Ветреный мальчишка (СИ)

Когда я смотрю на снег, я не думаю о том, что он может заморозить. Когда я смотрю на огонь, я не думаю о том, что он может сжечь. Когда я смотрю на людей, я не думаю о том, что все умрут. Когда я смотрю на друзей, я не думаю о том, что мы забудем друг друга. Глядя на себя, я не думаю о том, что когда-то буду иным. Как же я не люблю думать!

Почему всё самое главное в жизни случается так, как будто альтернативы нет? Или это только у меня?

Что я могу сказать? Пара строк и глоток тишины. В моём ветреном теле мечты. Пара строк и глоток тишины. В эти дни, когда сердце не лжёт, не играет в прятки с другим. Кто полюбит меня не впрок? Кто останется рядом живым? В моём сердце опять стихи. Пара строк и глоток тишины. Этот ритм, этот быстрый ритм. Пара строк и глоток тишины. Как забыть, как проникнуть, посметь, не разрушив столь нежную плоть иллюзорных сияний и снов на границе любви и оков. Взмах, удар, приношение богам. На руках алой кровью вино. Забурлит, заиграет в ушах, пара строк и глоток, и глоток. Нам уже не напиться сполна и уже не забыть тех, кто смог написать на стекле имена парой смытых дождём в тишине вечных слов.

Зашли сегодня в спортивный магазин.

— Выбирай, но только что-то одно.

— Мама!

— Идём домой?

— Нет-нет, я всё, не капризничаю.

Ходил туда-сюда вдоль всего этого добра, и сердце замирало в тоске. Нужно всё! Почему так — пока не видишь, вроде и не нужно, а как увидел — всё, что-то внутри загорается? Но, зная себя, я на всякий случай определился ещё дома, и выбор стоял между санками и лыжами.

Лыжи. Пластиковые, красивые, с ботинками, удобными палками, дорогущие, но они на несколько лет, поэтому такая цена допустима. На лыжах по лесу, по сопкам, с горок быстрее ветра, и всё в твоих руках.

Санки. Не обычные, а с рулём, почти снегоход, можно ездить, как на самокате. Но придётся катать братика. С другой стороны, вдвоём намного веселее будет кататься с горки, и вообще, санки — это веселье. Меня отец на них тоже покатает с виражами.

Я так и не выбрал. Мама, похоже, расстроилась больше моего, она так хотела меня порадовать, сделать подарок, а я… Ненавижу себя за то, что не могу выбрать что-то одно. Мама, в порыве, когда выходили из магазина, ещё сказала:

— Чтобы я ещё раз пошла с тобой что-то тебе покупать, ни за что! В следующий раз сама выберу, куплю, и делай потом с этим, что хочешь!

— Мам, ну прости, я за сегодня всё решу, и завтра купим.

— Смотри мне, а то останешься без подарка.

— Мама! Мне врач нервничать запретила, вот пойду и пожалуюсь, как вы меня изводите.

— Это кто кого изводит?! — Я засмеялся, убегая. — Попадёшься мне ещё!

Мама улыбнулась, но не погналась, не пристало завучам за собственными детьми на людях по улице бегать.

Счастье есть. 25 декабря 2005 г.

Проснулся часов в девять с ощущением, что проспал всё на свете, и стал носиться по дому. А дома никого нет. Куда все подевались? Тут внизу хлопнула дверь, я свесился с перил — это пришла мама с пакетом продуктов. Увидев меня, висящего вниз головой, погрозила пальцем и велела быстро завтракать и одеваться, чтобы идти за санками. Я всё-таки санки выбрал.

— А где папа с Мишкой?

— Не болтай за едой. Придут.

Потом мы ехали в центр, утро было солнечное и безветренное, снег так искрился, замечательное утро!

Когда же я, радостный, зашёл в магазин, то сразу понял, что санок, которые я хотел, уже нет. Их купили всего полчаса назад, а мама даже обрадовалась. Конечно! Теперь опасности, что я передумаю и опять начну выбирать, не было!

