Узелки на шерстяной нити (СИ)

– Спит, наверное.

- Держи! – Гай перебросил ей скакалку, а сам взял другую. – У меня заминка, у тебя разминка.

- Цены бы тебе не было в нашем дворе, - пробормотала Сара, когда, споткнувшись и едва не упав, сделала паузу, с завистью глядя на скачущего Дитриха. – Мало кто из девчонок умеет так прыгать на скакалке – и скрестно, и вообще.

- Меньше болтай! – рявкнул Гай, не прерывая прыжков.

Разминку Сара вообще-то любила, но Гай во всем, что касается физзанятий и рукопашного боя, был страшным педантом с садистскими наклонностями, потому отставал от нее только тогда, когда уж все мышцы и связки казались ему растянутыми должным образом.

- Я никогда не сяду на этот чертов шпагат, - простонала Сара, изо всех сил стараясь опуститься как можно ниже. Дитрих скорчил презрительную гримасу и, без усилий забросив ногу на одну из верхних планок шведской стенки, потянулся к ее колену, потом наклонился вниз, обняв руками опорную ногу и прижавшись к ней всем телом.

- Хорош! Теперь двоечку!

Гай надел на руку «лапу».

Они некоторое время отрабатывали удары руками и ногами, а потом Дитрих отбросил в сторону «лапу» и заговорщически ухмыльнулся.

- Ну что… Захват за руку.

Сара продемонстрировала отличную технику, бросив его на мат.

- Умница, только все в три раза быстрее. Руку фиксируй и уходи с линии! Доворачивай!.. Нет, так я тебя достану. Смотри – оп!

- Ну и что? – пытаясь вырваться из захвата Гая, запротестовала Сара. – А я как заору сейчас, прибежит Марк и даст тебе по шее!

- Пусть попробует! – ловким движением Гай перекатился через девушку и мгновенно вскочил на ноги.

- Вставай! – он, смеясь, протянул Саре руку, но та неожиданно дернула Гая и, сопроводив толчком ноги в живот, перебросила через себя, перекувыркнулась и вскочила на ноги.

- Молодец! – Дитрих не торопился вставать. Сара кинула ему полотенце, вторым утерла вспотевшее лицо.

- А ты жестокая, Тальмон, - с усмешкой сказал вдруг Гай.

- Просто умею пользоваться моментом, - хмыкнула Сара. – Ну что, в море, а потом завтракать?

Освеженные купанием, они вернулись в отель. В зале ресторана уже накрыли к завтраку, но Нейсса там не было.

- Я пойду позову его, - Сара рванула было в сторону коридора, ведущего к номерам, но Дитрих остановил ее движением руки. Лицо его сделалось очень серьезным, он подхватил свой рюкзачок с полотенцем и спортивными причиндалами и первый пошел к коридору. Его движения стали осторожными и чуть замедленными, словно он с каждым шагом прислушивался или принюхивался к окружающей обстановке. И по мере приближения к их номерам движения Гая были все более настороженными.

Сара тоже как-то сразу подобралась – Дитрих был лучшим из «охотников», опасность он чуял не хуже, чем чует матерый волк запах овечьего стада. Если бы не Дитрихово чутье, и она сама, и заложники, запертые во время их последней операции в хим.лаборатории, давно уже были бы мертвы.

За несколько шагов до номера Нейсса Гай бесшумно извлек из своего рюкзачка «Магнум», взял его наизготовку и замер. Из номера Марка явственно доносились приглушенные удары, вскрикивания и стрельба. «Стой на месте!» - жестом показал Дитрих. Двумя бесшумными шагами преодолел оставшиеся пару футов до номера и привалился плечом к дверному косяку.

«Ублюдок…» - донеслось из-за дверей. А дальше – явственный звук удара и треск чего-то ломающегося. Это подействовало как спусковой механизм – Гай ударом ноги распахнул дверь и влетел в номер.

До оставшейся за дверью Сары долетел отчаянный женский визг и забористая брань Нейсса. А звуки ударов и треск между тем и не подумали стихнуть. Когда химик-биолог отряда «Тэта» вбежала в дверь, ее взору предстал Марк со спущенными штанами, замершая на коленях перед ним девица, голая и безостановочно визжащая, и пунцовый от стыда растерянный Гай. На экране телевизора очередной крутой парень громко расправлялся с очередным мировым злом.

- Нейсс, я подумал… - Дитрих махнул рукой с пистолетом, чем спровоцировал у девицы новый приступ закладывающего уши визга.

