Цена победы (СИ)

Так же светлые подозревали, что Мелькор просто так не сдастся и у него ещё припрятан туз в рукаве. Никто не знал, что таится в глубоких и настолько тёмных подземельях Ангбанда, что свет не проникал туда, и на что оно способно.

Обе сторны понимали, что до конца конфликта, в будущем, названного уцелевшими эльфами Войной Гнева, близок.

Светлые были рады, что скоро частые кровавые бои, бесчисленные потери и всяческого рода лишения прекратятся, и настанет мирное время, когда каждый сможет не беспокоиться за жизни своих близких во время очередного сражения, и каждому найдется своё место под солнцем. Несомненно они осознавали, что Арде долго придётся залечивать раны, нанесённые этой войной, но время исцеляет всё, и когда-нибудь ужас пережитого покинет Средиземье, уступая место долгожданному спокойствию и воцаряющимуся миру, а его след растворится в памяти будущих поколений, не знающих горестей и ужасов войны.

Тёмные же беспокоились о своей судьбе в дальнейшем, ибо не знали, что ждёт их в ближайшем будущем, и как распорядятся валар их жизнями. Многие из них были причастны к убийствам, разорениям городов, распусканию слухов и сеянью раздора меж эльфов, но всё это было сделано, чтобы добиться исполнения своих мечт и надежд, ущемляемых валар и эльфами, это было всего лишь нежеланием мириться с уготовленными им ограничениями, выставленными светом и самим Эру. В отличие от своих врагов, тёмные были готовы сражаться за свое видение мира даже с самим создателем, не думая о каре и смерти, которые могли в любой момент настичь их. И Тьма даровала своим слугам свободу, необремененную моралью и нравственностью волю творить, что вздумается, достигая желаемого любыми путями на их усмотрение, требуя взамен лишь служения и следования малым правилам, становясь стилем жизни. Она оберегала своих последователей, словно мать, но не ограничивала ни в чём, открывая горизонты перспектив, вариантов действий и жизненных путей, скрытых от светлых, которые не принимали такой стиль жизни, считая это искажением истин, придуманных их великим создателем.

Светлые не желали принимать альтернативных мышлений и взглядов, желая, чтобы всё было правильно лишь с их точки зрения и никак больше, разделяя мир на черное и белое, на свет и тьму, считая свет, счастье и трудолюбие единственным верным путём, не осознавая, что невозможно жить тодько на вдохе, ибо всем необходим и выдох. Что без одного не может быть и второго, и путь только на вдохе так же ведёт к гибели.

Лишь немногие из мудрейших понимали, что Свет и Тьма—части одного целого, и без одного не сможет существовать и второе. Без Света не будет Тьмы, а без Тьмы—Света. Если есть Солнце, то есть и тень, если есть небо, то есть и недра земли. Эти два понятия, воплощающиеся во всём нераздельно связаны, и уничтожить совсем одно из них невозможно.

***

Майрон понял, что время действовать настало, так как других вариантов уже не осталось, и без отчаянных мер крепость падет со дня на день, не выдержав продолжения осады войск светлых.

Он догадывался о планах Эонвэ и валар, не желая допускат их осуществления, ибо они рушили весь миропорядок и мечты в голове Майрона, являясь их противоположностью, а главное угрожвая его единственной и самой дорогой привязанности в Арде.

Разумеется Артано тоже хотел мира, но не того абсолютно светлога, как в планах валар, нет. Майрон имел своё представление о мире, и являясь духом порядка, он много знал об устройстве Эа, и разные части замысла Эру об его создании были открымы тёмному майа.

Найдя и доработав старое заклинание по передачи энергии, написанное ещё до пробуждения эльфов и эпохи древ, Артано старался копить свои силы для тяжёлого и долгого ритуала, который скорее всего будет его последним колдовством в этом покинутом Эру мире. Процесс обещал быть не из приятных, но моральной силы и решимости тёмного майа было достаточно, ибо его стремление спасти своего вала было столь велико и сильно, что он был готов расстатся со своим бессмертием в любой момент, если бы это помогло его господину и исполнило их общие замыслы и мечты. Собственно это и предстояло сделать.

