Девушка в башне (ЛП)

– Держись за гриву, – сказала она. – Но постарайся не дергать.

Марья молчала, две ладошки крепко сжали гриву. Соловей побежал. Марья быстро

дышала. Вася склонилась вперед.

Девочка запищала, когда конь сделал три прыжка, разбегаясь, и с сильным толчком

перемахнул ограду, легкий, как листик.

Они приземлились, Марья смеялась.

– Еще! – завопила она. – Еще!

– Когда вернемся, – пообещала Вася. – Нужно посмотреть город.

Уходить было просто. Вася скрыла Марью плащом, держалась теней, и страж

поспешил открыть врата. Их делом было выпускать людей.

За воротами пробуждался город. Звуки и запах выпечки терзали утреннюю тишину.

Группа маленьких мальчиков играла на снежной горке на рассвете, пока старшие еще не

прогнали их.

Марья посмотрела на них, когда они проезжали мимо.

– Глеб и Слава делали горку вчера, – сказала она. – Няня говорит, что я слишком

взросла для салазок, но мама пока не решила, – ребенок звучал грустно. – Мы не можем

там поиграть?

– Не думаю, что твоя мама одобрит, – с сожалением сказала Вася.

Над ними за стеной кремля виднелся кусочек солнца, медного кольца. Оно

возвращало краски церквям, и серый свет убегал, мир сиял зеленым, алым и синим.

Сияло и лицо Марьи в свете солнца. Это было не волнение из–за пробежки по башне

матери, а радость сильнее и тише. Солнце блестело в ее темных глазах, и она запоминала

все, что видела.

Соловей шел, бежал и мчался по просыпающемуся городу. Они спускались мимо

пекарен, таверн и саней. Они прошли уличную печь, женщина жарила блины. Вася

слушалась голода, спустилась на землю. Соловей любил блины, так что с надеждой пошел

за ней. Повариха, не отводя взгляда от огня, ткнула ложкой в нос коня. Соловей

недовольно отпрянул, вспомнил, что сбросит маленького пассажира, если встанет на

дыбы.

– Нет уж, – сказала женщина коню. Она погрозила ложкой. Он был выше нее. – Ты

бы смог съесть горку, судя по твоему размеру.

Вася подавила улыбку и сказала:

– Простите его, ваши блины так вкусно пахнут, – и она купила большую стопку.

Повариха растрогалась и добавила несколько.

– Вам не мешало бы поправиться, юный господин. Но ребенку много не давайте, – и

она со снисхождением даже накормила Соловья из своей руки.

Соловей не дулся, он нежно поймал губами ее руку, понюхал платок, и повариха

рассмеялась и оттолкнула его.

Вася снова забралась, девочки ехали и ели, пачкаясь. Соловей с надеждой

оглядывался, и Марья угощала его кусочками. Они двигались медленно, смотрели, как

город пробуждается.

Когда стены кремля возникли перед ними, Марья склонилась, раскрыв рот, прижав

руки в масле к шее Соловья.

– Я видела их только издалека, – сказала она. – Я не знала, какие они большие.

– И я, – призналась Вася. – До вчерашнего дня. Подойдем ближе.

Девочки миновали врата, и теперь Вася удивленно вдохнула. На площади у ворот

кремля был рынок. Торговцы расставляли прилавки, люди громко здоровались и дули на

руки. Их дети бегали, вопя.

– О, – Марья озиралась. – О, смотри на те гребни! А ткань! Костяные иглы и седла!

И не только. Они миновали продавцов пирожков и вина, дорогого дерева и кувшинов

из серебра, воска, шерсти, тафты, консервированных лимонов. Вася купила лимон,

радостно понюхала, укусила, охнула и поспешила отдать Марье.

– Так это не едят, а добавляют немного в суп, – Марья радостно нюхала лимон. –

Они добираются сюда год и день. Дядя Саша рассказывал.

Девочка озиралась с интересом, как белочка.

– Зеленая ткань! – восклицала она. Или: – Смотри, гребень в виде спящего кота!

Вася жалела из–за лимона. Она заметила табун лошадей на южной стороне площади.

Она повела Соловья посмотреть.

Кобылица позвала жеребца. Соловей радостно выгнул шею.

– Теперь ты захотел гарем? – тихо спросила Вася.