***

- Если ты параноик, Дитрих, не стоит распространять эту паранойю на всех окружающих, - за завтраком Марк успел немного остыть, чему способствовал хороший кофе и вкусные свежие булочки. Гай сидел притихший и подавленный, безучастно ковырял вилкой в тарелке с омлетом, и Саре было его искренне жаль.

- Мне сегодня приснился интересный сон, - желая перевести разговор на другое, сказала она. – Вот интересно, что предприняли бы в такой ситуации профессионалы вроде вас.

Марк мгновенно оживился, Гай тоже поднял голову от своего омлета.

- Итак, - Сара отпила кофе. – Тебя, Гай, и «папашу» Ди Рейноса держат связанными. За вами, прямо за спинами, стоит амбал с мечом. Справа вроде тоже какой-то парень, заодно с этим амбалом. Еще трое или четверо – перед вами, шагах в трех. Они собираются вас повесить.

- А петли у них уже готовы? Какое оружие? Ну-ка, обозначь, где стоим мы, где они! – Марк сунул ей под руки развернутую салфетку и похлопал себя по карманам. - Проклятье, ни ручки, ни карандаша.

- Вот, смотри, - Сара начала раскладывать на салфетке горошины и кусочки моркови. - Тут Гай и «папаша»… А тебя, Марк… - начала было Сара – и замерла, вспомнив детали своего сна.

- Ты, Марк, был заодно с этими, которые собрались вешать! – воскликнула она.

- Ого! – весело хмыкнул Марк. – Значит, и во сне Дитрих успел мне досадить? И что же он сделал такого, что я решил его повесить - снова прервал общение с прекрасной дамой? Или что-то похуже?

Гай смущенно улыбнулся.

- Я сейчас… ребята, - Сара, которую не оставляло тягостное чувство, встала из-за стола и, двигаясь как во сне, прошла с террасы ресторана в сад.

- Да черт с ним, давай-ка действительно подумаем – долетали до нее слова. - Тальмон, у них только холодное оружие? А где остальные стоят? Ландшафт каков? – Нейсс принялся азартно переставлять на белой салфетке горошины и морковь, которые обозначали дислокацию противников и своих. – Антитеррористическая операция… Так, возьмем самые жесткие условия – они профи, владеют рукопашным и имеют «пушки».

Дитрих, забыв о своем подавленном настроении, включился в обсуждение.

Я тоже была там, с каким-то потусторонним ужасом вспомнила Сара. И это я, именно я, приговорила их к смерти – Гая и полковника Ди Рейноса. Но почему вдруг, за что? И ладно бы полковника – но Гая, Гая Дитриха?!

«Сегодня, футбольный матч «Гисборн Сити» против «Отаго Юнайтед» - бросился ей в глаза плакат у главной дорожки сада.

Гисборн… отчего-то это слово не давало покоя. Гисборн, Гисборн… Что-то занозой засело в ее сознании, не давая успокоиться и в то же время будучи слишком глубоко, чтобы быть извлеченным на поверхность и обезвреженным.

- Как прекрасны хризантемы в этом саду! – раздался рядом с ней мягкий вкрадчивый тенор. Сара вздрогнула и оглянулась. Рядом с ней стоял азиат лет тридцати - тридцати с лишним, в идеально отглаженных шортах и нежно-лиловой тенниске. Он подошел к ней абсолютно бесшумно, но это почему-то совсем не удивило Сару. Она проследила за его взглядом и действительно увидела прекрасную клумбу хризантем редкого окраса.

- Прошу прощения, если напугал, - незнакомец слегка поклонился. – Взгляните, вот такой же сорт растет в саду императорского дворца.

- Вам лучше знать, - улыбнулась Сара – неожиданно ей стало очень легко, и даже приснившийся тяжелый сон почти забылся. - Мистер…

-Абэ, Хироюки Абэ, - японец слегка поклонился.

- Сара Тальмон, - представилась девушка в ответ, неосознанно копируя поклон. Господин Абэ чуть улыбнулся, в его асимметрично посаженных раскосых глазах вспыхнул и погас зеленоватый огонек.

- Красивый город, - начал он, поигрывая бумажным журавликом, который в его ловких пальцах то складывал крылья, то расправлял.

Дальнейший разговор был схож с прихотливой арабской вязью, которую Сара видела на расписной тарелке, купленой на рынке в Марокко. Он вился, касаясь то одной темы то другой, своевольно изгибаясь как весенний лесной ручеек, сворачивая в сторону и расплескивая фонтанчики веселых брызг. Однако если бы Сару спросили, о чем конкретно говорили они с господином Абэ, она очень затруднилась бы с ответом. Подошли разыскивавшие Сару Гай и Марк, они были представлены господину Абэ - и снова пошла плестись все та же причудливая вязь беседы ни о чем и обо всем.