Проклятый муж (СИ)

Сара никогда бы не подумала, что признание в любви может быть таким мучительным и сладким одновременно. Она тяжело вздохнула, бросаясь в омут с головой. Да. Она бы тоже ничего не смогла изменить, да даже если бы и смогла - не стала. Поэтому она молча встала, обогнула кресло и прижалась лицом к спине мужа, вдыхая его запах. Слёзы вдруг сами собой потекли вновь. Это признание было похоже на прощание. Кто знает, много ли у них ещё времени впереди...

Следующие несколько дней пробежали как один. Сара чувствовала себя счастливой, мучительно счастливой. Между ними с Джозефом как-будто исчезли все преграды. Разговаривать было необыкновенно легко. Наверное, это из-за того, что он наконец-то перестал называть её на «вы». Он словно смирился с тем, что есть то, что есть, выдержав долгую борьбу с собой и честно проиграв. Но муж не выглядел при этом несчастным. Только иногда между бровями залегала редкая складка.

Сара, честно говоря, совсем забыла про тала Сворка с его приглашением на охоту. Ей было совсем не до него. Она понимала, что должна точно узнать - он ли подставил отца и зачем ему Чендервилл с его бумагами. Но это всё отодвинулось на второй план, после приступа Джозефа. Она отдавала себе отчёт, что теперь даже знания, обладай ими тал Сворк и узнай она их случайно, вряд ли помогут Джозефу. Болезнь необратима. И даже если каким-то образом снять Проклятье, то кто остановит начавшийся распад? Им осталось совсем мало времени вдвоём и надо провести его так, чтобы запомнить на всю жизнь.

Сара не могла наговориться с мужем. Она жадно, украдкой рассматривала каждую его чёрточку, чтобы не забыть, воспроизвести в памяти, когда... Она содрогалась, но эти мысли всё чаще и чаще вторгались в сознание, не оставляя надежды. А потом выходила в сад (иногда они с Джозефом гуляли вместе, но ему уже тяжело было без посторонней помощи добираться до лавочки), садилась в укромном уголке и самозабвенно рисовала, воспроизводя в альбоме с маниакальным постоянством одно и то же лицо, а потом и фигуру. Ей казалось до этого, что она умела рисовать, но именно тот, кого она хотела нарисовать, никак не получался. То она не могла уловить его насмешливую улыбку, то глаза, смотревшие иногда так нежно, получались слишком колючими и суровыми, то излишне крючковатым выходил нос...

Когда уже начинало казаться, что ей грозит сойти с ума от однообразных занятий, она закрывала альбом и шла к Джозефу, чтобы отдохнуть рядом с ним и даже сейчас почувствовать молчаливую силу, исходившую от него.

За эти несколько дней он снова обыскал кабинет отца вместе с Генрихом, но не нашёл ничего нового, никаких бумаг и тайников. Тогда он принёс старые записи отца, разложил их в гостиной и они вместе начали внимательно их изучать. Может быть, хоть что-нибудь имело отношение к талу Сворку. Но не было ничего, ни малейшей зацепки. Вечером, усталая и обессиленная, Сара уже хотела подняться в свою комнату, когда Генрих вошёл, сказав, что ей письмо. Письмо? Сердце подскочило, когда она узнала на конверте ровный почерк тала Сворка. Явился таки. А она уже успела о нём забыть. И снова кольнул страх. Когда-нибудь, он заставит её выйти за него замуж и от него никуда не скрыться. Сара помотала головой, отгоняя наваждение.

-    Что там? - Спросил Джозеф, повернув голову. В неровном свете камина его лицо казалось лицом мумии. После первого приступа щёки впали ещё сильнее, чётко вырисовались скулы. Сара вздохнула и отвела от любимого взгляд. Смотреть на него, видеть его таким и знать всё, что она знала, было невыносимо.

-    Записка от тала Сворка. Он всё-таки вспомнил обо мне и приглашает на охоту. Я так надеялась, что он забыл... - Сара вздохнула.

- Не хочешь - не езди.

-    Я должна сыграть роль. Может быть, выясню что-то новое, - ответила Сара без прежнего энтузиазма, правда. Всё казалось неважным...

-    Я боюсь, твоя роль только уверит его в том, что ты уже почти его.

-    А если я не буду играть эту роль, он скорее найдёт способ избавиться от тебя, - вздохнула Сара.

Они помолчали. А потом она села писать письмо с благодарностями талу Сворку и ответом, что непременно будет. Охота была назначена на завтра, на час пополудни.

