Разбуди меня (СИ)

Гермиона вскинула голову.

— Да, это я, — тихо сказала она, опасаясь, как бы кто из кентавров вновь не решил, что она заговорила без разрешения.

— А где же твой друг? — вопрошал Магориан уже с большим снисхождением.

— Он... он работает в Министерстве, — сказала Гермиона и тут же осеклась. Кентавры, мягко говоря, не особо чтили Министерство магии, и было глупо рассчитывать, что даже с приходом Кингсли на пост министра их отношение изменится.

— Где-где? — заржал рыжий кентавр, Ронан, прекрасно всё расслышав, и громко воскликнул, обращаясь ко всем остальным: — И он туда же! Да, недолго продержался великий Гарри Поттер!

— В Министерстве сейчас всё иначе, — перебил его Тео, помогая Гермионе подняться и снова заслоняя её собой, и как раз вовремя: на них посыпалась новая порция стрел, но внезапный порыв ветра, к счастью, отнёс их в сторону.

— Да успокойтесь вы! — прикрикнул Магориан. — Вы что, забыли наше главное правило? Мы не трогаем жеребят!

— Каких ещё «жеребят»? — передразнил его Ронан. — Взгляни на них, им же лет двадцать! Они давно совершеннолетние!

— Да, Магориан, что ты с ними возишься? — фыркнул подскочивший Бейн. — Они без спросу вторглись на нашу землю, ведут себя как хозяева... они должны быть наказаны!

Целая толпа стоявших позади кентавров одобрительно заржала и затопала копытами. Нотт решительно поднял палочку, но тут ему в ухо ударил горячий отчаянный шёпот Гермионы:

— Теодор, прошу тебя!.. Не колдуй, не колдуй против них, они нас растерзают!

Он скрипнул зубами от досады, но палочку всё же опустил. В нём боролись противоречивые чувства: бешенство от того, что нельзя воспользоваться магией против этих полулюдей, негодование, вызванное тем, что Гермиона назвала его именем отца, которого он ненавидел, но при этом и какая-то необъяснимая теплота — она впервые всё-таки назвала его не по фамилии, а в такой критический момент это говорило о многом.

— Всё будет хорошо, — шепнул он ей и повернулся к отряду кентавров, готовый начать сражаться в любую секунду.

— Я требую наказания! — кричал Бейн, роя копытом землю.

— Я тоже! — вторили ему десятки сородичей.

— Замолчите вы сегодня или нет? — всерьёз рассердился Магориан. — Вы называете себя высшими существами, которые умнее и цивилизованнее людей, а сами ведёте себя как дикие лошади!

— Что ты сказал?! — воскликнул Ронан.

— Что слышал, — ответил Магориан. — Вы хотите растоптать девочку просто за то, что она собирала сухие ветки в лесу!

— Ну и что! Она дружит с Поттером, а он работает на Министерство!

И тут Тео не выдержал:

— Она с Поттером сражалась против Того-Кого-Нельзя-Называть! Вы хоть помните об этом? Ей вы обязаны своей свободой, а может, и жизнью!

— Заткнись, человеческое отродье! — рявкнул Бейн, запуская в него несколько стрел подряд, одна из которых всё-таки достигла своей цели.

Тео взвыл от боли: стрела попала в ногу, но не прошла насквозь, а застряла в голени; из раны хлынула кровь...

— Боже! — задохнулась Гермиона, бросаясь к нему и сразу понимая, насколько плачевно его положение. — Пожалуйста, остановитесь! — взмолилась она, обращаясь, главным образом, к Магориану, который был единственным здравомыслящим в этом стаде дикарей. — Что же вы делаете?! Мы... мы, волшебники и кентавры, должны жить в мире!..

— Сейчас получишь свою порцию! — оскалился Бейн, вновь натягивая тетиву. В эту секунду Тео, истекая кровью, нащупал опору в виде поросшего мхом валуна, так кстати оказавшегося рядом, кое-как поднялся и с внезапной силой оттолкнул Гермиону назад, снова за свою спину.

— ХВАТИТ! — прогремел Магориан, видя, что Нотт теперь уже точно намерен применить магию, и понимая, что этот проступок грозит ему и его спутнице верной смертью. — Они получили сполна, и сейчас им самое время убраться вон! — крикнул он, выразительно глядя на непрошеных гостей. Гермиона, спохватившись, потащила Нотта в сторону опушки леса, спеша поскорее скрыться с глаз разъярённых кентавров, которых Магориан тоже пытался разогнать. Они не шли, а ковыляли — тяжело и ужасно медленно, но главным сейчас было уйти как можно дальше, пока кентавры не передумали.

