Мой ангел-хранитель (СИ)

Асгард, однако, продолжает радовать кипением жизни. Простой народ не перестает трудится, заниматься рукоделием, ремеслом, торговлей. На переулках, площадях, парках можно было встретить огромное количество народа, маленьких детей, постоянно шныряющих между взрослыми, играющих в свои веселые игры. Юные воины тренируются на обширных стадионах, упражняются с мечами, кинжалами, копьями, разучивают разные виды борьбы, управление кораблями. В следующий долгий поход, возможно, кто-то из них пойдет вместе с войском, а кто-то останется здесь, продолжая тренировки.

Жизнь текла, текло время, и все это проходило мимо Сигюн. Она терялась и путалась в минутах, часах, днях, сколько она уже не видела своего мужа. Тоска съедала её изнутри, но девушка старалась держаться из последних сил, думая о том, как её переживания могут сказаться на малыше. Она должна быть сильной ради этого ещё не рожденного, но уже такого любимого ребенка. И она становилась сильной, выходя на улицы, переполненные людьми. Асы не изменились по отношению к ней, все слова, которые сидели в людях с момента возвращения пленников, с момента первого Суда над Локи, они выплескивали на неё. Стало ещё сложнее, когда, спустя пять месяцев, положение Сигюн стало проявляться наглядно. Некоторые сторонились девушку, не скрывая своего неподдельного страха и опаски.

-Носительница холодного зла, - под этими словами люди подозревали потомка врожденного ётуна. И Сигюн смотрела на них с насмешкой, которую не редко видела на тонких губах супруга. Она не могла ожидать от асов ничего другого, кроме ненависти и страха. Они не взирают на то, что Сигюн остается принцессой по прежнему, пусть не асгардской, но ванской - уж точно. Но этот факт не мешал им говорить свои речи так, чтобы жена Бога обмана непременно их слышала:

-И почему Один не прикажет упрятать её в темницу, подобно лживому супругу? Или хотя бы услать её в какой-нибудь мир, где её отродье будет не опасно. Пусть вынашивает это где-нибудь в Ётунхейме, на родине своего мужа-заключенного, - язвительно говорят одни.

-Верно-верно. Неужели ни Всеотец, ни Её Величество не понимают, что Асгард превратится в песок, когда она явит на свет потомка Локи? - поддакивают другие, не пряча до ужаса испуганных глаз.

Сигюн пропускала их слова через себя, хотя каждое из них било, словно стрела в сердце. Но что она может доказать людям? Ничего. Да и стоит ли доказывать?

Конечно, были и те, кто относился к Сигюн с добротой, хотя и недолюбливали Локи на равных с остальными. Наверное, этими людьми управляли простая человеческая жалость, сожаление, и поэтому они улыбались ей в глаза, справлялись о её самочувствии. Сигюн отвечала, но в душе ей было плевать даже на таких милосердных. Наверное, она так привыкла к окружению полной обманчивости и двуличия, что уже во всем видит только эти качества…

Вот уже пять месяцев на исходе, и все попытки прорваться к супругу заканчиваются неудачей. Один отдал приказ никого не пропускать к бывшему принцу Асгарда, огородить его от любых гостей, которых было всего двое: Сигюн и Фригга.

Ванская дева не единожды приходила к Всеотцу даже не с просьбой, а с мольбой, чтобы тот пропустил её хотя бы на минуту к горячо любимому мужу, чтобы позволил ей хотя бы одним глазком увидеть его, просто посмотреть, а потом безмолвно уйти по приказу стражников. Девушка не могла унять слез, когда приходила к царю, она не жалела свои колени, на которые падала, на которых долго стояла на твердом полу. Неумолимый Один запретил ей появляться в тронном зале, приказал охранником больше не пускать её. Слезы этой девы уже ничего не изменят, не заставят смягчиться Одина, дать минутку свидания с заключенным…

По ночам Сигюн пытается создать связь с супругом в своем сознании, тихо зовет его по имени, умоляет откликнуться, просто в ответ назвать её имя так же тихо, но Локи молчит. Он словно не слышит. Сигюн сходит с ума от этого молчания, ей кажется, что она повисла над какой-то пропастью и не знает, за что зацепиться, чтобы забраться обратно, на вершину, где светит солнце, где его лучи блестят в его изумрудных глазах.

