This one. Книга вторая. Ирисы под кровавым дождем (ЛП)

– Аими-чан это хорошее имя, – пробормотала Томоэ, вступая в разговор. – Однако мне интересно, почему оно так отличается от имен мальчиков?

Мидори-сан заморгала, поворачиваясь к ней, но увидев, что ее комментарий лишен критики, улыбнулась.

– Я позволила моему дорогому мужу назвать мальчиков вопреки моим доводам. Я должна была знать, что этот болван выберет такие нелепые имена.

– Эй, это дань традиции! – запротестовал мужчина.

– Так-то оно так, – улыбнулась Мидори-сан, покачав головой, прежде чем погладить дочь по волосам. – Однако когда родилась Аими, я должна была настоять на своем и сама выбрать имя для моей маленькой девочки.

Это, конечно, вызвало протесты у обоих – у маленькой Аими-чан за то, что ее волосы перепутались, а Кичиро-сан решительно утверждал, что было бы более чем странно, если бы он выбрал для девочки имя со значением «первая дочь». Старший сын раздраженно вздыхал, всем своим видом показывая, что слышал этот спор не один раз.

Было забавно следить за их перепалкой, особенно когда дети начали вставлять собственные замечания, добавляя хаоса. Разумеется, Кеншин и Томоэ оставались в роли зрителей, но им вовсе не было неудобно. Нет, было приятно наблюдать за людьми, которые просто жили и были счастливы вместе.

Они покинули дом своих соседей во второй половине дня, когда второй сын, Нобуро, наконец пошел на поправку. Его жар спал, и он проснулся, чтобы поесть. Кеншин оставил семье пакет с травой тысячелистника на всякий случай, чтобы не рисковать. Когда дело дошло до оплаты, Мидори-сан осторожно предложила ему деньги, когда они выходили.

Он отказался от предложенного и сказал:

– Достаточно того, что вашей семье лучше.

– Понятно, – задумчиво кивнула Мидори-сан. – Тогда выражаю вам мою благодарность, Химура-сан. – Она поморщилась и сунула мелкую монету в карман. – Год был трудным. Подозреваю, что это не изменится еще долгое время.

– Это правда, – пробормотал он, взглянув на Томоэ. Она следовала за Аими-чан, которая показывала ей что-то во дворе, и в ее ки различалось отчетливое тепло.

– Аими-чан могла бы поучиться правильному поведению молодой девушки, – заметила Мидори-чан через некоторое время.

– Томоэ любит детей, – заметил Кеншин в ответ, и ему в голову пришла идея. Он облизал губы. – Вы можете отправить детей к нам, если хотите побыть в тишине и покое. Для нас не будет проблемой присмотреть за ними.

Мидори-сан приподняла бровь, когда он закончил.

– Думаю, мы так и сделаем. Спасибо, Кеншин-сан.

Мидори-сан сдержала слово и отправила к ним всех троих своих детей уже через неделю. Мальчики уже почти полностью поправились, и после вынужденного заточения в четырех стенах были полны энергии и сходили с ума от скуки. Для них визит в новое место был весьма заманчивой перспективой, хотя их обычные грубоватые игры оказались под запретом. Аими-чан также была в восторге и немедленно приклеилась к Томоэ, засыпая ее вопросами.

Пока Томоэ занималась детьми, Кеншин попытался заняться домашними делами во дворе. Ключевое слово «попытался», потому что как только Аими-чан завладела вниманием Томоэ, мальчики начали приставать к нему. Он не понял, как это произошло, но в считанные минуты он оказался вовлечен в одну из распространенных игр.

Игры были не слишком сложными или затратными, простые детские игры, в которые, как правило, играют дети, которые тренировали память, ум и равновесие – и большая их часть была знакома ему по воспоминаниям его собственного детства, с которого, кажется, прошла целая жизнь.

Судьей единогласно выбрали Томоэ, и она приняла эту роль с теплым понимающим взглядом. Часы пролетели, как один миг, и прежде чем Кеншин понял это, дети объявили, что он – отличная компания. Это стало совершенно ошеломляющим. Когда он был ребенком, никто, кроме его братьев, не хотел играть с ним, а у ученика Хитен Мицуруги не было игр вовсе… Дети посмеялись над его удивлением, обещая, что они обязательно вернутся, как только снова получат разрешение.

