В поисках будущего (СИ)

– Это ты?

Мой инстинкт велит мне соврать, отрицать какое-либо участие в этом. Но я не могу, потому что пути назад уже нет. Я с самого начала знала, что если скажу ему, что это не Аманда отправила письмо, то придется сказать, кто на самом деле это сделал.

Поэтому я киваю, едва заметно склоняя голову.

И он снова ничего не говорит еще несколько секунд, а потом на пару мгновений прикрывает глаза. Когда он открывает их, он смотрит на меня так, будто не может поверить своим ушам. И я была неправа: тот взгляд преданного человека, которым он смотрел на Аманду, – ничто по сравнению с тем, как он смотрит на меня сейчас.

– Твою мать… - шепчет он и опускает голову себе на руки.

– Прости меня, – говорю я, и слезы грозятся начать течь по моему лицу. Мой голос звучит задушено, и я не знаю, что еще сказать. Мне очень жаль, но он мне не поверит. Я бы хотела, чтобы у меня было объяснение, но у меня его нет. Мне нечего сказать, и, наверное, это хуже всего.

Я стою там еще несколько минут, ожидая, что он что-нибудь скажет, но он молчит. Он просто держит свою голову на руках и не смотрит на меня. И я ухожу. Мне нечем объясниться, и я знаю, что он не хочет меня видеть. Спускаюсь назад, вниз, к толпам людей, запрудивших первый этаж Норы, и стараюсь затеряться среди них.

Я это сделала. Я сказала правду, и теперь я ничего больше не могу сделать.

Только намного позже, когда я сидела с бабушкой и изо всех сил пыталась утешить ее, я на самом деле заплакала. Мне ее ужасно жаль, и я не могу поверить, что она может быть сильной после потери двух своих сыновей. Вы не должны хоронить своих детей: это против природы. А она прошла через это дважды, так что представляю, как это тяжело. Но она довольно хорошо держится, пока время от времени не срывается на кухне. Тогда все, кто есть вокруг, сбегаются к ней, стараясь помочь, и я одна из них. Я обнимаю ее и говорю, что все будет хорошо. А потом я начинаю плакать, потому что честно не знаю, будет ли все хорошо. На самом деле я думаю, что не будет…

И тут появляется Роуз.

И я сразу понимаю, что Хьюго ей сказал. Она в ярости. Ее волосы всклокочены, а глаза сверкают. И она влетает в кухню с таким видом, будто хочет кого-то убить. Конечно, меня… Скорпиус и Хьюго появляются прямо за ней, и Скорпиус выглядит несколько встревоженным. А Хьюго просто грустным. А все вокруг растеряны. Я встаю и пытаюсь что-то сказать, но у меня нет ни единого шанса.

Я почувствовала пощечину еще до того, как поняла, что будет.

Она бьет меня так сильно, как может, и моя щека тут же начинает гореть, как в огне. На самом деле она так сильно меня ударила, что я с секунду не могу ясно видеть. Я слышу шокированные вздохи родственников и друзей, которые находятся в комнате, но у меня нет времени даже осознать это, потому что в следующую секунду она так меня толкает, что я отлетаю к столу. Боль тут же пронзает мою спину, и на секунду кажется, что она сейчас меня по-настоящему изобьет. Роуз выше меня сантиметров на десять-пятнадцать, и она намного злее меня. У нее характер, как ни у кого, и она может по-настоящему пугать, когда захочет.

И сейчас явно такой момент.

– Ты гребаная сука! – кричит она так громко, что, уверена, ее слышно и в Австралии. И тогда, будто она и так применила ко мне недостаточно насилия, она толкает меня еще раз.

Теперь я плачу, еще сильнее, чем раньше. В основном потому, что я расстроена, но также и из-за того, что она сделала мне действительно больно, а у меня низкий болевой порог. Я даже не пытаюсь ничего сказать. Нет смысла. Скорпиус берет ее за руку, но она отталкивает его и встает передо мной, чтобы я не могла уйти.

– Ты не будешь стоять тут и оплакивать моего отца после того, как пыталась сломать жизнь моего брата! – визжит она, и я вздрагиваю от того, насколько это громко.

Бабушка пытается вмешаться:

– Роуз! – быстро говорит она. – Успокойся.

Но конечно Роуз на это не ведется. Она поворачивает голову и говорит всей собравшейся толпе, что именно я сделала.

