Джентльмен Джоул и Красная Королева (ЛП)

– Да, но они были основаны до того, как люди узнали, что такое тектонические плиты. Люди тогда воспринимали подобные геологические катастрофы как божью кару, не имея лучшего объяснения. А после научного прорыва это можно объяснить просто инерцией. И близорукостью. И ложным доводом о невосполнимых издержках. Мы не можем оправдаться незнанием. Издержки никогда не будут меньше, чем теперь. А инерция — то самое свойство общества, которое я, да, пытаюсь уменьшить.

– Калеча будущее Каринбурга! – возражал Кузнецов.

Корделия хотелось рвать на себе волосы.

– Будущее Каринбурга – поток лавы! – Она нахмурилась. – Если сначала его не разрушат землетрясения. Хотя Эйрел как-то заметил, когда мы с ним это обсуждали: «Не землетрясения убивают людей, их убивают подрядчики», – и, думаю, в чем-то он был прав, но тем не менее.

– От землетрясений, которые тут происходят, у меня едва дрожат тарелки в буфете, – вставила Нойе, – раз или два в год!

Разве ее тут не было десять лет назад во время подземного разлома?

– Нет, сейсмическая активность в разломе постоянна. Люди просто не замечают слишком глубокие и слабые толчки. Моя команда вулканологов вносит первичную информацию в правительственную сеть в реальном времени. Любой может с ней ознакомиться, – она положила ладонь на прохладное черное стекло стола. Потому что если бы она сжала кулак, жест посчитали бы враждебным.

Нойе хмыкнула:

– Запутанная научная абракадабра! В ней можно спрятать любую ложь, и кто сможет это разглядеть?

Корделия уставилась на нее.

– Напротив, все пояснения написаны на языке, понятном десятилетнему ребенку. И это не фигура речи. Я поручала Блезу Гатти найти класс десятилеток и протестировать тексты на них. Они на удивление хорошо поняли все прочитанное.

Гатти сначала был ошарашен подобным заданием, но быстро проникся и выполнял с удовольствием. Как она поняла, в школе его визитов теперь ждали с нетерпением.

– Существует даже обучающая запись, показывающая как расшифровывать графики и диаграммы, прямо тут.

– Итак, – холодно подвела итоги Нойе, – ваш многократно восхваляемый прогрессизм – не более чем притворство, не так ли, вице-королева? Пять тысяч голосов вы отметаете одним словом фора.

– Послушайте, – Корделия подалась вперед, опершись ладонями о столешницу. – Тут нет политического решения, потому что это – не политическая проблема. Астероиды… люди адмирала Джоула могут помочь с астероидами, благослови их бог. Но не вулканы. Это проблема совсем другого порядка. – Ну, за исключением случаев, когда эти астероиды размером с планету, но Корделия научилась не подрывать свои же аргументы чрезмерной точностью. – Грегор наделил канцелярию вице-короля многими полномочиями, но не супер-силой. Я не могу остановить дрейф континентов, – и она задумчиво добавила: – И это имело бы ужасные последствия для долгосрочного состояния биосферы, даже если бы я смогла.

– Но перемещение столицы от нас вы могли бы остановить, – воскликнул Кузнецов.

«Если бы не думала о будущем, была бы злодейкой или дурой – то конечно». Она вздохнула и подтолкнула ридер с подписями обратно к просителям.

– Я предлагаю вам отправиться к старому жерлу и представить свою петицию вулкану. Он, а не я, определяет тут долговременные последствия. Но если вам ответят, бегите.

– Весьма остроумно, – с объяснимой горечью заметил Кузнецов. – Жаль, что вы рассматриваете финансовые тяготы, которым подвергнете жителей Каринбурга, как шутку.

– Тяготы — это преувеличение. Масса народа, конечно, не извлечет из города такие значительные прибыли, как планировала, это правда. Но это все же не голодная смерть.

Столь же возмущенная, Нойе схватила ридер.

– Вы даже не дослушали нас до конца, вице-королева.

«Вот бы мне на самом деле так повезло».

– В Каринбурге много того, что я и сама любила. Вице-королевский дворец— дом, который я построила, и он и его сады связаны со многими счастливейшими воспоминаниями моей жизни. – Так же, как и с самым опустошительным из всех, но это их не касается. – Мне будет не просто тяжело оставить их позади. Эйрел и я всегда заботились об этом месте, пока жили здесь. Но если я хочу лучшего для своих людей, им нужно научиться переменам.

