Наташа. Новая повесть о Ходже Насреддине

— Вот почему этот… — аль-Азиз запнулся, подыскивая нужное слово, — …этот проходимец подкинул Ходже туман со львом.

Было не совсем понятно: то ли сосед завидует Ходже, что тот даром получил золото, то ли он беспокоится о дальнейшей судьбе мальчика. Скорее всего верно было первое, но суеверный Шир-Мамед, к тому же не видевший всей этой истории, а знакомый с ней понаслышке, решил, что над головой его сына сгущаются тучи. Как раз накануне он слышал леденящие кровь рассказы о превращении небезызвестного в Багдаде аль-Фаруха-ибн-Абдаллаха в диких зверей.

На этот раз, как говорят, он обернулся тигром, а перед этим обещал доказать, что сможет стать и царем зверей — львом. А тут… а тут…

Шир-Мамед засопел, глядя на соседа и двух своих приятелей. Гончару вдруг захотелось как можно быстрее расстаться с этим золотым кружочком, вселяющим в душу неуверенность. Но не выбрасывать же богатство в песок.

— Деньги нужно потратить с пользой для себя, — решил гончар.

Он с некоторым сомнением посмотрел на Ходжу, а затем на посуду, выставленную для продажи.

— Поторгуешь? — спросил гончар, размышляя о чем-то.

— Не волнуйся, справлюсь, ата! Теперь они меня не подведут… Дядя Азиз поможет.

Сосед утвердительно закивал головой:

— Конечно, конечно, почтенный Шир-Мамед! Теперь я с него глаз не спущу.

Подбадривая себя, гончар крякнул и, крепко держа в кулаке все еще золотую монету, направился к ювелирному ряду. В самом деле — не покупать ведь ему у таких же, как он, гончаров посуду, которую делает сам…

А Насреддин удобно расположился в лавке и внимательно рассматривал покупателей, которых становилось все больше и больше. Посуда, изготовленная Шир-Мамедом, всегда пользовалась спросом, вот и сейчас несколько горшков и плошек быстро нашли своих новых хозяев. Потом мальчик отвлекся и вспомнил слова необычного купца: «Наживи себе такое богатство, которого воры не смогут похитить, на которое цари не посмеют посягнуть, которое и по смерти за тобой останется!» «Что же это за богатство?» — ломал голову Насреддин.

Но недолго пришлось размышлять ему на эту тему, так как из задумчивости Ходжу вывел заданный уже не в первый раз вопрос:

— Почем кувшин?

Мальчик ответил, и очередная кучка мелких серебряных монет перекочевала в его карман.

Но вернемся к нашему почтенному гончару и продолжим с ним путь к ювелирному ряду.

Шир-Мамед, с одной стороны, очень торопился отдать полученную даром монету, с другой же, боялся прогадать в выборе покупки. Ведь говорят же, что человек всегда стремится сделать так, чтобы было лучше ему самому. Если он поступил правильно, то ему действительно будет хорошо, если же он ошибся в принятом решении, то будет жалеть об этом, так как за всяким заблуждением непременно следует и страдание. Если он постоянно будет помнить это, то ему не на кого будет сердиться, незачем будет возмущаться и не с кем будет враждовать.

Шир-Мамеду казалось, что он поступает правильно, решив обменять подозрительную монету на ювелирное изделие. Старик крепко держал золото в кулаке, ни на минуту не забывая о нем. Будем справедливы и обязательно упомянем, что в кошельке гончара, спрятанном в поясе, было немало и других монет. Но те деньги, слава Аллаху, были чистыми, не такими, как этот туман. Рассматривая драгоценные вещи, старик засунул золото глубоко в карман. Наконец, он выбрал изделие, достойное той цены, которую за него просили, и протянул руку за монетой, но карман был пуст. Дальнейший путь золота знал лишь один Всевышний… На Шир-Мамеда нельзя было смотреть без сострадания — он словно ошалел, судорожно роясь не только в том, трижды проклятом кармане, но и во всех остальных, но, увы, безрезультатно. Ювелир, видя смятение покупателя, предложил снизить цену. Куда там! Гончар ничего не слышал. Он так рьяно обследовал карман, что вскоре обнаружил в нем… совсем маленькую дырочку. Вывернув материю наизнанку, старик с отчаянием смотрел на круглое отверстие, через которое не то, что большая монета — мизинец Насреддина не пролез бы. Его мысли вернулись к сыну, и старик, вспомнив об опасности, которая, как он полагал, теперь угрожала Ходже, подхватил полы халата и помчался в сторону гончарного ряда. Но это потрясение для бедного Шир-Мамеда не было последним в этот день, ибо по дороге к родной лавке он чуть не налетел на клетку, в которой везли льва.

