Игра на двоих (СИ)

— Доброе утро! Завтракать будешь?

Мне требуется не меньше минуты, чтобы понять, что она обращается ко мне. Встряхнув головой, собираюсь с мыслями:

— Нет, спасибо. Я опаздываю в школу.

— Ты точно в порядке? — слышу тревожные нотки в ее голосе.

— Да, конечно, — как всегда механически отвечаю и ужом выскальзываю за дверь.

День выдался пасмурный: небо затянуто темно-серыми облаками, накрапывает мелкий дождик. Преодолев изгородь, окружающую Деревню Победителей, направляюсь в сторону Главной Площади, но в самый последний момент поворачиваю направо, к лесу. Даже в моем нынешнем состоянии не теряю бдительности: прежде, чем перелезть через забор, прислушиваюсь, не гудит ли электричество. Мне везет.

Поднявшись на холм, иду в сторону леса, но на мгновение задумываюсь, и ноги приносят меня к знакомому склону. Бросив сумку на мокрую траву, устраиваюсь там же. Лежа на холодной, сырой от ночной росы земле, наблюдаю, как по небу проплывают хмурые облака. Я уже давно перестала охотиться: у меня больше не ни сил, ни желания бегать по лесу с луком и стрелами наперевес. Такое глупое, бессмысленно занятие. Теперь, придя в знакомые места, я просто растягиваюсь на земле и смотрю на окружающий мир. И вновь меня посещает странное ощущение нереальности, будто меня здесь нет, будто я — лишь свидетель всего, что происходит вокруг.

О школе сегодня не вспоминаю, понимая, что не стоит радовать любимых одноклассников, демонстрируя им собственную слабость. Когда становится совсем холодно, натягиваю капюшон, обнимаю колени руками, опускаю голову и закрываю глаза. Так проходит целый день: я то проваливаюсь в сон, то просыпаюсь, но лишь для того, чтобы плотнее закутаться в тонкую ветровку. Мне холодно, но я не обращаю на это внимания. Болит все тело, но для меня это уже неважно. Не понимаю, реально ли то, что вокруг, но это больше не имеет значения. Мне все равно. Все безразлично. Незачем шевелиться. Незачем дышать. Незачем жить. Сознание возвращается все реже.

Вдруг моего лица касается что-то теплое и мокрое. Чувствую чье-то горячее дыхание. Через силу приподняв голову, встречаюсь с пристальным взглядом пронзительно-серых глаз. По моим губам пробегает тень улыбки.

— Надеешься спасти меня? Или просто пришел попрощаться? — собственный голос кажется чужим, слишком грубым и хриплым.

Старый знакомый толкает меня мордой в плечо и доверчиво прижимается к моему окоченевшему телу. Собрав остатки сил, поднимаю руку и обнимаю его за шею, поросшую густой черной шерстью. Наши объятия длятся довольно долго: вокруг успевает стемнеть. Дождь превращается в ливень.

Отстранившись, волк ложится рядом. Мы оба промокаем до нитки, но не двигаемся с места. Капюшон не спасает ни от дождя, ни от ветра, а потому я снимаю его и подставляю лицо ледяным каплям. С волос течет вода, руки и ноги деревенеют от холода. Я не чувствую собственного тела. Сил не остается. Но мне они уже не нужны. Даже боль, и та отступает. Остается лишь пустота.

Задумавшись о чем-то, не сразу замечаю, как волк резко встает и, легко прикусив край ветровки, тянет меня за собой. Чувствуя приближающийся обморок, кое-как поднимаюсь на ноги, подбираю лежащую рядом длинную палку и иду за ним в сторону опушки. Все правильно: густой лес скроет меня от чужих глаз. Никто не увидит, во что я превратилась. Никто не узнает, что со мной стало. Волк бежит впереди, иногда оглядываясь назад, на меня.

Внезапный приступ острой боли в сердце забирает последние силы. В глазах темнеет. Перед тем, как упасть, вижу темный, слегка дрожащий силуэт, по ту сторону опушки. Лежа на холодной земле, цепляюсь за остатки сознания и по очереди вспоминаю близких людей. В голове звучит голос отца. Из горла не вырывается ни звука: за прошедшие месяцы я привыкла переживать все молча. Незачем кричать. Никто не поможет. Никто не придет. Ты одна. А обещания ничего не стоят.

Совсем рядом раздается пронзительный вой, полный тоски и боли. И я снова теряю сознание. Надеюсь, это все.

========== Глава 18. Когда гаснет пламя ==========

Ледяной тон Эрики заставляет меня отступить на шаг, позволив ей выскользнуть на улицу. Ее последние слова для меня как удар, гораздо сильнее тех, которые пришлось выдержать в свое время на Арене. Стук двери о косяк отдается эхом в сердце. Теперь в нем снова воцаряется пустота.

