В поисках будущего (СИ)

Когда остальные члены команды пришли изучать место преступления, случилась внезапная истерика. Все были шокированы и взбешены, и миллионы разных людей говорили сразу о миллионе разных вещей, которые надо было сделать. Нужно было сделать заявление, собрать пресс-конференцию, кто-то должен предупредить министра.

Гарри сразу же выпал из ступора и толкнул сделавшего последнее предложение к стене.

– Никто не скажет ни слова, пока я не прикажу. Поняли? – серьезно потребовал он, оглядывая их всех. – Каждый, кто хоть что-то скажет, завтра станет гребаным безработным!

Все, о чем он думал в этот момент, это то, что кто-то может сделать заявление для прессы или связаться с министерством до того, как он сможет сказать Гермионе. Он не хотел говорить ей, не мог и представить ничего хуже, но он знал, что это придется сделать ему. Она не должна услышать это от кого-либо другого.

Он должен был это сделать.

Громкий лязг с кухни вырвал его из оцепенения, и он побежал туда. Гермиона стояла перед плитой, и медный чайник лежал на полу у ее ног. Он не знал, уронила она его или бросила, но она выглядела шокированной, и на ее лице начало появляться жуткое выражение. И Гарри не знал, что теперь с этим делать.

Поэтому он просто ее обнял.

Он подошел к ней и обхватил руками за талию, притягивая к себе. Она не сопротивлялась, но и не отвечала. Ее собственные руки безвольно свисали по бокам, и она все еще ничего не сказала, не произнесла ни звука. И они так и стояли там, пока их не отвлекли звуки шагов позади них.

– Что это был за грохот?

На пороге стоял Лэндон, заспанно глядя на них. Его кудри были спутаны, пижама уже как следует смялась. Конечно, он услышал, как упал чайник, и проснулся. Гермиона тут же отстранилась и повернулась к ним обоим спиной. Он подумал, что, может, она плачет, но тут она обернулась через плечо и посмотрела на Лэндона, прикусывая палец, словно решая, что сказать и сделать.

Как оказалось, на оба пункта она решила ответить «ничего».

Поэтому Гарри взял на себя контроль над ситуацией и сказал бедному малышу:

– Эй, мама сейчас приляжет, ладно? – он сказал это так нормально, как только смог. Он положил одну руку Лэндону на плечо и многозначительно посмотрел поверх его головы на Гермиону. – Мы с тобой посидим, хорошо, приятель?

Лэндон с подозрением его оглядел. Этот мальчик был слишком умен для того, чтобы все так оставить. Он повернулся к Гермионе, полностью игнорируя Гарри.

– Где папа?

Гермиона ничего не сказала, просто продолжая на него смотреть, покусывая палец. Гарри чувствовал, как в комнате нарастает напряжение, и он не чувствовал в себе сил это прекратить. Но он все же попытался.

– Слушай, мама приляжет, ладно?

– Я сама могу позаботиться о своем сыне, Гарри, – вдруг вспылила Гермиона и окинула его ледяным взглядом.

Он с секунду посмотрел на нее, а потом тихонько качнул головой.

– Позволь мне помочь, Гермиона,– тихо попросил он, но она не обратила на него внимания

Ее внезапный выпад из реальности закончился, и она вернулась в настоящее. Она прошла прямо к Лэндону и подняла его. Уже отпраздновавший свой седьмой день рождения, он был слишком велик, чтобы носить его на руках, но Лэндон был слишком мал для семилетнего, поэтому это не было чересчур ненормально.

Гермиона оглянулась через плечо:

– Я отнесу его в постель, – ровно сказала она таким голосом, будто это совершенно нормально, что она делает это через пять минут после того, как узнала о смерти своего мужа. Гарри ничего не сказал. Он просто смотрел, как она выносит сына из кухни и несет к лестнице в коридоре.

Он сам еще был в шоке.

Все это казалось нереальным, и он спрашивал себя, сколько еще ему надо тут стоять, пока он окончательно это не осознает. Он даже не знал, что делать. Его первым инстинктом было идти домой, но это означало, что придется рассказать Джинни. А он еще не решил, как это сделать. Более того, он не был полностью уверен, будет ли это ответственно с его стороны, если он оставит Гермиону совсем одну, пусть даже она и заверила, что в порядке и может позаботиться о себе и сыне. Он заметил на кухонном столе мобильный телефон, и тут же принял решение, и начал звонить. В нем было не так уж много номеров, поэтому было легко найти тот, что был ему нужен.

