Нарколепсия (СИ)

- Если хочешь, - ему нравилось просто лежать рядом с теплом, рядом с Леголасом.

- Трампа выбрали президентом, после сильных дождей разрушилась плотина Оровилл, во Франции выбрали Макрона, в Южной Корее объявили импичмент, Швеция победила в чемпионате по хоккею, Дисней купил всех и теперь выпекает «Звёздные войны» как пирожки, Оскар получил «Лунный свет», открыто семь экзопланет размером с Землю, три из которых находятся в зоне обитаемости, у Юпитера теперь шестьдесят девять спутников… а больше… Больше я не помню.

Оказывается… оказывается тот мир, откуда приходит Леголас, куда интересней. Намного. Неприятное ощущение сжимает стальными плетями сердце, заставляя его обливаться кровью. Теперь понятно, почему Леголас не приходил к нему сюда, где нет ничего, что будет нормально-интересным.

- Больше и не нужно. Для меня это и так подарок.

- Я так рад, что наконец-то нашёл тебя, - Леголас осмелился поцеловать Трандуила в угол губ.

Как удар в солнечное сплетение, которое заставляет не просто задохнуться, но и останавливает сердце. Трандуил каменеет, расфокусированным взглядом смотря на море. Тепло, материальность, осознание, что кому-то впервые за сотни… тысячи миров нужен.

- Я здесь всегда. Мне некуда идти. Или темнота, или эти миры, - почти скороговоркой, после чего Трандуил судорожно вдыхает, стараясь избавиться от боли в горле.

- Ты умираешь? - сжалось сердце Леголаса. - Это агония твоего мозга?

- Если бы я знал ответ, - губы кривятся в подобии на улыбку. - Даже горло не сжимается на желание что-либо рассказать, потому что… его нет.

- Я раб… - он почувствовал, как утекает его память. - Не помню… это большой город. Один из самых больших в стране. У меня бумажная работа. У меня нет домашних животных - мне не на кого их оставлять, если я… - память опять подвела. Он хотел вытряхнуть всё из нее. Каждую мелочь, какую выйдет. - Я люблю пиццу с сыром. Я несколько раз перечитал Ричарда Йейтса. Я… - Господи, что же еще. Вспоминай, вспоминай! - Я не люблю сливы. У меня есть… - что же у него есть. Деревья. Как же это называется… И в детстве. Он ходил в какую-то секцию. - Я… занимался каким-то спортом. Я люблю собак.

Зачем он говорит, когда это больно и когда связь просто удаляет из головы абсолютно все важные воспоминания? Приятно… приятно, что с ним хотят поделиться таким личным уже на третей встречи, приятно, что вообще хотят что-то рассказать, но… Трандуил поворачивается на бок под недовольное кряхтение кошки, ведь всё же это слишком большое давление ей на бок, и прижимает кончики пальцев к губам Леголаса, заставляя его замолчать.

- Не нужно. Я всё равно забуду, как и твоё имя, когда ты уходишь отсюда.

- Но мы не пробовали, - Леголас мягко сжимает запястье Трандуила и отводит его руку от своих губ. – Я найду, на чём можно писать.

- Бессмысленно.

- Но мы не пробовали.

Леголас пошёл вниз. Сколько же тут всего и всё заброшенное. В бывшем кабинете проросло деревце. Он подошёл к книжному шкафу. Прямо посередине на него глядела «Дорога перемен», которую Леголас быстро выхватил. Страницы местами слипшиеся, жёлтые, но текст можно прочитать. Отдаст Трандуилу, как напоминание. Это из его мира, оно не должно исчезнуть.

В рассохшемся столе нашлись две ручки и тетрадь. Уже не понять было: в линейку она или в клетку. Со всем этим добром он вернулся к Трандуилу.

Был же уверен, уверен на все сто процентов, что не выйдет, но Трандуил понимает, что у него загораются глаза, стоит увидеть в руках Леголаса книгу и тетрадь. Ведь не должно же исчезнуть то, что взято отсюда?

