Мой ангел-хранитель (СИ)

-Доброе утро, Леди Сигюн, супруга Лафейсона, - девчушка поприветствовала бывшую принцессу, и та округлила голубые глаза, впервые слыша, чтобы её так называли.

-Доброе утро, - отозвалась ванка, все ещё теряясь.

-У вас все хорошо? - заботливо спросила прислужница, заправляя выбившийся из прически локон светлых волос.

-Да, благодарю. Её Величество у себя? - вежливо спросила ванская дочь, разглядывая смущенную служанку.

-Да. Прошу вас, - девчушка открыла входную дверь, пропуская Сигюн вперед. Ванка несколько опешила от такого жеста. За такое долгое время она впервые видит, чтобы кто-то был действительно добр и искренен с ней. Обычно служанки её сторонились, а обеды, завтраки и ужины подавали в её комнату так, будто там не обычная девушка, а как минимум злостный хищник. У этой же служанки она не увидела боязни к своей персоне, не увидела ненависти, не увидела даже сожаления, а просто обычные человеческие глаза, какое-то невообразимое уважение и покорность. А может быть, ей просто это показалось…

Сигюн вошла в роскошные покои царицы, где её тут же встретила парадная гостиная с большим круглым фонтаном, который уже давно не работал, в нем лишь теплилась гладкая вода, по которой плавали лепестки цветов, словно маленькие парусники. Фонтан был сделан в виде стола, края его были широки и обшиты золотом, а на них всегда стоял кувшин и ваза с фруктами. Сигюн увидела Фриггу, сидящую на небольшом диванчике, что был вставлен в этот большой стол-фонтан, на нем были расположены мягкие подушки и плед. Богиня не сразу заметила вошедшую Сигюн, она увлеченно манипулировала водой всего одним движением руки: захотела - заставила сгусток жидкости принять форму какого-нибудь животного, захотела - превратила его в огонь, а захотела - вновь отправила в водную пучину.

-Доброе утро, моя царица, - промолвила дева, мягко улыбаясь.

-Доброе, - с такой же душевной улыбкой ответила Фригга, тут же отвлекаясь от своего занятия. -Как ты себя чувствуешь?

-Спасибо, хорошо.

-Как спалось сегодня? - вновь заботливо спросила асинья.

-Я как раз хотела поговорить с вами об этом, Ваше Величество, - начала было девушка, но Богиня тут же перебила её взмахом руки.

-Ты завтракала?

-Нет. Я не успела ещё, да и есть, честно говоря, не хочется, - ответила ванка, перебирая подол белого сарафана.

-Если ты не думаешь о себе, Сигюн, подумай хотя бы о нем. Ведь независимо от твоего настроения и желания, он должен есть, - царица подошла к деве, положила теплую ладонь на её выпуклый, аккуратный животик. -Он не знает твоих страданий, девочка, не ведает о твоей тоске по Локи, но он все чувствует, очень сильно чувствует, и на пользу ему это совсем не идет. Ты должна хорошо перенести свою первую беременность. Подумай о малыше.

Сигюн взглянула на королеву отчаянным взглядом. Она, как всегда, была права. Теперь помимо Локи Сигюн должна думать о будущем первенце даже в большей степени. Но вот последний сон, который она увидела прошлой ночью, выбил её из колеи спокойствия, которое не так уж часто её и посещало за последние дни.

-Идем со мной. Позавтракаем, - Фригга приобняла Сигюн за плечи и повела в обеденную комнату.

Дамы расположились на беседке за небольшим столом, укрытым бежевой скатертью, уставленным разнообразными вкусностями вроде фруктов, конфет, печений, пряников. Посередине стола находилась ваза с пышными розами, чьи красные лепестки становились ещё ярче под лучами солнца. Служанки преподнесли дамам омлет с сыром, пустые чашки наполнили терпким чаем с лимонным соком.

-Так о чем ты хотела поговорить? - спросила царица, разрезая на кусочки омлет.

-Моя царица, сегодня у меня был сон, - Сигюн ковыряла еду, неохотно клала в рот маленькие кусочки. -Локи… Он…

-Я знаю, милая. Ты хочешь увидеть его?

-На протяжении всего этого времени я хочу увидеть его, хочу быть с ним. Я просила Одина пустить меня к нему, но… Все, что я смогла сделать, так это передать Локи записку. Один добрейший стражник помог мне в этом. Скажите, есть ли хотя бы малейший шанс, чтобы как-то попасть в его камеру? - отчаянно просила дева, с мольбою в глазах глядя на Фриггу.