В одну из ночей девушке снится очень странный сон: она видит себя в темном помещении, куда не проникает свет, стены здесь холодные, серые, каменные, окон нет, пол мокрый, где-то даже слышны звуки капающей воды, что стекает с потолка. Девушку обвевает прохладой, когда она все ближе подходит к резным тяжелым дверям, что разрисованы рунами. Она отворяет их, и они легко поддаются напору хрупкой девы. Она проходит в тянущийся коридор, а потом слишком быстро, словно какая-то невидимая сила перенесла её, она оказывается возле хрустальной тюрьмы, в которой сидит её возлюбленный муж.

Она с ужасом взирает на него, внешний вид мага пугает её до дрожи в коленях. Он сидит на полу среди разбитой мебели, стекла, разбросанных, изорванных в клочья книг. Он сидит, прижавшись к белой стене спиной, лица колдуна она не видит. Видит только его потрепанное состояние: на нем зеленая рубашка с разорванными рукавами и следами крови; ноги обтягивают темно-зеленые штаны; его левая босая ступня истекает кровью; руки его грязные, на них виднеется оттенок полустертых черных и красных цветов; черные, как крыло ворона, волосы небрежно лежат на плечах, они разлохмачены, так безразлично спадают густыми, смольными прядями; лицо его украшала устрашающая бледность, скулы на нем заострились, стали проступать ещё больше, вокруг глаз образовались красноватые мешки, и только сами глаза горели, пылали изумрудными красками, ещё пуще подчеркивая его болезненную бледность.

-Лицезрей меня, любимая. Теперь все закончилось, - голос его стремглав пролетает в её ушах, а потом их заглушает пронзительный, страдающий и до глубины души пугающий вопль. Локи почти в бешенстве сжимает руки в кулаки, кричит в пустоту, а потом восстанавливает дыхание, закрывая слезящиеся глаза рукой.

Сигюн зажмуривается и выходит из своих грез, резко поднимаясь на кровати. В груди что-то щемит очень больно, частое дыхание, кажется, разрывает на пополам. Она не сразу замечает, как по щекам её бегут слезы.

-Нет, это ещё не конец, - шепчет она. Это не просто сон от постоянных дум, которые не оставляют сознание даже тогда, когда оно в забытье, - этот сон послан девушке её даром. Страдания супруга передаются ей, какими бы они не были, физическими или душевными…

Больше за ночь девушка не сомкнула голубых глаз - стоило их закрыть, как тут же перед ними возникал образ страдающего Локи. Руки девушки тянулись к нему, голос окликал его, но он лишь зверски улыбался и говорил, что все закончилось. Девушка в ответ отрицательно качала головой, наверное, даже в мимолетном сне. Она с ужасом понимала значение его слов, но не хотела в них верить.

Утром, стоило только лучам солнца едва показаться в окно, Сигюн поднялась с кровати. На пятом месяце беременности ей было уже сложнее передвигаться быстро, поэтому она осторожно, стараясь не спешить, начала переодеваться в белый, легкий сарафан, затем кое-как заделала волосы на затылке большой заколкой, которая только смогла сдержать её тяжелые пряди, но и её не хватало для обхвата, поэтому из планируемого пучка получилось что-то на подобии короткого хвоста, потом девушка умылась, привела в порядок свое лицо, смывая с него следы недосыпания.

Утро выдалось теплым, солнце немного припекало скинувшую с себя ночное одеяло землю, легкий ветерок ласкал листву и ветки деревьев, с мягкой травы слетали прозрачные капли росы, похожие на маленькие слезинки, что темная ночь оставила на них.

Сигюн вышла к широкой балюстраде с большими колоннами, на её пути стояли огромные резные двери, за которыми находились покои царицы. Девушка уверенным шагом направлялась к ним, но вдруг замедлилась, остановилась. Что-то мешало ей войти туда, должно быть, она боялась услышать что-то очень неприятное, а о чем именно шла речь, дева не могла ответить даже самой себе. Вдруг двери, словно видя перед собой задумавшуюся гостью, сами отворились с тихим скрипом, Сигюн невольно вздрогнула. Из-за тяжелой расписной двери вышла служанка, совсем ещё молодая девочка, похоже, новенькая.