Вечером перед сном, когда она искала свою амазонку и собиралась на завтрашнюю охоту, в дверь постучали. Вошёл Генрих.

-    Граф просит вас к себе. Он в кабинете покойного графа Даррена.

Сара удивилась, но покорно пошла за старым слугой. В кабинете было неожиданно светло. В кресле за столом, заваленным бумагами сидел Джозеф. Он морщился. Видно было, что яркий свет неприятен ему, но продолжал что-то рассматривать. Увидев Сару, он произнёс:

-    Я кое-что нашёл. Мы искали сегодня не то и не там. Думаю это те самые бумаги, что ищет тал Сворк.

-    И что в них?

-    Прикрой дверь, - попросил Джозеф вместо ответа. Она прикрыла, подошла и села рядом с мужем на стул, терпеливо ожидая его объяснений. - Вот тут, в последнем деле отца, о колдовстве которое, есть несколько заметок и одна вырезка из газеты. Можно составить картину, если подумать. Видимо, этим отец перед смертью и занимался. В газетной статье высказано предположение о том, что колдун - человек состоятельный, среднего роста и возраста, ничем особо не выделяющийся ну и несколько ещё других примет. Далее там же сказано, что в ночь с пятого на шестое мая из нескольких селений пропали дети. Селения находятся вот здесь, на карте.

-    Недалеко от Виллена, - ахнула Сара, рассматривая карту, по которой водил пальцем Джозеф.

-    Да. Круг сужается. В глухомани колдуна труднее поймать. А потом вот ещё заметка, вроде бы не имеющая никакого отношения к этому делу, но именно в этой тетради отца я её нашёл. Он вёл тетради с записями по каждому делу. Так вот там написано, - Джозеф пролистал несколько страниц, нашёл нужное место и прочёл. - «Третьего мая тал С. Выехал из Гьердараунта в неизвестном направлении. Последний раз его экипаж видели пятого мая возле Виллена». Есть ещё несколько вырезок из газеты с похожими сводками и каждый раз в тетради у отца появлялась запись о некоем тале С. Это может быть просто совпадение или же значит, что...

-    Боже мой! - Сара прижала руку к груди. Догадка была столь ужасной, что она боялась даже подумать о ней.

-    Да. Если это то, что я думаю и тал Сворк охотится именно за этой тетрадью и газетными вырезками, то это - именно тот самый компромат, которого он боится.

-    Но это ведь только предположения. Кроме них разве нет никаких доказательств?

-    Как бы Сара ни ненавидела тала Сворка правда, если это действительна правда, была настолько ужасной, что она просто не могла в неё поверить.

-    Если бы у моего отца были доказательства, этот колдун уже давно бы сидел за решёткой с таким же клеймом как у меня.

-    Но, подожди, как такое возможно? Тал Сворк выглядит примерно лет на сорок - сорок пять, то есть он твоих лет. Если бы он был тот самый колдун, который подставил твоего отца и которого так и не нашли, сейчас бы он уже был дряхлым стариком.

-    Ты, верно, не читала ничего о колдунах, - усмехнулся Джозеф. - Я когда-то нашёл о них информацию, в основном благодаря тому, что отец занимался в своё время этим делом. Так вот колдуны могут почти всё - и выглядеть в сто лет на сорок и даже на двадцать - как уж кому захочется.

-    Но неужели... - Сара вздохнула. - Неужели твой отец никогда об этом не думал? - Думал, но, видимо, улики были не на его стороне.

-    Тогда почему же тал Сворк если он действительно... - она не могла выговорить слово «колдун» - действительно тот преступник, до сих пор никак не проявил себя.

-    Ну а зачем ему попадаться ещё раз? Колдуны умеют плести сети понадёжнее грубого колдовства. Но для этого им нужны силы, а вот откуда они их берут - лучше не спрашивай. Эта информация не для твоих ушей.

Сара вздрогнула, додумав то, что не рассказал Джозеф и то, что слышала раньше по недомолвкам и бабьим сплетням. Картина получалась настолько угрожающей, что она всхлипнула и прижалась к Джозефу. Он с трудом повернулся в старом скрипящем кресле и обнял её, а потом погладил по голове как ребёнка. Она знала, что он страдает, потому что никак не сможет защитить её от ужасного тала Сворка, поэтому она сжала губы. Не плакать, ни за что! Она сильная. Она выдержит.