Пораженный этим зрелищем, гончар, выпучив глаза, остановился. На какое-то время окружающее прекратило для него свое существование. Все вокруг покрылось легкой дымкой, а затем провалилось в черную мглу. Человек не слышал шума знаменитого базара, не видел толпившихся вокруг людей. Огромный лев — царь зверей — поглотил все его внимание.

Трудно сказать, каким образом воображение старика провело параллель между пропавшей золотой монетой, зверем в клетке, озорником сыном и жуткой историей о таинственном превращении человека в животных… Но теперь Шир-Мамед нисколько не сомневался в том, что перед ним заколдованный Ходжа Насреддин. Единственное, чего никак не мог понять гончар, почему из такого маленького мальчишки получился уж очень большой зверь. Лев вел себя беспокойно, без конца ходил по клетке и раздраженно бил пушистой кисточкой хвоста по бокам. Так было до того мгновения, пока перед ним не появился Шир-Мамед. Гончар, как, впрочем, и многие другие люди, не знал о наличии у себя врожденных способностей укрощать диких зверей. Ему было достаточно только пристально посмотреть на льва, чтобы успокоить его. И в этом он увидел подтверждение страшной правды.

Издавна известно, что если человек захочет поверить во что-то, он воспринимает только те аргументы, которые подтверждают это, и совершенно не видит то, что свидетельствует против…

Между тем зверь лениво развалился в самой середине клетки, внимательно наблюдая за человеком. Гончар же вплотную подошел к железным прутьям и, пытаясь просунуть сквозь них свою голову, жалобно уставился на льва. Его губы дрожали, тихо шепча слова молитвы, направленной к всемогущему Аллаху. Зазевавшиеся укротители попытались оттащить старика от клетки, но это им сразу не удалось. Зверь же грозно рыкнул и подскочил к Шир-Мамеду. Это заставило его тюремщиков отойти. Тогда лев довольно замурлыкал и улегся рядом со стариком. Рука гончара коснулась лохматой гривы, и поток слез хлынул по морщинистому лицу.

По торговым рядам моментально распространился слух о необычном укротителе, докатившийся до ушей аль-Азиза. Неизвестно, чем бы закончилась вся эта история, если бы Ходжа вовремя не оказался рядом с отцом.

Скоро с минаретов послышались призывы к разговору с Всевышним, и гончар в который раз выложил всю свою душу, благодаря Аллаха.

После молитвы Шир-Мамед, чувствуя, что он не в силах больше продолжать торговлю, закрыл свою лавку и направился домой, по дороге обсуждая с сыном происшедшее.

— Скажи, ата, — проговорил маленький Насреддин, — а что это за богатство, которое ни один вор не сможет украсть?..

— Это знания человека, сынок. А для того, чтобы их иметь, нужно обязательно учиться. Ты скоро поступишь в медресе и будешь ученым…

ГЛАВА 10

Много ли, мало ли времени учился в медресе мальчик, а затем и юноша Ходжа Насреддин, доподлинно нам не известно. К тому же от Абу-Али-ибн-Селяма мы слышали, что там он вовсе не учился… Не будем всерьез воспринимать это свидетельство, которое, несомненно, подлежит забвению, ибо только недостойный может утверждать подобное.

Мы же со своей стороны со всей ответственностью можем заявить, что сами слышали от благочестивого Али-ибн-Мухаммеда, которому просто не можем не доверять, что он собственноручно держал свидетельство об изучении курса некоторых наук, преподаваемых в медресе, выданное на имя Ходжи после первых двух лет обучения.

К тому же дошедшие до нас сведения о более поздних годах жизни Ходжи Насреддина не оставляют и тени сомнения при ответе на этот вопрос и совершенно опровергают попытки злопыхателей отрицать сей, без сомнения, важный факт его биографии.