Несомненно их идеи отличались, но было в них и много сходств, а истинная любовь помогала им мириться с недостатками друг друга и принимать свою половинку такой, какая она есть. Это была та самая любовь, которой Эру наделил своих первых созданий. И эльфы, и валар могли по-настоящему влюблятся лишь раз в жизни. Это и была та самая любовь, в сильнейшем её проявлении, способная приодолеть любые трудности, даруя силу и решимость влюбленным.

Майрон спешно начал приготовления к обряду. Проведя несколько часов в кузни, прилагая неимоверное усердие, он выковал специальный ритуальный кинжал, с помощью которого он должен был нарушить целостность феа, для передачи оставшейся после первой части обряда энергии жизни, которую невозможно было передать одной колдовской песнью, так как она высвобождалась лишь перед развоплощением, чаще всего сопровождаемого сильными повреждениями хроа.

Сущность художника и перфекциониста в Майроне не утихала даже в токое время, поэтому кинжал получился неимоверно прекрасным, как и большинство творений великого кузнеца. Его почти белоснежное, изогнутое, но без единого зубца лезвие с изящьной гравировкой на тёмном наречии, сверкая, ярко контрастировало с тёмной рукоятью, украженной серебром, известным своими магисескими свойствами и обсидианом. Вокруг алого камня в виде багрового ока на стыке лезвия и рукояти, обвивался длинный, серебряный с вкраплениями белого золота хвост небольшого крылатого дракона, воссидавшего на заострённом краю рукоядки кинжала. Глаза дракона, выполненные из насыщенно красного, но при этом прозрачного рубина высшей пробы, сверкали на всету будто живые. Мелкая, тёмная чешуя, тончайшей работы была местами обрамлена крошечными камешками обсидиана. Сильные лапы крепко держались за рукоять кинжала. Когти дракона, сделанные из белого золота, венчающие каждый палец, надёжно вцепились в серебрянную поверхнось. Так же все произведение прионизывала едва заметная, тонкая жикалка в виде струйки лавы, исписанная рунами, усиваливающими зпаклинания и действие ритуала. Но больше всего в прекрасном изделии выделялись черные крытья дракона, рассправленные в разные стороны, бодто ловящие порывы ветра.

Зачаровав кинжал мощной магией, Майрон выкововал для Мелькора не менее прекрасное кольцо, вложив в него часть своих сил, чтобы хоть немного упростить и без того сложный ритуал.

Оно тоже было серебряным, ибо серебро идеально подходило тёмному вала, украшенным обсидианом, принявшим форму гор вокруг крепости. Тёмные, неровные, угловатые выступы “горного хребта” гармонировали с идеально выправленным кольцом, сочитая, казавшееся несочитаемым. Прямо как Мелькор. Оно должно было идеально подойти будущему владельцу, как прощальный подарок…

Когда же подготовка была завершена, Майрон собравшись с мыслями, отправился к жерлу Тангородрима, поближе к своей стихии, питавшей его энергией.

По пути, поднимаясь к вершине, тёмный майа в задумчивости рассматривал тёмные пики вулкана, его неровные, крутые склоны из тёмной породы и возвышавшиеся неподалёку своды Ангбанда.

Внезапно на Артано нахлынула тоска по родному вала, которого он обязан спасти любой ценой. В голове перемешались мысли и чувства, причиняя неимоверную моральную боль. На сердце стало тяжело, а к горлу подступил ком. Казалось сейчас Майрон осознал всю безысходность и печальность своей судьбы, но пересилив себя и отбросив все сомнения, восстанавливая потерянное спокойствие, Гортхаур твёрдо решил пройти свой нелегкий путь до конца ради победы, ради своего Господина, ради Мелькора.

***

Не один Майрон понял безвыходность нынешнего положения. Мелькор уже искал своего возлюбленного, чтобы отдать ему приказ бежать и спрятаться в густых, непроходимых лесах Средиземья, чтобы светлые не нашли его.