-Один приказал никого к нему не пускать, что же можно ожидать ещё от моего мужа, если он не меняет своих приказов никогда? Мне с трудом удаётся уговорить его, чтобы Локи приносили одежду и книги. Я знаю, каково моему мальчику там, по ночам я слышу его голос, как и ты, - королева опустила печальные глаза. Ей было до безумия жаль младшего сына, она скучала по нему и не могла поспособствовать его вызволению. Однако, она помогала ему, как могла, ведь и книги, и одежда, и приличная еда, и даже мебель были отправлены в камеру к заключенному по её прошению. Сама царица не раз пыталась прорваться к сыну, отослав к нему с помощью магии свою иллюзию, но маг не имел желания разговаривать с приемной матерью.

-Я должна его увидеть, Ваше Величество. Я прошу вас, может быть у вас получится как-то повлиять на Всеотца. Помогите мне пройти к Локи, только вы способны мне помочь, - с надеждой промолвила Сигюн.

-Нет, моя девочка. Уговоры и жалость, как ты сама сумела убедиться, на Одина не подействуют. Я знаю своего супруга всю жизнь, он очень тверд и принципиален, - Фригга покачала головой, а потом, задумавшись над чем-то, тихо добавила: - У меня есть лишь один способ, чтобы провести тебя туда, - по губам королевы промелькнула улыбка с капелькой хитринки.

========== Глава 34 ==========

Он открывает глаза и снова видит перед собой этот постылый яркий свет, исходящий от белых стен, потолка, пола. Странным ему кажется подобное: он же в темнице, а устает от этого бесконечного белого света. Здесь очень тихо, хотя он точно знает, что здесь он не один. Прямо перед ним туда-сюда ходят два охранника, бдительно остерегая его камеру. Иногда слышна их речь, иногда пролетают негромкие голоса заключенных, запертых в рядом стоящих клетках. Это те самые мародеры, которых асы совсем недавно отловили в пострадавших от их деяний мирах. Теперь они отбывают свое наказание здесь, и не известно, что их ожидает в дальнейшем.

Здесь не холодно, не сыро. Здесь даже слишком отличные условия для такого узника, как он. Всего четыре стены, замкнутое пространство, которое не украсят даже комнатные принадлежности: стол, на котором стоит ваза с ягодами; роскошная кровать, на которой уместятся три человека; зеркало, которое хочется разбить на тысячу мелких осколков, лишь бы никогда не видеть в нем своего отражения; кресло, обшитое синим бархатом; тумбочка с книгами, количество которых увеличивается каждый день, ведь именно каждый день любезная матушка передает их своему приемному сыну.

Зеленые глаза то закрываются на миг, а то снова открываются, в очередной раз встречаясь с пустотой. На теле ещё вчера находилась липкая одежда, полу-разорванная, грязная, а сегодня ему преподнесли свежую зеленую рубашку, брюки, тапочки, коричневый жилет, для черных, как ночь, волос, что были спутаны между собой, дали расческу, которая помогла придать им более приличный вид. Он, как всегда, как с детства любил, уложил их назад.

Он смотрит в зеркало, взирает на свое отражение так ненавистно, так злостно, с каким-то отвращением, будто там видит не себя, а своего врага. В кого он превратился? Ведь он был так близок к своей цели, был близок к ней ни единожды, и каждый раз всегда все рушилось, кололось на пополам, разлеталось на части. Кто он? Принц Асгарда, ставший жалким заключенным. Он потерял свой титул, потерял все, что когда-то было ему дорого, потерял свой дом, свое сердце. И что самое смешное и забавное - ему все равно. Он ничего не чувствует, кроме тоски, кроме больной пустоты и злости, переполняющих его до краев.

Он берет в руки книгу. Он чувствует через бумагу, будто перед ним проплывает видение, как чуткие, нежные пальцы матери бережно выбирают для него именно эту книгу. От неё исходит запах её рук, исходит запах родной библиотеки, в которой он так любил проводить время в юности. Он снова вспоминает о Фригге, о нежной и доброй женщине, которую считает родной, которую действительно любит, хотя всячески отрекается от своих чувств. Он отказывается говорить с ней, когда она приходит, лишь шипит ей тихое “уходи”, а в ответ слышит: “я люблю тебя, сынок”. Затем иллюзия мамы растворяется, и Локи с трудом сдерживает подступившие слезы.