Мой ангел-хранитель (СИ)

Автомобиль остановился на площади центрального парка. Вновь на Сигюн нахлынули воспоминания о первой ночи прибывания в Мидгард. Сюда её забросил портал, в этот самый парк, и теперь отсюда же она начинает путь обратно в Асгард. Обратно. Домой. И как тепло становилось на сердце, когда слово “домой”, ставшее давно забытым и потерянным, наконец вновь обрело свое существование и значение. И только об одном сердце рыдало, разрывалось на части: Локи заключен, он скован цепями, он молчит, потому что уста его закрывает маска, Сигюн остается лишь слышать и ловить в его для всех пустом взгляде единственное слово: “прости”. Его руку, опутанную стальным браслетом, она не отпускала всю дорогу, крепко сжимала её в своей ладони, будто её обладатель силился уйти навсегда. Теперь, когда последний путь по Мидгарду окончен, Сигюн выходит из машины, следуя за двумя братьями. Тор ведет Локи под локоть, каменной хваткой сжимая его, а потом чуть подталкивает вперед. Локи спотыкается, позвякивая железными цепями. Сигюн стоит рядом с ним, обводит взглядом сопровождающих. В их лицах нет счастья, хотя они уберегли свой мир от войны, от беды. Количество потерь, однако, оправдывает их печаль и горесть.

Сигюн переводит взгляд на доктора Сэлвига, который осторожно передает в руки Тора Тессаракт, находящийся в специальной колбе. Этот мужчина оставил на душе девы хороший теплый осадок, ведь он помог ей преодолеть в нужный момент злые чары. За это Сигюн благодарна ему до глубины души, в какой-то степени именно он поспособствовал завершению этого безумства.

Тор подает колбу Локи противоположным концом, и маг берется за ручку, Сигюн же кладет обе свои ладони на стеклянное покрытие. Через минуту земля начинает уходить из под ног, а люди, стоящие вокруг, зелень, цветущая в парке, и даже небо, расстилающееся над головой, искажаются, а потом и вовсе пропадают из поля зрения. Мимо пролетают звезды, галактики, черные небеса, окутанные мраком, тянутся все дальше и дальше, а потом в них всплывает блик золотого мира. Невзрачная точка становится все больше, все ближе, и вот наконец различаются знакомые дворцы и море, плещущееся совсем рядом. Дыхание захватывает на минуту, а потом одним сплошным потоком, будто волной, посланной тем самым морем, их выбрасывает из узкого плена портала.

В лицо дует ветер, брызги морские окропляют кожу, воздух становится легким, как пушинка. Сигюн смотрит и не верит своим глазам - неужели она в Асгарде? Украдкой дева глядит на мужа и в глазах его непременно узнает нотки счастья. Он так же, как и она, рад снова увидеть знакомые места, рад снова услышать шум морского бриза, шепот ликующего ветра, рад снова вернуться домой.

========== Глава 32 ==========

Родные улицы Асгарда переполнены людьми. Все - от самого молодого до самого пожилого - выходят на крыльцо своих домов, чтобы улицезреть преступника, которого ведет старший принц. Люди перекидываются взглядом друг с другом, говорят в пол голоса, словно остерегаясь. Маленькие дети прячутся за широкими юбками матерей, когда мимо них шагает он с закрытым ртом, со скованными руками. Даже взрослые порой страшатся, они отходят как можно дальше, пропуская колдуна, лишь бы не встретиться с его взглядом, не услышать в голове его голоса. Он же идет мимо всего этого, не замечая ни людей, ни их страха и презрения, ни палящего солнца, что освещает дворцы и улицы, ни подтолкнувшего его старшего брата, что идет рядом. Он окидывает взглядом лишь её, белокурую деву, что ступает на одном шаге с ним, что держит его под локоть. Она не отпускала его всю дорогу, словно боялась потеряться, цеплялась за него, как ребенок, цепляющийся за рукав матери. Она украдкой следила за его израненным лицом, что не выражало эмоций, за его зелеными глазами, что смотрели вперед, обводя приближающийся дворец Одина, за его беспристрастно поднятой головой. Находясь в таком положении, он ничуть не утратил своей гордости, своего самолюбия и уважения к самому себе.

Сигюн, подобно мужу, ни разу не опустила головы, не испугалась изучающих взглядов народа, а наоборот - с вызовом смотрела на них всех, как на цепных псов, которые с удовольствием бы перегрызли ей и Локи горло, но от страха не могут сделать и шаг.

