Ночная духота (СИ)

— Я вернусь к Лорану, — озвучила я не подлежащее пересмотру решение. — Я не желаю злить его неповиновением. Я не хочу повторения пытки у рояля. Ты не знаешь, что я тогда чувствовала.

— Я знаю, — Клиф вновь прикрыл глаза. — Прости, что я оказался бессилен помочь тебе. Но я больше не отступлю и буду бороться за тебя. Эту ночь мы проведём в Санта-Крузе, ты же так любишь всякие инсталляции… Это, конечно, не майский «Бёрнинг-мен», но всё же… Слушай, я позвоню Лорану, и если он пожелает, пусть приезжает. Пока я рядом, они не посмеют тронуть тебя.

Я всё же смогла чуть-чуть поднять голову и коснулась губами холодной щеки Клифа, только поцелуй мой не был благодарностью, мне просто хотелось выключить граммофон, и Клиф действительно на мгновение замолчал, но не успел ответить на поцелуй, потому что я отвернулась к двери, чтобы он не увидел моей победной улыбки.

— Я должна вернуться, — постаралась сказать я совершенно буднично. — Я должна увидеть графа и Лорана. Я должна продолжить игру, усыпляя их бдительность… Они играют с тобой, не со мной. Я знаю, что Лоран тоже жаждет встречи с Габриэлем, вот и узнаешь, как относится к тебе твой большой человек. Таблетка и дримкечер наслали на меня вещий сон. Я видела орла в небесной синеве. Он смотрел на меня и ждал. Это знак. Надо слушать знаки, ведь так он учил тебя?

Я боялась, что Клиф сейчас развернёт меня к себе и без вампирского умения, просто по-человечески, догадается, что я вру.

— И вообще не надо просить за меня Габриэля, я сделаю это сама. Так будет честнее.

Наивный Клиф действительно слушал и верил. Какие же вы дурные, американские мальчики, никогда не взрослеющие дети.

— И что ты попросишь у него? Чтобы он снял блок, который поставил граф, да?

— Конечно, а как же иначе мне быть с тобой?

Я чуть не рассмеялась от собственного ответа и одновременно не расплакалась от сознания того, что потеряла уверенность в договоре с хозяином. И если Лоран не пожелает меня отпустить, то я действительно побегу завтра к индейцу. Неужто все мои видения — это знак от Габриэля, намёк, что со мной безжалостно играют, но если я убегу к нему от всех троих лгунов, даст ли он мне «место за своею спиной»… Черт побери, кто бы мог подумать, что песни Майка Науменко когда-то обретут такой ужасный для меня смысл.

— Отпусти меня! — прошипела я, когда руки Клифа вновь легли на мои дрожащие плечи, а холодные сухие губы заскользили по спине.

— Похоже, из-за этого блока тебе и правда не понравился наш секс, — тихо сказал Клиф, целуя мне плечо. — Но, может, ты просто была слишком уставшей? Мне даже показалось, что ты уснула в процессе. Давай попробуем ещё раз…

— Не надо! Не сейчас! Прошу тебя, не надо!

На этот раз голос мой прозвучал с мольбой, потому что справиться с вампиром, даже не управляющим тобой мысленно, не помогут никакие приёмы самообороны. Я и смотрела на него с той же мольбой в надежде, что в нём осталось мужское достоинство, не позволяющее брать женщину силой. Я, конечно же, смогу стерпеть, как хорошая проститутка, ведь я действительно ничего не почувствовала ночью, тем более — боли. Однако сейчас была дорога каждая минута, потому что хотелось застать Лорана дома и потребовать немедленного подтверждения того, что теперь я свободна. Если он даже не лгал мне ночью, то за день мог запросто передумать. При таком раскладе нельзя было терять даже пяти минут на прощание с Клифом. Ох, как же хотелось верить, что я вижу его в последний раз.

— У нас ещё будет время, когда я вновь научусь чувствовать тебя, — я собрала в кулак все свои актёрские способности и глядела ему прямо в глаза. — Я сделаю всё, чтобы привести этих двоих на океан. Пробудем до утра все вместе, чтобы никто никому ничего не сделал. Нам надо выиграть время, пока Габриэль не вступит в игру…

— Откуда у тебя уверенность, что он станет помогать?