Не пройдя и двадцати шагов, Тео, убедившись, что стук копыт становится всё тише, в бессилии опустился на одно колено и неестественно вытянул вперёд раненую ногу. Гермиона опустилась на корточки рядом с ним: на её испачканном землёй лице блестели слёзы, она вся дрожала, то ли от страха, то ли от холода, — воздух вокруг них, теперь не согреваемый дыханием десятков кентавров, становился всё холоднее.

Тео разорвал брюки по шву до того места, куда попала стрела. Всё было окровавлено, и Гермиона, взглянув на пропитанную кровью ткань, в ужасе прижала ладонь ко рту.

— Чем я могу тебе помочь?.. — умоляюще прошептала она, глядя на торчащий из ноги конец стрелы.

— Надо её... вытащить, — с трудом проговорил Тео, сжимая зубы, чтобы не заорать на весь лес от сводящей с ума боли. — Остановить... кровотечение...

— Хорошо, — неожиданно резко сказала Гермиона, не обращая внимания на дрожь в руках. — Как это сделать?

— Ты... должна будешь... дёрнуть...

— Что?!

— ...изо всех сил, — выдохнул Тео; перед глазами мигали какие-то звёзды, и он уже совсем плохо соображал. — Давай.

— Я... ох! У меня же есть экстракт бадьяна! — вдруг опомнилась она и полезла в сумку в надежде, что проблему можно решить каким-то иным способом кроме выдёргивания стрелы из живой человеческой плоти. — Может, воспользуемся им?

— Отлично... — прохрипел Тео, смутно осознавая, что вот-вот отключится, и понимая сейчас только одно: нужно как можно скорее вытащить стрелу. — Приготовь... он понадобится после... а сейчас дёргай...

Гермиона посмотрела ему прямо в глаза: Нотт уже почти не мог сфокусировать взгляд. Она упрямо сжала прыгающие губы и замотала головой.

— Нет, нет, я не смогу!

— Прошу тебя... Гермиона... — еле слышно сказал он и затих. Его голова медленно опустилась: похоже, он потерял сознание. А Гермиона, не медля больше ни секунды, крепко схватила стрелу в том месте, где она вонзилась в кожу, скинула с себя ботинки и, уперевшись в ногу раненого слизеринца, с отчаянным воплем вырвала стрелу и с ненавистью отшвырнула её прочь.

Болевой шок привёл Тео в чувство: он очнулся, но не успел даже взглянуть на хлещущую из открытой раны кровь, как Гермиона мигом дезинфицировала её и прижгла обильной дозой бадьяна.

— Мать вашу... Вот же дерьмо!.. — шипел он, едва сдерживая рвущиеся наружу крики; он слишком отчётливо и ясно в данный момент чувствовал, как зарубцовывается рана. Это было самое болезненное, что он испытывал в своей жизни, и сейчас, наплевав на самообладание, мечтал ещё раз отключиться.

В это мгновение его усталый взгляд упал на сидящую напротив Гермиону, сотрясающуюся от нервной дрожи, и он с внезапной остротой понял, что истерзанное тело было достойной платой за ту награду, что он получил. Гермиона была рядом и... Мерлин, она волновалась за него!

— Сейчас, сейчас поможет... — шептала она, скорее сама себе, нежели ему. С той секунды, когда стрела была извлечена, она не поднимала на Нотта глаз — похоже, боялась, что её действия только ухудшили ситуацию.

— Уже помогло... — слабо проговорил он, чуть придвигаясь к стволу росшего позади дерева и легонько касаясь рукой колена Гермионы: та продолжала всё также сидеть на корточках, мелко дрожа.

Почувствовав это слабое прикосновение, она замерла и медленно, неуверенно подняла голову, не осмеливаясь встретиться с Ноттом взглядом. Однако сначала на глаза ей попалась уже почти зажившая рана, и эта картина сыграла решающую роль.

— О... — облегчённо простонала Гермиона и вдруг неожиданно для самой себя прильнула к Нотту, порывисто обнимая его. Он же, будучи знатоком девичьих причуд и тонкостей характера, наоборот ждал этого, и осторожно обвил её руками за талию — осторожно не потому, что боялся любым движением разбередить свою рану, а потому, что не хотел спугнуть этот момент самой настоящей эйфории.