Могучий дворец сиял в лучах солнца. Горделиво возвышался над столицей, показывая своё величие. Внутри ничего не изменилось, только было пусто и тихо. В золотых коридорах слышались лишь шаги идущих. Сердце замирало у Сигюн в груди, когда парадные двери тронного зала становились все ближе. Она не хотела даже представлять, что за ними будет ожидать Локи и её. Она закрыла глаза, сравняла дыхание, ощутила на себе утешающий взгляд мужа, когда они остановились перед входом. Она покрепче схватилась за его локоть. Надо же… В последний раз она так боялась сюда входить, когда вот-вот должна была возвыситься над асами царицей. Она так же волнительно держала трикстера за руку и так же волнительно смотрела на него, а он в ответ улыбался. Улыбался даже сейчас, хотя тонкие губы были скрыты за стальной маской, но глаза сверкнули так ядовито, будто огонек, который, казалось бы, давно погас, снова вспыхнул изумрудным светом.

С грохотом двери отворились. Снова толпы народа, стоящие по обе стороны, освобождающие путь старшему принцу и пленникам. Они как те дворцы Асгарда, расступающиеся перед Бифростом. Смелый шаг вперед - и они направляются к трону Одина. Не все люди оказываются тихими и пугливыми, кто-то порывается кинуть вдогонку острые словечки. Шепот и глумливые смешки разносятся, как ветер, касаются каждого, развязывая языки, как алые ленты.

Сигюн видит, на троне восседает Один, по обе стороны от него находятся члены Совета и Асгардского Суда, среди которых присутствует и Фандрал. На лестничном возвышении стоит заплаканная Фригга, утирающая слезы с морщинистых щек платком. Рядом с ней Сиф, Огун, Вольштагг. В их взглядах Сигюн встречает всё ту же ненависть, злость. И только в очах безутешной царицы нет ни капли укора, ни капли осуждения, наверное, только стыд и волнение прослеживаются в них.

Тор остановился возле лестницы, склонил колено перед отцом, поприветствовал его, Сигюн же лишь кратко кивнула головой в то время, как младший сын вовсе не удостоил приемного родителя даже взглядом.

-Отец, мы прибыли, - произнес Тор, поднимаясь на ноги.

-Хм… Так вы говорили мне, когда возвращались с военных походов, - задумчиво ответил Один. -Я и подумать не мог, что однажды один из вас приведет мне второго, закованного в цепи, которого будут величать преступником и врагом всех девяти миров.

На слова Всеотца Локи заметно ухмыльнулся: “Какие красивые речи говорит старик, даже потрудился вспомнить прошлое. Мог бы не утруждаться, на меня это не подействует., - подумалось трикстеру”.

-Ты разрушил целый город, безжалостно истребляя народ, забирая жизни невинных людей. До этого ты пытался сравнять с землей Ётунхейм - место своего рождения, - обратился царь к безмолвному пленнику. Эти слова Один, будто нарочно, сказал громко, чтобы все услышали их. В одно мгновение зал зашептался.

Сигюн с возмущением смотрела на Одина. Как же он может так говорить? Неужели он так просто откажется от Локи как от сына? Ведь этот мальчик рос на его глазах, и Один даже сейчас не мог, а может, и не хотел понимать, что во всех деяниях мага виноват по большей части именно он. Очевидно, он упускает это из вида, не признает себя ответственным за зло, сотворенное приемным сыном. И в какой-то один миг, из-за какого-то единственного слова у ванской девы просыпается ненависть к Всеотцу.

-Суд Асгарда уже постановил, что за все твои деяния тебе придется ответить. И наказанием пока будет темница. Ты, Локи, сын Лафея, приговариваешься к тюремному заключению на год. А после того, как срок истечет, для тебя откроются только два пути: либо ты так и останешься гнить в подземелье до конца своих дней, либо примешь смертную казнь.

От слов царя Сигюн точно бы упала в обморок, если бы совсем не чувствовала рядом опоры в виде закованной руки супруга. Она ощутила, как кровь её прилила к голове, в глазах потемнело, и она чудом сумела устоять на ногах. Когда король умолк, зал взорвался в возмущенном крике. И в этом крике слышалось явное недовольство людей выдвинутым решением. Злость лилась через края, люди словно озверевшие тигры, что долго просидели в неволе без еды и воды, они жаждали крови, крови младшего принца…