Ветреный мальчишка (СИ)

Тебе бывает грустно и одиноко, мой друг Ветер? Это состояние возникает у меня ни с того ни с сего, и плакать хочется, словно где-то глубоко внутри есть источник боли, что не иссякает, даже когда я счастлив. Почему так? Я словно тоскую о чём-то или о ком-то, но не понимаю и не помню, о чём именно. В этом чувстве есть безысходность и обречённость, словно потерял любимого и стёр воспоминание об этом из памяти, чтобы иметь возможность жить дальше, но боль возвращается и даже неосознанная бередит раны сердца. Я помню чувства, помню состояния, я выношу их в стихах, в сказках, но никак не могу вспомнить того, что было на самом деле, и от этого ещё тяжелее. Видишь, я улыбаюсь. Не хочу грустить. Пусть прошлое остаётся в прошлом. Если что-то изменится, я приму это с радостью, а пока пьём чай и смотрим друг другу в глаза.

На рассвете в чистом поле мальчик маки собирал, прижимал букетик к сердцу и свою судьбу искал. В тёмной комнате на железной кровати убивали арматурой детскую душу.

Сетка провисла до самого пола, и никто не сопротивлялся, никто не плакал. На закате в чистом поле я лежал среди маков, и небо было цвета судьбы, что я прижимал к своему сердцу. Ах, выхватить меч, отсечь жёсткие руки, сведённые судорогой жестокости. Ах, пеленать их в простыни нечеловеческих мук. А над полем был лёгкий ветерок, и в голубом небе белые птицы событий. А в земле подо мной чьи-то жёсткие руки сжимали в агонии железные прутья арматуры.

Я смотрел на засохшее дерево с облетевшей корой. Бывает, что, когда жизнь уходит, прекрасное остаётся, и смерть обнажает, подчёркивает красоту застывших линий.

Я пришедший из тьмы и ушедший во тьму. Моя жизнь — как мгновенная вспышка. И мы что-то творим и считаем великим творение, только бездна смеётся за левым плечом, поглощая все яркие соки и взгляд без надежды. Что останется в вечности? Лишь мгновения ночи. Мгновения ночи. Мгновения ночи. Мгновения ночи… Я открываю глаза и вижу твой взгляд без надежды. Вспышка гаснет в бездне вселенских зрачков.

Я хочу вскрыть своё сердце, как иные вскрывают вены, чтоб увидеть, правда ли я есть. В моём сердце что-то томится, отпустить бы на волю, пусть увидит рассвет. Слёзы падают в омут, чёрный, бездонный, и только круги по воде. Не напиться и не умыться, можно лишь утопиться в той печали и тьме. Обнимаю себя, закрываю руками глаза, суета в суете — моя жизнь. Заслоняю того, кто рядом, пусть живёт и не знает о тьме. Ей напиться, во мне раствориться я позволю. Нам жить на земле. И, смотря на звезду по имени Солнце, думать, что вокруг только свет. А внутри? Я проснусь на рассвете. Проснусь!

Эх, Дневник! Эта ночь пахнет травами, свежим лесом и звоном ручья. В блеске старых созвездий свежие раны заживут и умрут, только звёзды горят и горят. Нерассказанный стих, неспетая песня застревают в душе, как крючки без червя. Мне не стать здесь своим, каждый ищет другого. Мне не стать и другим, я всегда только я. Эх, Дневник! Эта ночь пахнет свежими ранами. Неостывшая кровь заливает такие живые глаза.

Выворачиваюсь наизнанку, что такое, откуда печаль? Словно тёмной вуалью подёрнуто небо, и рассвету не быть никогда. Тяжкий стон пробуждается где-то в глубине океанов и гор, отдаётся ударами в сердце. И дрожит моё тело, я один в пустом доме, а за окнами темень и страх, проникают сквозь чистые стёкла. Я закрою глаза, затаю дыхание, только сердце выдаст меня, и сомкнутся холодные руки, словно в детстве, во мрак унося.