Весь день был сплошным успехом, и не только по одному направлению. Для детей, для Томоэ, для него, и неважно, насколько странным было приглашение поиграть.

Сейчас, когда солнце зашло, они остались одни, занявшись несколько иной игрой – его любимое позднее время, когда он старался найти новые пути доставить удовольствие своей жене. Кеншин улыбался, любуясь чистой красотой своей жены, когда она лежала на футоне, голая, как в день своего рождения. Пот блестел на ее коже, она глубоко дышала, ее глаза были прикрыты в посторгазменном блаженстве.

Ее соски нахально стояли, покрасневшие и блестевшие от его слюны. Он сидел рядом с ней, все еще одетый в домашнюю юката, и просто любовался ею. Она была так красива сейчас. Его левая рука была скользкой от ее соков, и из праздного любопытства он поднес ее к лицу и понюхал. Он не знал, почему, но этот запах вовсе не был неприятным. Странным, слегка мускусным, но ни в коем случае не отталкивающим. Движимый любопытством, он облизал свои пальцы, пробуя на вкус.

Это все было так странно. Текстура скользкая, но не неприятная, отнюдь. Продолжая облизывать пальцы, он рассматривал ее. Ее груди были так чувствительны, и ей, казалось, очень нравилось, когда он ласкал их языком. На самом деле, она что-то сказала по этому поводу, не так ли? Что так приятно ощущать его язык на ее коже?

А ее центр, там, между ног, был еще более чувствительным, чем ее груди, так что если…?

– Кеншин, что ты делаешь?

Кеншин удивленно моргнул. Она села, подпирая себя руками и посмотрела на него с любопытством, и легкий румянец появился на ее щеках, когда она взглянула на его пальцы.

– Эээ… – Он спрятал руку в рукаве, смущаясь. Ни один из мужчин там, в гостинице, не хвастался, что делал что-либо подобное, поэтому, возможно, это было слишком неприличной идеей, но… – Эээ, я хотел бы кое-что попробовать, – все-таки сказал он.

Ее брови чуть сдвинулись, когда она посмотрела на него, и он поспешил объяснить.

– У тебя хороший вкус… так что, может, я мог бы лизнуть тебя? Там, внизу?

– Кеншин, – она колебалась. – Я… я не знаю.

– Позволь мне, – настаивал он, чувствуя себя более уверенно. – Я буду осторожен. Обещаю.

Ему действительно хотелось попробовать это. Если это сработает, она будет чувствовать себя очень хорошо, он был абсолютно уверен. Хотя он научился хорошо обращаться с ее грудями и ласкать ее влагалище пальцами, это было большее, что он мог бы сделать.

Он хотел, чтобы ей было хорошо – это же так просто.

Может, она увидела некоторую определенность в его глазах, потому что после некоторого колебания, она кивнула и призывно развела ноги в сторону. Он улыбнулся такой демонстрации ее доверия и устроился между ее ног. Ее бедра были такими гладкими, кожа под кончиками пальцев бледной и шелковистой. Он закусил губу, рассматривая ее, прежде чем осторожно расправить складочки пальцами, а затем наклонился, чтобы лизнуть блестящую влажную распухшую розовую кожу. Ее мускус был острым и тяжелым… Его пьянящий запах, казалось, пошел прямо в его кровь.

– О…

Я просто лизнул, и она уже стонет? Определенно, это хорошая идея, решил Кеншин. Из прошлых своих экспериментов он знал, что хотя ее влагалище чувствительно к его ласкам, но поднимающиеся над ним складки дают более сильную реакцию. Он никогда не видел их раньше, но гладил их много раз. Возможно, безопаснее всего начать с них? К тому же он был не совсем уверен, что он может сделать языком в ее влагалище, но лизнуть складки? Определенно, он может это сделать. Несколько неуверенно он наклонился, чтобы лизнуть их, начиная сперва медленно и осторожно, но затем переходя на длинный и устойчивый ритм.

Ее стоны и вздохи были хорошим показателем, какие прикосновения были правильными, а какие нет, отметил он с некоторым восхищением. Ее вкус тоже начинал нравиться ему все больше. Правда, на первых порах он казался странным, но когда он услышал, какое удовольствие это приносит ей… о да, он полюбил эту идею.