же закурил, раздражённо выпуская в воздух струю дума. Было видно, что весь этот разговор ему неприятен, но и послать полковника он почему-то впервые не спешил. Или испугался угрозы собственной жизни, которая нависла над ним в свете последних событий, или были иные причины, о которых мальчишка, конечно же, говорить бы не стал.

– Когда я смотрю на тебя за работой, – продолжил Моран. – Когда ты не выделываешься, то видно, что ты умный, сообразительный и пробивной парень. Но ты давно забыл, зачем ты здесь. Всё направленно только на то, чтобы довести Чарльза до белого каления. Почему?

Джим хмыкнул и снова открыл окно, подставляя лицо под порывы холодного ветра. Он протестующе сложил руки на груди и промолчал, не желая сдавать своих позиций полковнику. Так по-детски глупо, когда от любого его слова или признания зависела его же собственная жизнь.

– Джим, я защищаю тебя, а ты всячески мешаешь, – настаивал Моран. – Если тебе не нужен М, не нужна защита, то так и скажи. Ты не даёшь мне разобраться с твоей охраной, что стоит за дверью или ждёт в машине, не даёшь проверить твои каналы связи. Молчишь? Как хочешь.

Себастьян развернулся и направился к выходу, решая на сегодня закончить с разговорами и просто спокойно уснуть. Однако его остановил тихий голос, позвавший его по имени. Тихий, немного хриплый и явно полный растерянности. И в его интонации было что-то новое, необычное, что-то, чего до этого Джим не вкладывал в привычное властное «Себастьян».

– Наша с Чарльзом дружба, – Джим изобразил характерное движение пальцами, словно беря это слово в кавычки, когда Моран обернулся к нему. – Началась с того, что я стал его жертвой. Понимаешь ли, Магнуссен – истинный король шантажа. У него есть много информации на всех и каждого, и он начал наше общение с того, что сыграл своими картами против меня. Я не знаю, как он узнал…

– Что у него на тебя есть? – спокойно спросил Моран.

– Доказательства вины. Когда мне было тринадцать, я убил парня, – внезапно признался Джим, делая очередную затяжку. Моран чуть вскинул брови, но не то чтобы сильно удивился. Он предполагал, что у этого пацана психологические расстройства могли начаться ещё в детстве. – Не знаю откуда, но у него есть доказательства. Он предъявил мне всё это, но сказал, что хочет дружить, а не ссориться. Он клеится ко мне, затягивает в свои сети… а я лишь играю с ним. Но в процессе игры в эту дружбу мне стало так тошно, что я начал действовать ему назло, поперёк каждого его слова. И ты прав, я не знаю, зачем я здесь. Мне просто… когда-то давно было скучно. Нужен был адреналин, а теперь за мной гоняются самые отмороженные головорезы Лондона.

Моран спокойно выслушал Джима и кивнул, не веря ни единому слову, но принимая всё к сведению. Он поверил бы, если бы своими глазами не видел, как программист расправился с Фрэнсисом, который посмел шантажировать его. Что-то в этой истории было не так. Включив чайник, полковник достал с полки кофе, который намолол днём, и кинул в две чашки по ложке, а затем добавил сахар. Сам Моран считал истинным извращением кофе с сахаром, но Джиму нужны были силы и положительные эмоции, а чашка сладкого горячего напитка могла стать приятным успокаивающим жестом. Жестом, способствующим разговору.