Не остановиться, не посмотреть назад, и за строкой бежит строка, как шелест мотылька на пламя свечки. Пылаю весь, кидая в топку строки бытия, они легко сгорят, воспламеняя мир, и будет дивный пир из обгорелой плоти. О сердце, что же ты мне не даёшь поспать, вытаскиваешь нити-строки? Как бесконечна ночь, и в ней мои мгновения застывшими крупинками лежат, нанизываю, словно бисер, вплетая в ткань стиха, и оживает он узорами горя, и вновь душа легка.

Там, где-то очень далеко, на перекрёстке дорог, я остановился и посмотрел назад. За спиной всходило солнце и остывало в глазах. Я посмотрел вперёд, зарево пожара грело руки. Поднимайся, ветер, в небо, уноси с собою искры, мне уже не смыть всей сажи, что покрыла моё сердце. Я сбиваю с крыльев пепел всей моей сгоревшей жизни. Улетаю на рассвете вслед за ночью в юном небе.

Я сидел у окна и смотрел на град. Кусочки льда были размером с горошину и белые, как снег. Они стучали по железному карнизу. Это было так интересно. И длилось всего несколько минут. Я выбежал из дома и подобрал горсточку ледяных шариков. Они растаяли, оставив совсем немного воды. Я поднёс ладони ко рту и выпил. Кровь неба. Я давно не видел солнца, я давно не слышал ветра, не считал на небе звёзды и не бегал по полям, где алели маки сердца. Я давно не видел солнца, я давно не слушал ветра. Я забрался по лестнице на мокрую крышу, не обращая внимания на холод, улёгся и стал смотреть в небо. Куда-то летели серые-серые тучи. Я как жизнь в застывшем небе. Я мальчишка в сером цвете. Я держу в ладонях небо и живу один на свете.

В самом сердце города за тёмными оградами остывало счастье. Я поглажу нежно твои плечи и тихонько посижу в ненастье. Что объединяет нас — боль в сердцах открытых. Мы друг друга, спасая, обнимем и опустим головы на плечи. И зашепчем слова покоя, проникая в сердца утешением. Не грусти, не печалься, родная, твои слёзы подхвачены ветром.

Я давно перестал верить в любовь. Я давно перестал забываться сном. Я давно позабыл, что такое боль. И давно не могу найти для себя оков. Я выпью всю твою боль, я прикоснусь ладонями к твоим побелевшим губам, мне так не хватает твоего счастливого взора. Ветер играет на струнах. Ветер рвёт струны. Я не могу так. А он может. Я задохнулся пьянящей свободой. Я рассек своё сердце звуком твоего плача. Я открылся на миг и закрылся на вечность. Я давно потерял все свои облака. Ветер обрывает листву. Ветер вырывает с корнями деревья. Плещется силой безумного вихря. Не унести ему моего сердца.

Мороз, замело, всё белым-бело. Ходим в валенках да в ушанках. А сугробы в человеческий рост, роем норы в них и ходы далёкие. Как построили дом да из снежных плит, поселились в нём, печку сделали. Воткнули вместо окон цветные бутылки. Сидим, руки греем, дрова кидаем. Эх, подтаял дом, и упала на нас крыша снежная да картонная, загасила огонь, стало холодно, темно и мрачно — засыпаем до лета.

Зимний полдень, тёплая печка, красные угли, хорошо на ней. На окошке кот жмурится на солнце, сквозь узоры наблюдает мир. За окном ребята строят себе крепость и играют весело в снежки. Проникает радость и живёт беспечность в теплоте и нежности души.

В опасной близости от сердца проходит нож, ну что ты, маленький, не бойся, меня не трожь. В опасной близости от сердца струится яд, ну что ты, миленький, не отводи свой взгляд. С ладоней вниз срывался жемчуг в кромешный ад. Ну что ты, маленький, лишь я здесь виноват. Кто нас обнимет и кто помирит в своём тепле? Ну что ты, родненький, вот моё пламя, бери себе.

Друг наш Ветер колышет ковыль. В солнечном небе слёзы любви. Все твои раны будут мои. Все твои страхи в моей ночи. Вся правда моя обращается в пыль, и мир твой меняется под потоками света. Любовь наполняет сердца всех тех, кто тебе дорог. В моих ладонях отдыхает твоё сердце, нежность и сила, лепестки цветов. Я отпускаю тебя, Ветер, лети с миром, живи и будь счастлив.

Лыжи или санки? 24 декабря 2005 г.