Джентльмен Джоул и Красная Королева (ЛП)

Могли бы на том пути появиться новые люди? Любовь или даже супружество? В том кругу, он не сомневался, что заинтересовал бы многих и мог бы выбрать партнера со схожими интересами. Он вспомнил смеющийся голос Корделии, которая однажды переиначила цитату: «Общеизвестно, что мужчина в высоком звании должен подыскивать себе партнера».

Хотя любой человек, готовый обменять Корделию в руках на любое количество птиц в небе, должен быть невероятно глуп. Впрочем, о вкусах не спорят. Но тогда, пять месяцев назад, его руки были пустыми, ведь так? Потому что он еще не протянул ей руку и не ухватился за ее руку, протянутую к нему. Теперь это время как в тумане. «Держись, держись, нам надо прекратить падать, это плохо кончится...»

Он глубоко вздохнул.

– А потом ты предложила мне совершенно другое неизвестное будущее. Так что теперь у меня два таинственных пути и только одна пара ног.

Она немного отодвинулась, как бы чинно стараясь быть не соблазнительной и оставаться справедливой. Не то, чтобы это сработало, учитывая наготу, но он зачел попытку.

– Я все время думаю, – продолжил он, – что Эйрел уговаривал бы меня согласиться. На Оперативный Отдел, я имею в виду. Я не уверен, что он предвидел... другой вариант. – Мог ли он хотеть, чтобы Джоул и Корделия унаследовали друг друга? Даже надеяться? Но касательно эмбрионов – точно нет. Он подавил и одновременно болезненный укол в сердце при мысли, мысли, что у него не было ни шанса увидеть лицо Эйрела, когда Корделия предложила ему детей.

Она пожала плечами.

– У всех нас были иные планы. Которые постигла судьба большинства планов. Но, да, я уверена, ты прав. Его привело бы в восторг твое повышение. Мы тогда могли бы даже вернуться в Округ.

Джоул кивнул, его только что посетила та же мысль.

– Его всегда волновала моя карьера. Иногда сильнее, чем меня самого. Тогда уехать из Форбарр-Султаны казалось мне ссылкой, будто меня прогнали, бросили, несмотря на то, что я приезжал к вам во время отпусков, но он был прав — я нуждался в новом пространстве, чтобы вырасти. И не только в плане карьеры.

– Он всегда знал толк в людях, – согласилась Корделия. Сухо? Грустно? Или просто констатировала факт. – Хотя в этом случае я всегда подозревала в нем дар провидца — защитить твою карьеру, чтобы косвенным образом защитить тебя.

– Гм, – сейчас Джоул определенно понимал это лучше, чем много лет назад.

– Не знаю, насколько это важно, но даже тогда он то и дело заговаривал о той работе, которой ты однажды мог бы заняться в Округе. Это как пытаться отложить книгу, но продолжать держать палец на определенной странице в ней. Немного сложно.

Джоул не мог не улыбнулся:

– А я приблизил это «однажды», приехав к вам на Сергияр.

– И спасибо тебе за то. – Она дернулась, будто хотела поцеловать его, но вовремя вспомнила о своей нейтральности. – Итак, ты устроил в своей голове эдакий армрестлинг — правая рука против левой, одна рука за него, другая за меня?

Джоул ссутулился – замечание оказалось слишком проницательным.

– Может быть. В какой-то степени. Я знаю, это бессмыслица, тебе не нужно мне это говорить...

Она задумчиво взмахнула свободной рукой.

– Нет, это другое. У Майлза и его деда Петра были, назовем это, сложные взаимоотношения, когда он был ребенком. К чести Петра, стоит отметить, что даже в его возрасте, пусть и не безболезненно, но с вызовом он справился. Хотя Эйрел не оставил ему особого выбора, по правде говоря. Наследник-мутант или никакого наследника. Когда Петр умер, Майлзу было семнадцать, и несколько следующих лет он провел, выворачивая и завязывая свою жизнь узлом так, чтобы старик мог остаться доволен. Майлз не был бы Майлзом, если бы не умудрился все проделать так, чтобы и самому получать удовольствие. Но зрелище было душераздирающее.

– Многозадачность. Фамильная черта Форкосиганов?

Ему удалось вызвать у нее улыбку. Она продолжила:

– В последнее время, это, кажется, прошло. Или было поглощено. Он больше не вздрагивает, когда его называют графом. И не оглядывается по сторонам в поисках настоящего графа. – Она помолчала и провела ладонью по его лицу. — Или настоящего адмирала.