- Ты уверен, что ручки пишут? - Трандуил поднимает голову с Берутиэль и, удобно сев, складывает ноги в позе лотоса.

- Не знаю пока.

Он отдал Трандуилу книгу и стал писать в тетради с первой страницы всё, что говорил. О сливах и пицце, большом городе и кафе с плетённой мебелью, отчётах и Йейтсе.

Ручки царапали, приходилось через слово их продувать, но худо-бедно писали. «Дорога перемен»… однако шуршание привлекает куда большее внимание. Трандуил не переставал следить глазами за каждым новым словом, видя, как руки Леголаса начинали всё сильнее дрожать.

- Почему ты переживаешь? - мужчина склоняет голову к плечу, неосознанно прижимая книгу к груди.

- Кажется, у меня много причин. Ты словно не из моего мира. Я тебя забываю. Я не знаю дорогу к тебе. И эти гребаные ручки меня достали! - он резко выпрямился. - Давай ладонь, я напишу своё имя.

Вздрогнув от столь громкого и импульсивного оклика, почти команды, чего давно не видел здесь, никогда не видел, Трандуил протягивает руку навстречу, вспоминая почему-то то, что такие ручки не пишут по руке.

- Не кричи больше. От этого неприятно ушам.

- Извини.

От его манипуляций кожа на ладони Трандуила покраснела. После каждой черточки приходилось её расписывать по бумаге. И всё же через много усилий на ладони Трандуила было корявое “Леголас”. Ручка умерла. Леголас дал своей паре вторую.

- Теперь ты на моей.

Сравнивая царапанье по своей довольно чувствительной коже, Трандуил не особо хотел выписывать имя на ладони Леголаса. Чёрточка за чёрточкой, медленно; бумага, на которой не остаётся чистого места; и ручка, чернила которой быстро исчезают на “н”.

- Я же говорил, - Трандуил тяжело вздыхает и отпускает чужую руку.

- Хотя бы так.

Леголас рассматривал свою ладонь. Он не был уверен, что вынесет что-нибудь из этого мира, но у Трандуила должны остаться эти вещи.

- Я продолжу искать тебя, - в сознание врывались трели птиц, которые становились всё громче и громче. - Будильник! - он успел поцеловать Трандуила.

Мужчина не успевает словить поцелуй, насладиться им, ведь горечь от ухода пары в этот раз бьёт его сильнее. Опять двадцать шесть миров? Или больше? Ему сказали, что почти месяц, значит, в следующий раз, наверное, к нему придут через год.

Трандуил тяжело вздыхает и опускает взгляд вниз на свою ладонь, когда губ касается тень улыбки. Леголас… Он сильнее прижимает к своей груди старую книгу, чувствуя, как в груди зарождается надежда.

***

На его ладони нет ничего. Даже покраснения.

В этот раз он не может пробиться к Трандуилу и через месяц. Он ходит к психологу не ради рецепта, кажется, он так сойдет с ума.

На пост в сети (ожидаемо) так никто и не отозвался. Все его знакомые и друзья считают его одержимым. Но мало ли в их мире одержимых вечными поисками фанатиков?

Когда он увольняется, его накоплений хватает, чтобы прожить несколько месяцев особо не нуждаясь. Нет, он не начинает пить. Друзья называют это «поиском себя» на ужинах.

Он… скорее всего он просто занимает время. Леголас посещает школу рисования. «Вы можете начать с нуля в любом возрасте», - обещает их буклет. Не то, чтобы он начал с нуля, но его навыков не совсем хватает для изображения пейзажей мира его пары. «Начинать нужно с набросков», - сказал его преподаватель, и теперь его квартира завалена карандашными рисунками. Как-то преподаватель увидел набросок его многоколенчатых слонов и вспомнил Сальвадора Дали. Значит ли это, что Дали страдал тем же расстройством, что его пара, или миры, в которых он оказывается, составлены из воспоминаний?

Леголас вспоминает, как нашел книгу Йейтса там. Может, он воспроизвел её из памяти? Тетрадь и ручки тоже, ведь до него их не было.