— Помнишь спектакль по твоей, оказывается, любимой книге? Мы ходили все вместе — ты, Лоран и Габриэль. После спектакля он долго беседовал с актёром, который играл индейца. Лоран сказал, что он натаскивал его на роль. Я сидела в стороне у прохода. И когда Габриэль выходил из зала, он на секунду присел рядом, взял за руку и сказал, что если мне вдруг понадобится помощь…

Я рассказала Клифу про театр, чтобы обуздать его прыть, ведь на самом деле он мог прямиком отправиться к индейцу, и тогда трудно было предположить исход нашей с ним встречи.

— Вспомни слова МакМёрфи из твоей любимой книги, — продолжала я пудрить ему мозги. — Как ты можешь знать, что у тебя не получится, если не попробуешь. Я попробую, я поговорю с большим человеком.

Клиф молча смотрел на меня, и я продолжила говорить, буравя его взглядом:

— Ведь я не думаю, что твои махинации могли остаться в тайне от твоего создателя. Не лезь к нему с просьбами. Дай мне самой это сделать. Индейцы не любят, когда им врут и сами не дают ложных обещаний. Договорились? Он и я, только он и я. Слышишь, Клиф?

Он кивнул и прикусил свой указательный палец, став вдруг похожим на обиженного ребёнка. Глаза вновь защипало от слёз, хотя я не понимала их природы — должно быть, я жалела себя, окончательно запутавшуюся в сетях лжи. Пусть хотя бы Габриэль окажется честен со мной. Мне больше некому верить, только ему… И, если игра проиграна, то уж лучше умереть от его клыков, чем от твоих, милый Клиф, ведь кто даст мне гарантию, что ты и вправду полюбил меня, а не пытаешься убить наперекор графу? Я знаю, чего стоит вампирская забота… Я смотрела в его моргающие глаза, ища ответ. Но не дал ли он мне его ночью, рассказав о происхождении вампирской силы. Ничего не изменилось и никогда не поменяется в мире, где правит кровь… Или же любовь, замешанная на крови.

— Джанет… Прошу тебя, не ходи к ним. Не рискуй.

Я сжала ладонями его щёки, что есть силы, хотя и понимала, что он ничего не чувствует.

— Всё будет хорошо, милый. Всё будет хорошо. Мы скоро увидимся в Санта-Крузе.

А про себя я говорила другое: «Ты не имеешь права ничего у меня просить. Не имеешь… Я сделаю всё возможное, чтобы никогда даже маленькая искорка любви к тебе не вспыхнула в моём сердце. Мы с тобой не союзники — ты мой враг, злейший враг. Я ненавижу тебя сильнее прежнего. Спасение утопающих дело рук самих утопающих, и я стану бороться до последней капли своей крови, чтобы выжить или умереть, не дав никому из вас ничего взамен. Я сказала тебе в первый же вечер, как ты позволил увидеть свои клыки, что ненавижу тебя. Ничего не изменилось — я ненавижу вас, кровососы…»

Я обвила его шею руками, коснулась его губ, страшась почувствовать хоть что-то, даже намёк на ненависть, но не было ничего — ни желания продолжить поцелуй, ни желания немедленно прекратить его. Как славно, безразличие — это самый надёжный союзник. Клиф не обнял меня и не поцеловал в ответ. Он стал мраморным изваянием — бездушным, холодным, прекрасным… Да, я могла бы влюбиться в тебя, но я не влюбилась. Раз судьба — или кто-то другой — сжалились надо мной и дали шанс спастись, то я попробую выбраться из этого ада. Если никто не придёт мне на помощь, то я столкну вас всех друг с другом, как тот солдат, который взрывает себя гранатой в надежде унести с собой хоть одного врага…

Я заставила себя отпустить губы Клифа, и он упал на ковёр, будто мой поцелуй держал его в воздухе, и остался недвижим. Я бы дорого отдала, чтобы прочитать его мысли. Поверил ли он мне и согласился играть по моей партитуре? Любая его импровизация могла стоить мне жизни.

— Я хотела бы принять душ.

Я действительно хотела смыть все воспоминания этой страшной ночи. Скомкав в руках пижаму с кошечками, я пошла следом за Клифом к лестнице, ни разу не качнувшись, и считала ступеньки просто так, а не потому что те давались мне с трудом — тринадцать, ровно тринадцать, чёртово число… Комната Клифа оказалась первой от лестницы. Пустой стол с крутящимся стулом, матрас на деревянных столбиках, и все… Если не считать пожелтевших плакатов на стенах. Вряд ли здесь что-то изменилось после смерти хозяина.