– Это она сообщила газетам про Хьюго и ребенка! – люди снова ахают, и я опускаю голову, чтобы не видеть их лиц. – И обвинила во всем Аманду!

– Роуз… – откуда-то появляется тетя Гермиона и говорит ей это очень тихо и очень спокойно. Но Роуз не обращает на нее внимания, как она обычно и делает.

– Как ты могла это сделать? – истерично спрашивает она меня. – Ты же наша семья!

Я не смотрю на нее, а продолжаю смотреть в пол, изо всех сил желая, чтобы моя палочка была со мной, и я могла дизаппарировать. Я теперь сильно плачу, но все еще ничего не могу произнести, потому что тут нечего и сказать. Она говорит правду. Мне хочется посмотреть на Хьюго, но я чертовски уверена, что не смогу. Не после того, как он посмотрел на меня, когда я ему сказала…

Роуз просто продолжает, и я, даже не глядя на нее, могу сказать, что она уже довела себя до истерических слез:

– Ты такая сука!

– Так, хватит, – на этот раз вмешивается моя мама, и мне не нужно на нее даже смотреть, чтобы понять, что она в бешенстве. Но она кричит не на меня – она тоже обращается к Роуз. – Роуз, достаточно.

Но Роуз теперь невозможно успокоить.

– Нет! – яростно кричит она. – Я уже устала, что все ведут себя с ней так, будто она гребаный ребенок! Ей почти восемнадцать! – и потом она поворачивается ко мне и продолжает нападать на меня. – Ты такой кусок дерьма! Я не могу поверить, что такие, как ты, существуют! Это было худшее, что ты могла сделать, и, поверь мне, это о многом говорит!

– Роуз.

Это снова ее мама, и на этот раз она говорит немного громче. Но она совсем не выглядит рассерженной. Она выглядит грустной и утомленной, и она первый человек, которого Роуз не отталкивает. И когда она берет ее за руку и тянет к себе, Роуз действительно отступает. И я наконец могу вздохнуть. Я поднимаю голову как раз настолько, чтобы увидеть, что Роуз действительно очень расстроена и что она теперь очень сильно плачет. И ее мама обнимает ее и позволяет выплакаться. Она ничего не говорит, просто качает ее и приглаживает ее волосы, а Роуз наклоняется и прячет лицо в ее шее.

И она просто дает ей поплакать.

Как будто они и не осознают, что вокруг другие люди, потому что Роуз полностью безутешна, а ее мама не обращает ни на кого внимания. Она кажется совершенно отрешенной, и она такая уже несколько дней. Моя собственная мама выглядит злой, и она тяжело на меня смотрит, давая понять, что мне точно попадет. Все остальные просто неловко стоят рядом, и мне действительно, действительно хочется исчезнуть…

Роуз в истерике, и она так рыдает, что все ее тело сотрясается. Наконец тетя Гермиона берется руками за ее голову и приподнимает ее:

– Пошли домой, – тихо говорит она. И Роуз громко всхлипывает и кивает. Она позволяет маме увести себя из кухни и по дороге хватает Скорпиуса за руку.

– Хьюго… – заговариваю я, прежде чем осознаю это. Он оглядывается на меня на долю секунды. Я ничего не говорю. Я не знаю, что сказать. Поэтому я просто беспомощно стою. Он лишь закатывает глаза и отрицательно качает головой, прежде чем вслед за матерью и сестрой выйти из комнаты.

И теперь я совсем одна посреди миллиона людей. И все они смотрят на меня в шоке и неверии. А моя мать смотрит на меня так, будто тоже хочет ударить. Может попробовать… У меня пока цела вторая щека. А Невилл и Ханна смотрят на меня так, будто я разрушила жизнь их дочери, что вообще-то было целью моей жизни последние несколько лет. Черт, я бы хотела, чтобы тут была Аманда. Она могла бы просто прикончить меня и покончить со всем этим.

Но ее здесь нет. Ее здесь нет, потому что я поломала все, что было между ней и Хьюго, и она не чувствует себя здесь желанным гостем. Я все испортила. Джеймс был прав… Я заслуживаю все, что получу…

– Мам… – тихо говорю я, почти умоляюще поднимая на нее глаза, надеясь, что хоть один человек будет на моей стороне. Но злобный взгляд, которым она меня одаривает, дает мне понять, что мне не повезло.