Купили лыжи. Уже опробовал — класс! Что я на них только не вытворял. Меня еле загнали пообедать, и когда я разделся, мама увидела, как я взмок… Осознав всю безответственность своего поведения, я вернулся из ванной и стал подлизываться, нахваливая борщ со сметаной, который и правда был очень вкусный, попутно допытываясь, куда делись папа с мелким. Тут открылась дверь, и ворвался радостный брат, а следом, весь в снегу, такой же радостный папа с санками в руках. С моими санками! Я, конечно, вскочил и бросился к ним.

— Стой, — сказал папа, став серьёзным. — Свой подарок ты уже получил, а это Мише.

Но разве это повод расстраиваться?

— А для тебя у меня ещё кое-что есть. — И он вытащил из пакета — что бы вы думали? — DVD c «Последним изгнанником», о котором я так мечтал. — Надеюсь, теперь пара дней тишины нам обеспечена?

— Будем сидеть, как мышки, грызть сухарики и смотреть, смотреть.

Подхватив смеющегося и брыкающегося брата, я бросился вверх по лестнице. На полпути остановился, отпустил Мишку, вернулся назад. Стал по стойке смирно перед отцом, поклонился и пожал ему руку: «Спасибо, папа!» Подошёл к сидевшей на табурете маме, встал на одно колено, поцеловал ей ручку: «Спасибо, мама!» И, не дожидаясь реакции, убежал наверх, только и услышал: «Вот дурачок». Зато счастливый!

Комментарий к 23 - 25 декабря

Олег - https://pp.userapi.com/c840727/v840727001/59749/XyYugPxMYrE.jpg

========== 26 и 27 декабря ==========

Я точно влюбился. 26 декабря 2005 г.

Воспользовавшись тем, что в школу мне не надо, я наконец-то занялся своими шпионскими делами. Оделся потеплее и отправился на остановку. Проторчав на ней около часа — видимо, у девочки сегодня не было первого урока, — я замёрз и отчаялся. И тут увидел её. Она подошла всё с тем же отрешённым выражением на побледневшем от холода лице и с рюкзачком за плечами. Две рядышком расположенные родинки над верхней губой у носа стали особенно заметны. Но не портили, а делали её ещё более особенной. Подъехал автобус, мы сели, и началось…

Весь день я следовал за ней по пятам и вот что выяснил. Она на год старше меня, зовут её Нина, учится в музыкальной школе, играет на скрипке, живёт в двух кварталах от меня, и главное — я с ней познакомился! Вечером, когда ехали в автобусе домой. Мы сидели рядом, на одном сиденье. Старый автобус кряхтел и гудел, а я всё не мог набраться храбрости, но, поняв, что если сейчас не заговорю, то вернусь домой несчастным и буду проклинать свою нерешительность, начал:

— Нина, — я тронул её за руку, она повернула ко мне лицо, — может, ты меня и не помнишь…

— Я помню тебя, — перебила она, — проводишь меня до дома?

Признаюсь честно, вид у меня, наверное, был очень дурацкий.

— Конечно.

— Ты участвовал в городской олимпиаде по физике. Там я тебя и заметила по-настоящему.

— Как это — по-настоящему?

Нина ничего не ответила, а только смотрела на меня, и я, совсем сбитый с толку, не мог понять, о чём она думает.

— Зайдём ко мне, напою тебя чаем, отогреешься, — предложила она.

Мы зашли, она быстро представила меня своим родителям, не обратившим на меня никакого внимания, и затащила в свою комнату. Усадила в кресло и ушла. Я сидел, осматриваясь: скрипка, книги, диски, не очень новый компьютер, но с очень хорошими колонками. Она пришла, поставила чашки и опять ушла. Принесла чайник, налила чаю, села напротив меня на кровать. И, серьёзно посмотрев в глаза, спросила: