Игра на двоих (СИ)

Почему я каждый раз понимаю, как сильно нуждаюсь в ней, только когда теряю ее? Вот и сейчас — она ушла и, может, уже не захочет возвращаться. А я из-за собственной глупости и гордости не могу сделать шаг ей навстречу. Даже если она не повторит мой жест, что я потеряю? Изо дня в день задавая себе один и тот же вопрос, понимаю: очень многое. Веру. В то, что есть на этом свете человек, которому небезразлична моя жизнь. Надежду. На то, что и для меня еще все потеряно. Смысл жизни, причину, ради которой стоит жить совсем не так, как существую сейчас я. Испытав очередное разочарование, снова останусь в одиночестве, которое, вместо того, чтобы придавать мне сил, как было раньше, лишь тяготит меня.

Кошмары возвращаются. Я уже не вспоминаю о том, что мне пришлось пережить в юности: все мои мысли и воспоминания заполняет девчонка. Проснувшись посреди ночи, когда сознание еще отказывается адекватно воспринимать реальность, пытаюсь, как раньше, почувствовать рядом тепло ее тела. И только когда ощущаю под пальцами холодную ткань, понимаю, что снова остался один и обнимаю лишь пустоту, в которой благодаря своему богатому воображению вижу Эрику.

Продолжая громить дом (уже добрался до второго этажа — на первом не осталось ни одного предмета мебели, который не был бы сломан) и пить, пытаюсь заглушить боль от ее потери. Со дня возвращения я больше не появляюсь в Дистрикте. С одной стороны, мне там делать явно нечего: не хотелось бы привлекать к своей персоне слишком много внимания. С другой — страшит неизбежная встреча с победительницей. Я боюсь равнодушного взгляда, холодного, едва заметного кивка в знак приветствия, и торопливых шагов прочь от бывшего ментора. А потому лишь наблюдаю из окна, как каждое утро девчонка появляется на пороге своего дома, громко хлопает дверью и, забросив на плечо сумку на длинном ремне, спешит в сторону Дистрикта. Иногда она меняет направление и идет в лес. Мысленно посмеиваюсь: теперь у нее достаточно денег, чтобы ни в чем не нуждаться — необходимость охотиться отпала, но для нее, видимо, уже настолько привычно бегать по лесу с луком в руках, что она не может от этого отказаться. А может, ей просто нужно развлечение — обычно Победителю, который решил вернуться домой вместо того, чтобы остаться в Капитолии, приходиться постараться, чтобы найти интересное для себя занятие. И, как бы часто Эрика ни проходила мимо, она ни разу не взглянула на дом своего бывшего наставника. Напротив, девчонка опускает глаза и старается поскорее уйти из Деревни. Меня это злит. Но я продолжаю ждать ее. Начинаю нервничать и пытаюсь убедить себя: раз не приходит, значит, у нее все в порядке. Почему-то я слепо верю в то, что она сдержит данное мне обещание обратиться за помощью, если что-то случится.

И все же ее отсутствие дает о себе знать: меня вновь одолевают сомнения и страхи. Внутренний голос нашептывает: «Если бы ты и правда ее любил, если бы она и правда была нужна тебе — ты бы преодолел все, что не дает тебе покоя, и объяснился бы с ней. Если ты до сих пор этого не сделал — не значит ли это, что твои чувства не так уж важны и сильны?». Ненавижу этот голос. Но с того дня он не оставляет меня в покое.

«Думаешь, она все еще помнит о своем менторе? Девчонка юна и красива, у нее есть семья, собственный дом, богатство, популярность, новая жизнь — зачем ей ты?».

«Ты всего лишь зрелый, сильно пьющий мужчина со сломанной жизнью и без надежды на будущее. Ты был свидетелем того, как Капитолий пытался сломать и ее — думаешь, она захочет быть рядом с тобой и каждый секунду, каждый миг помнить о том, что случилось с ней в юности?»

«От тебя одни проблемы: ты не можешь позаботиться даже о самом себе — как она может доверить тебе свою судьбу? Что с ней станет, проведи она с тобой хотя бы год? Ты отравишь ее — своим ядом, своей желчью, своим равнодушием, своей ненавистью».

«Все еще надеешься обрести хоть что-то? После всех потерь? После гибели близких, которых не смог защитить, хотя был рядом? Неужели тебе недостаточно разочарований и утрат? В мире, в жизни, в людях? Хочешь совершить те же ошибки еще раз?»

Противно признавать, но со временем я начинаю принимать все сказанное за истину. Во мне медленно, но верно зарождаются сомнения. На что я, собственно, надеялся? На то, что девчонка захочет остаться со мной в этом мрачном, темном доме, который, как она сама заметила, подозрительно сильно напоминает его владельца? На то, что откажется от всего, что сулят ей юность и богатство, и предпочтет добровольное заключение наедине со своим ментором, старым пьяницей? Какая глупость. Неужели я настолько устал от одиночества, что готов даже поверить в обман? В моей жизни было мало потерь, и я захотел испытать те же крайне болезненные чувства еще раз? Ведь знал по опыту, что привязанность к этой девчонке не закончится для меня ничем хорошим, но все равно решил повторить свою ошибку! По сравнению с моим отношением к другим трибутам, последствия этого решения будут куда более серьезнее: мало того, что привязался, так еще и посмел заявить на нее свои права и надеяться на что-то большее, чем отношения наставник-подопечный.

Вслед за сомнениями приходит разочарование. Я вновь превращаюсь в угрюмого и желчного мизантропа, каким был раньше. Мне нет дела до внешнего мира, нет дела до людей. Стараюсь притвориться, будто мне нет дела и до той, что живет в доме напротив, но кого я пытаюсь обмануть? Мысли о том, что встреча с Эрикой была подарком судьбы, уже отчаявшейся изменить во мне хоть что-то, а я не смог удержать и сохранить ее дар, приносят лишь боль. Поэтому я загоняю их в самый дальний угол сознания и убеждаю себя в том, что все случившееся — не более чем сон, очередной ночной кошмар. Как ни странно, он доставляет мне куда больше страданий, чем сны о погибшей семье и Второй Квартальной бойне.

Дни летят за днями, но бывший Победитель уже давно перестал замечать течение времени. Я все больше озлобляюсь — моя злость вызвана тем, что я не могу избавиться от чувства одиночества. Что случилось? Раньше меня не тяготило мое уединение — сейчас мне постоянно чего-то не хватает. Почему эта девчонка не выходит у меня из головы? Существовал же без нее раньше, причем был доволен своей жизнью, — проживу один и дальше! В приступах гнева (на себя — за проявленную слабость, на нее — за то, что не желает окончательно и бесповоротно уйти из моей жизни), продолжаю разносить дом. Под руку попадается сосуд с вином. Внезапно я чувствую отвращение к алкоголю: да, он позволяет забыться, но возвращение в реальность оказывается не менее болезненным. Схватив графин, со всего размаха кидаю его на пол, и он разлетается на мелкие осколки. Звон разбитого стекла на мгновение приводит в чувство. Я вспоминаю, как в то утро в поезде Эрика накричала на меня, тем самым сделав первый шаг мне навстречу и растопив многолетний лед, которым я год за годом покрывал себя в надежде защититься от новой боли, новых потерь и новых разочарований.

И вновь я чувствую глухое раздражение: ей все же удалось меня изменить — теперь я даже не могу забыться, как раньше. Пусть тот огонь жизни медленно угасает, мне уже не вернуться к прежнему существованию: так и кажется, что она вот-вот влетит в гостиную, выхватит из моих рук очередной стакан и разобьет его об стену Накричит на меня за то, что поддался слабости. За то, что забыл о ней. За то, что не сдержал слово. А потом подойдет и крепко обнимет, заставив забыть о тех тоскливых вечерах и холодных ночах, когда единственным источником тепла служил одинокий камин.

Я теряю контроль над собственным мыслями, и это не может не раздражать меня. Пусть ее нет рядом со мной, но воспоминания о ней не дают мне покоя. Я пытался уйти — от мира, от людей, от себя —, но девчонка, ее пламя, те мгновения, когда она была со мной, удерживают меня, не позволяют забыться. Эрика, если ты так и не пожелаешь вернуться ко мне, сделай милость, совсем отпусти. Не преследуй. Не являйся во снах. Не позволяй слышать твой звонкий голос, доносящийся из прихожей, или видеть промельк черного платья, стоит отдернуть занавеску на окне в прихожей. Ты близко, всего в полусотне метров, но так далеко, что я не в силах сам преодолеть разделяющую нас пропасть. Прошу, делай шаг мне навстречу. Мне не справиться в одиночку.