Ее просители, поняв, что сегодня дело не сдвинется с мертвой точки, наконец удалились, все еще недовольно бурча. Но, по крайней мере, они ушли, так что теперь могла уйти и Корделия.

Выйдя чуть позже из своего кабинета, Корделия застала Блеза болтавшим с Иви. И никаких просителей в приемной.

Иви подняла голову:

– Отправляетесь? Хорошей поездки!

– Спасибо! Она обещает быть очень интересной.

– Полагаю, пресс-секретарь вам с собой не нужен? – со слабой надеждой осведомился Блез.

– Извини, мне достаточно семейства. Не все на свете нуждается в пиаре, знаешь ли. – Она сжалилась под его скорбным взглядом, который он не раз и успешно к ней применял. – Можешь написать заметку. Покажешь мне, прежде чем публиковать.

Он кивнул, принимая утешительный приз. К тому моменту, когда он закончит, скорее всего, получится огромная статья, но повод казался ей безопасным, а урок истории – скорее полезным. Хотя придется перепроверить с военными цензорами каждое упоминание процедуры консервации. Чтобы не получилась инструкции, доступная всей Галактике: «Приходите, тащите наше добро! Мы расскажем вам, как!»

Уже в дверях, Корделия поколебалась, и решила использовать возможность. «Лови момент».

– Кстати, я, наверное, должна проинформировать вас обоих о недавно возникшем обстоятельстве. Мы с адмиралом Джоулом начали встречаться. Это не секрет, но это личная информация, обращайтесь с ней соответственно. И, Блез, если во время просмотров прессы, ты наткнешься на что-то имеющее отношение к этому, сообщи мне.

«Вот. Теперь никто не ткнет в их слабое место». Своеобразный подвиг или, по крайней мере, исполненный долг. Как визит к дантисту.

Блез выглядел ошеломленным.

– Э...? – выдавил он. – В самом деле?

Иви сидела столь же потрясенная, но более откровенно любопытствующая.

– Джентльмен Джоул, пес, который ничем не занят по ночам, правда? Как так получилось?

Корделия не была уверена, была ли улыбка Иви непристойной или просто смущенной. В любом случае, кажется, она означала, что если Корделии захочется с кем-то обсудить достоинства Оливера, примерно как старик граф Петр бесконечно рассуждал со своими закадычными приятелями о лошадях, то у нее под рукой есть добровольный собеседник. Выглядело гораздо привлекательнее, чем толковать об Оливере с Майлзом. И Иви умеет держать свои мысли при себе.

– Мы как-нибудь обсудим это за ленчем, – пообещала Корделия. Который будет состоять из сандвичей за ее столом, скорее всего. – Пусть твои люди свяжутся с моими.

Иви спародировала военный салют, все шире улыбаясь.

– Вы не думаете, что будут еще какие-то... проблемы? – спросил Блез. – Покойный вице-король... – Корделия не знала, что именно в ее лице остановило его на полуслове, но, он, по крайней мере, замолчал.

«Я выпотрошу любого, кто попытается создать из этого проблему», — увы, этого Корделия не могла произнести вслух. Или сделать, с мрачным сожалением подумала она.

– Понятия не имею. Поэтому вы услышали про вещи, которые в любом другом случае никого бы не касались. – «Включая тебя» – повисло в воздухе. – Но вы можете пошевелить мозгами, как превратить это в старую, никому не интересную не-новость, просто на всякий случай.

Тихий профессиональный стон.

Корделия ухмыльнулась и вылетела за дверь.

Доставка ее семейства на орбиту оказалась не таким уж цирком, как того опасалась Корделия. В конце концов, у Майлза имелся опыт перемещения маленьких армий. Задача облегчалась решением оставить малышей и Таури во дворце с няней, отрядом прислуги, СБ и Рыковым в качестве многоопытного сенешаля. Трое оставшихся детей, плюс Фредди, потеряли численное превосходство и были окружены взрослыми. Пока Майлз оставался в лагере взрослых, Корделия считала, что они в безопасности. Военный экипаж, управлявший ее шлюпкой и сопровождавшим ее курьерским кораблем, пребывал в восторге как от возможности добавить в свой послужной список дополнительные часы налета в космосе, так и от перспективы посетить историческое судно – не меньше чем их командование. С вице-королевой и адмиралом на борту их служебное рвение особенно бросалось в глаза.