Он понял, к чему она вела, но...

– Это должно прояснить что-то?

Она вздохнула.

– Может, и нет. Просто замечание: я уже наблюдала, как дорогой мне человек борется с той же проблемой. Сжигает свою жизнь как подношение мертвецу. Все мы как-то выжили, но в иные минуты — лишь едва-едва. – Она улыбнулась. – К счастью, ты не сможешь быть изобретательнее Майлза в попытках себя убить. Я почти уверена, что ты переживешь Оперативный Отдел. А он – тебя. Десплен не ошибается.

Он коротко кивнул. Они оба знали, что настоящий вопрос в другом.

– Разве нет такой сказки про издохшую от голода лошадь, которая умерла, выбирая между двумя стогами сена?

Она почесала голову.

– Итак, какой стог больше? Или ближе? Нужно определиться с доступностью, в конце концов.

– Оперативный Отдел ближе. Странно. Проще, хотя звучит абсурдно. Но нельзя знать заранее, правда? Больше похоже на два стога неизвестного размера за закрытыми дверями. – «Принцесса или тигр»? – Мне кажется, метафора тоже не помогает. – Он попробовал другой, более прямолинейный подход. – Долг или Счастье? Себялюбие, – исправился он. – И как человек может быть счастлив, зная, что не исполнил свой долг?

– А-а, – сказала Корделия. Ее улыбка выглядела печальной.

– Скоро мне надо будет дать Десплену ответ.

– А-а.

– Это не то предложение, которое получают дважды. Есть другие офицеры, ожидающие продвижения.

– А-а.

– Хотя уйти в отставку адмиралом Сергиярского флота — уже куда больше, чем я мечтал достигнуть в своей жизни.

– А-а.

– Что значит «а-а»? – уточнил он немного раздраженно.

– Это как прикусить язык, но не так больно.

– А-а, – отозвался он, что, по крайней мере, заставило ее рассмеяться.

– Спасибо, что доверился мне, – поблагодарила она довольно формально, учитывая отсутствие на них одежды. – Мне теперь не придется придумывать всякие зловещие объяснения для твоей растерянности.

– Я выгляжу растерянным?

– Только для кого-то, кто хорошо тебя знает.

Был ли в его жизни кто-то, кто знал его еще лучше и интимнее? «Нельзя заново завести старых друзей», как говорят. Ну, в принципе, можно, но это займет уйму времени. А время рано или поздно заканчивается. – Эмбрионы не смогут отправиться со мной в Форбарр-Султану.

– Наверняка нет.

– А ты отправиться не захочешь.

– …Нет. Я сделала свой выбор и выбрала для себя Сергияр.

– В отличие от твоего Майлза, я не смогу получить и то, и другое. В том, другом будущем могут быть другие награды, но... не эти.

Постель – не самое нейтральное место для этого разговора, запоздало осознал он. Хотя не смог бы представить подобный разговор ни у нее, ни у себя в кабинете.

– Эмбрионы в полном порядке пролежат замороженными еще лет десять. Или больше, – подсказала она тоном арбитра. – Если не считать извержений вулкана, но они вроде не планируются в ближайшее время. Я же… – Она осеклась. Покачала головой, закрыла рот.

– Ты? – подбодрил он.

– Я собиралась сказать, что тоже буду здесь. Но не замерзшей во времени, как эмбрионы. Самое большее, что я могу обещать – я планирую быть тут.

И он не мог попросить ее подождать, заморозить себя для него в криостазисе. «Сейчас или никогда» казалось чересчур драматичным, зато «сейчас или никаких гарантий» выглядело честно. Реалистично. Благоразумно. И другие депрессивные прилагательные из лексикона взрослых.

Так они вернулись к тому, с чего начали.

– Еще мысли?

– Боюсь, я исчерпала свои способности к беспристрастному суждению, извини.

Нет, она не освободит его от ответственности за его собственное решение. Именно такой разговор он и предвидел. Хотел ли он, чтобы она страстно умоляла его остаться? Требовала, чтобы он отбросил все ради жизни и любви? Это не было в обычае Форкосиганов, и все же... некогда она сделала именно так, бросила все – свою карьеру, семью, корни, когда оставила Колонию Бета ради Барраяра. «Нет, ради Эйрела». Без малейшего сожаления? Возможно, нет.