Она ушла. Что в нашем последнем разговоре могло пойти не так? Что я сделал неправильно? У меня не было намерения скрывать от нее правду: я лишь хотел защитить девчонку, не дать реальности причинить ей новую боль. Понимаю, рано или поздно она бы все равно узнала о том, что произошло — что, собственно, и случилось, —, но я не мог допустить, чтобы Эрика повторила мою судьбу. Может, ментор слегка перестарался в своем желании уберечь ее от всего. Однако я столько раз не мог помочь, не мог защитить, и лишь наблюдал со стороны за болью и страданиями девушки, что теперь хватаюсь за любую возможность, только бы не дать Капитолию сломать ее, как он сломал меня.

Подойдя к окну, вижу, как Эрика на мгновение замирает на месте, а затем опускается на каменную ступеньку. Все, что от меня сейчас требуется — распахнуть дверь, вылететь на улицу, обнять свою подопечную за хрупкие, чуть подрагивающие плечи и прошептать одно-единственное слово — «прости». Но что-то останавливает меня и я ограничиваюсь тем, что наблюдаю за ее действиями из окна. Почему мне так сложно подойти к ней и извиниться? Это глупо, но я просто боюсь, что она оттолкнет меня. Я ведь видел ее взгляд: глаза потемнели, снова став угольно-черными. В них читалась злость, боль и обида. Внезапно мне стало смешно: Эрика всеми силами старается казаться взрослой, но обижается, словно маленький ребенок, у которого отобрали конфету. Хотя, поразмыслив, признаю ее правоту: я никогда не скрывал от нее правду, и теперь она считает мой поступок предательством. И все же какая-то невидимая, внутренняя сила сдерживает меня. Девчонка так и продолжает сидеть на холодном камне, вглядываясь в иссиня-черное небо с россыпью сверкающих звезд.

Меня охватывает злость — на забавы Капитолия, на интриги Сноу, на собственную глупость. Ненадолго лишившись рассудка, крушу все, что попадется под руку — переворачиваю стол, опрокидываю стулья, разбрасываю посуду, какие-то тряпки, книги, мусор. Мне нужно выместить свой гнев, выплеснуть эмоции, а потому я не останавливаюсь, пока в комнате остается хоть один целый предмет.

Очень скоро понапрасну растраченные силы уходят. Оглянувшись по сторонам и оставшись довольным увиденным погромом, без сил падаю на диван и забываюсь глубоким, но беспокойным сном. Меня вновь посещают сны — не обычные кошмары, но что-то тревожное и зловещее. Просыпаюсь с головной болью. Кое-как добравшись до кухни, нахожу бутылку вина — на мгновение задумываюсь, вспоминая о том времени, что провел без своего вечного спутника, но в тот же момент прогоняю непрошеные воспоминания. Мне нужно забыться, отвлечься, уйти от множества своих же вопросов. И я возвращаюсь к прежней жизни — одинокие вечера, алкоголь, редкие проблески сознания и попытки вернуться к реальности. И мысли, мысли, мысли. Как я ни стараюсь убежать от них, они все равно настигают свою жертву. Я чувствую, как из моего тела и даже мыслей постепенно уходит жизнь — тот самый огонь, что я видел в глазах Эрики. То, почему я запомнил ее в нашу первую встречу. То, чем девчонка покорила меня в Капитолии. То, что она смогла передать и мне — спустя столько лет я вновь почувствовал себя живым. Словно до нашей встречи я не жил, а лишь существовал, находился где-то на грани жизни и смерти, не желая принимать реальность, но и не решаясь уйти туда, откуда не возвращаются. Девчонка же не только хотела выжить сама, но и вытащила меня из той казавшейся бездонной ямы, в которую я падал последние двадцать два год. Немалый срок — для меня. Но для нее это оказалось мелочью, пустяком, и ей потребовалось не так уж много усилий, чтобы изменить мое отношение к окружающему миру и подарить частичку своего пламени, вселив надежду на что-то большее. А я отчего-то даже не захотел сопротивляться — может, устав от того жалкого существования, которое влачил до ее появления, а может, почувствовав в ней того человека, которого, пусть и неосознанно, искал всю жизнь. Теперь же без нее у меня не получается поддерживать этот огонь. Она нужна мне. Я всегда старался отделиться и отдалиться от всех остальных, от всего мира, стремился к свободе и независимости. И у меня получалось, до того момента, пока в моей жизни не появилась она. Да, я независим от мира, но зависим от нее. Но даже пожелав отказаться от нашей связи, я уже не в силах разорвать ее.