Телефон прогудел дважды, прежде чем раздался полузнакомый голос:

– Алло?

– Миссис Грейнджер… – Гарри сглотнул, пытаясь вспомнить, говорил ли он хоть раз с мамой Гермионы по телефону. – Здравствуйте, это Гарри…

– О, здравствуй, – весело сказала она. – Что происходит?

Что происходит… Это простой вопрос, правда? Он мог дать простой ответ и сказать, что ничего не происходит. Это ведь не было неправдой, так? В настоящий момент ничего не происходило, кроме того, что мать укладывала своего сына в постель. Ничего в эту секунду не происходило.

Но это был неправильный ответ.

– Прошу прощения, что звоню так поздно, - сказал он, стараясь, как мог, чтобы его голос оставался ровным. Это требовало от него всей воли, потому что он едва сохранял контроль. – Но как вы думаете, вы не могли бы сюда приехать? Кое-что случилось.

– Куда приехать? – сразу же спросила она, и ее голос стал острее. – К Гермионе?

Он кивнул, прежде чем понял, что она не увидит его кивок.

– Да, – сказал он, все еще борясь со своим голосом.

– Что случилось? – потребовала она, и теперь ее голос был совершенно тяжелым. Он понимал, что она на грани ужаса. Он пытался сообразить, лучше ли сказать ей все сейчас и расстроить ее или же заставить ее ждать и волноваться. Оба варианта казались одинаково ужасными.

– Это Рон, – наконец выдавил он, и его голос немного сломался. И на обоих концах телефонной линии повисла тишина.

Наконец миссис Грейнджер откашлялась, прочищая горло. У Гарри было ощущение, что она старается казаться такой спокойной, как только может, потому что, нравится вам это или нет, они с Гермионой были сделаны из одного теста.

– Он в порядке?

– Нет.

Он не знал, что еще сказать, так что просто остановился на этом. Он прислушивался к звенящей тишине и затем после долгого молчания услышал тихое:

– Я еду.

Дом Грейнджеров был подсоединен к каминной сети еще с тех пор, как Гермиона была ребенком, так что ее маме было легко прийти уже через несколько минут. Но они казались самыми длинными минутами в истории, и Гарри не мог ничего сделать, кроме как в шоке стоять, облокотившись о кухонный стол, и вспоминать события вечера.

Когда он смотрел на тело, он только и мог думать о том, что это невозможно. Перед ним лежал взрослый человек. Если бы он когда-нибудь и стоял у тела Рона, то это должно было случиться тридцать лет назад, когда они были подростками. Когда они были детьми, он позволял себе думать об этом, учитывать возможность, что шансы того, что они выживут все трое, стремятся к нулю. По крайней мере один из них, думал он, не доживет до взрослой жизни. Он представлял эти сцены – свое собственное мертвое тело на полу… Гермиону… И Рона. Это одна из тех вещей, которые ты себе представляешь, но это невозможно. По крайней мере, он никогда не хотел, чтобы это было возможно.

И вот Рон был здесь. Или, скорее, его тело было здесь. Мертвое, на полу. Прямо перед ним. И когда Гарри стоял и смотрел на него, он думал, сколько всего теперь пропустит Рон. Он не увидит, как Роуз наконец станет целителем… Не увидит ребенка Хьюго… Он даже не обнимет Лэндона на прощание утром его первого дня в Хогвартсе. И кто может сказать, как многое он пропустит в жизни Гермионы? Она уже была сверхуспешна, и у нее был потенциал добиться еще многого. Нельзя сказать, чего еще она может достичь в следующие двадцать или около того лет.

И он пропустит все это.

Миссис Грейнджер пришла через несколько минут, и Гарри понял, что, наверное, он поднял ее из постели. Он услышал ее в гостиной и пошел встретить. Она прямо посмотрела на него, и он был уверен, что она уже все знала. Она все еще пыталась, полагал он, сохранять хоть какую-то надежду на то, что она могла ошибиться. Она взглянула ему в глаза, и он не смог это скрыть. Она поняла сразу и подняла руку ко рту, и ее глаза налились слезами.