Погонщик лошадей сказал, глядя:

– Юный господин, не ведите сюда коня. Он распугает моих.

– Мой конь тихо стоит, – Вася старалась изобразить наглость богатого боярина. – А

ваши меня не волнуют, – но его лошади начали шевелиться, и она заставила Соловья

попятиться, разглядывая кобылиц. Они были похожими, кроме той, что позвала Соловья.

Она была каштановой, с чулками и выше остальных.

– Мне нравится та, – Марья указала на каштановую.

Васе тоже. К ней пришла безумная мысль – купить лошадь? Она ничего не покупала

себе, покинув дом. Но у нее была горсть серебра в кармане, и новая уверенность грела ее

кровь.

– Я хочу посмотреть ту кобылку, – сказала Вася.

Погонщик с сомнением посмотрел на худого мальчика.

Вася упрямо сидела и ждала.

– Как скажете, господин, – пробормотал мужчина. – Мигом.

Каштановую кобылку повели вперед за веревку. Погонщик водил ее по снегу.

– Здоровая, – сказал он. – Третий год пошел, боевая, сделает любого мужчину героем.

Кобылица подняла одну ногу, другую. Вася хотела подойти к ней, коснуться,

осмотреть ноги, зубы, но не хотела оставлять Марью одну и открытую на спине Соловья.

«Здравствуй», – сказала Вася кобылке вместо этого.

Кобылка отступила на шаг, насторожив уши. Напуганная, но не глупая.

«Здравствуй?» – робко сказала она и с вопросом подняла голову.

Звук новых копыт донесся из арки ворот кремля. Кобылка отпрянула, привстав на

дыбы. Погонщик опустил ее, ругаясь, и отвел в стойло.

«Вася», – сказал Соловей.

Вася обернулась. Трое мужчин ехали по площади на крупных конях. Они двигались

клином, их лидер был в круглой шапке, вел себя изящно и властно.

«Челубей», – подумала Вася. Главарь бандитов, якобы посол Хана.

Челубей повернул голову, его конь чеканил шаг. Три всадника сменили направление

и пошли к загону лошадей. Челубей кричал извинения с жутким акцентом, пока они

расталкивали толпу. Потрясенные и злые лица поворачивались к татарину.

Солнце поднялось выше. Холодные белые огни загорелись на льду реки, блестели

камни всадников.

Вася укрыла плащом ребенка.

– Не шуми, – прошептала она. – Нужно уходить, – она повела Соловья неспешным

шагом к вратам кремля. Маша сидела неподвижно, но Вася ощущала, как колотится ее

сердце.

Им стоило двигаться быстрее. Три всадника с идеальной плавностью расступились, и

Соловей оказался окружен. Жеребец зло поднял копыта. Вася опустила его, крепко держа

племянницу. Всадники сжимали поводья так умело, что зеваки шептались.

Челубей ехал на своей крупной кобылице спокойно и с улыбкой. Что–то в его

легкости напоминало ей Дмитрия, в этот миг Челубей не был яростным мечником в

темноте, и она подумала, что ошиблась.

– Спешишь? – сказал Челубей Васе, изящно поклонившись. Он посмотрел на Марью,

наполовину скрытую и дрожащую под плащом Васи. Он изумился. – Я не хотел задержать

тебя. Но, думаю, я уже видел твоего коня.

– Я – Василий Петрович, – ответила Вася, скованно склонив голову в ответ. – Не

знаю, где вы могли видеть моего коня. Мне пора.

Соловей пошел. Но двое мужчин Челубея взялись за мечи и преградили путь.

Вася обернулась, играя безразличие, но она начинала бояться.

– Пропустите, – сказала она. На площади все замерли. Солнце быстро поднималось,

вскоре улицы будут людными. Им с Машей нужно вернуться, и ей было плевать на угрозу

улыбающегося татарина.

– Я уверен, – спокойно сказал Челубей, – что видел коня раньше. Я узнал его по

одному взгляду, – он притворился, что думает. – Ах, – он стряхнул пылинку с красивого

рукава. – Помню. Лес, поздно ночью. Интересно, что я встретил там сорвавшегося коня.

Двойник твоего.

Больше темные глаза смотрели на нее, и Вася поняла, что не ошиблась.

– Было темно, – ответила Вася. – Сложно узнать коня, которого видел только во тьме.