В финале Джон умрет

Дэвид Вонг

В финале Джон умрет

Моей жене, за ее терпение и прочие восхитительные качества, из–за чего мне порой кажется, что она — продукт моего воображения

Моему лучшему другу, Маку Лайти, который выдумал Джона и который много лет назад убедил меня, что писательский труд как хобби гораздо интереснее алкоголизма

Мак, когда моя жизнь пошла наперекосяк, ты вмешался и всех этих гадов прикончил. Я этого никогда не забуду

Пролог

Разгадав загадку, приведенную ниже, вы раскроете страшную тайну вселенной — если, конечно, не спятите. Если же страшная тайна вселенной вам уже известна, можете спокойно перевернуть страницу.

Допустим, у вас есть топор — обычный дешевый топор, купленный в магазине хозтоваров. И вот в один трагический зимний день вы взяли вышеупомянутый топор и отрубили им голову одному парню. Не волнуйтесь, он уже был мертв. Хотя, возможно, поволноваться бы стоило — именно вы его и застрелили.

Это был настоящий громила — дерганый, синие вены на огромных бицепсах, заточенные зубы, на языке татуировка–свастика. Наверняка вы таких встречали. Вы всадили в него восемь пуль, а теперь рубите ему голову топором, чтобы он уж точно не вскочил и не вцепился вам в глотку.

При последнем ударе топорище разлетается на мелкие кусочки. Так что теперь у вас есть сломанный топор. Потратив целую ночь на то, чтобы избавиться от мужика и его головы, вы берете топор и едете в город. В магазине хозтоваров вы объясняете продавцу, что темно–красные пятнышки на сломанном топорище — это кетчуп, после чего вам вручают совершенно новое.

Починенный топор спокойно лежит у вас в гараже, пока одним дождливым весенним утром вы не обнаруживаете на кухне существо, похожее на гигантского слизня с раздувшейся яйцевой камерой на хвосте. Челюсти у твари такие мощные, что без малейших усилий перекусывают вилку. Вы рубите существо на мелкие кусочки, но при этом ваше верное оружие врезается в металлическую ножку перевернутого кухонного стола. Значит, теперь у вас есть топор с зазубренным лезвием.

Вы, конечно, снова едете в магазин хозтоваров и покупаете другое лезвие, а вернувшись домой, обнаруживаете там парня, которого когда–то обезглавили. Голова у него новая, пришитая к телу леской, а на лице — совершенно особое выражение, словно он хочет сказать: «Ведь это ты зимой отрубил мне голову!» Такое выражение лица нечасто увидишь.

Вы — за топор, а парень смотрит на него полусгнившими глазами и орет, хрипя и булькая: «Этим топором ты меня и убил!»

Прав ли он?

Я пытался разгадать эту загадку в три часа ночи, сидя на крыльце своего дома на дешевом пластиковом стуле — одном из тех, что в грозу разлетаются по всей лужайке. Ветер холодил мне щеки и уши, ерошил волосы. Будь я лет на сорок старше, с удовольствием выкурил бы трубочку — если бы она у меня была. Подобные редкие моменты абсолютного душевного покоя начинаешь ценить только после того, как они…

Заверещал мобильник; звук ужалил, словно пчела. Я вытащил маленький тонкий телефон из кармана куртки, взглянул на номер и, ощутив легкий укол страха, сбросил звонок.

В мире вновь воцарилась тишина, только еле слышно аплодировали деревья и шуршали сухие листья по дорожке. Моя собака Молли, не отличающаяся особым умом, после нескольких попыток залезть на соседний стул наконец опрокинула его и залаяла от злости.

Телефон зазвонил опять. Лай Молли перешел в рычание. Я закрыл глаза и помолился, коротко и раздраженно.

— Алло?

— Дейв? Это Джон. Звонил твой дилер. Он говорит — или сегодня ты отдаешь ему героин, или он тебя зарежет. Встретимся там, где закопали шлюху–кореянку.

На самом деле эта кодовая фраза означала: «Приезжай ко мне как можно быстрее. Дело важное». Мало ли, вдруг телефон прослушивается.

— Джон, сейчас три часа но…

— Да, и не забудь — завтра мы должны убить президента.

Щелк.

Он отключился. Последнее предложение было просьбой купить сигарет по дороге.

Скорее всего мой телефон действительно прослушивался. Впрочем, эти шифры—дурацкая затея, так как в случае необходимости всю информацию можно получить, перехватив наши мозговые волны. Я глубоко вздохнул — и две минуты спустя уже мчал сквозь ночь на своей машине, надеясь, что печка наконец заработает, и пытаясь не думать о Фрэнке Кам–по. Чтобы отогнать мрачные мысли, я включил радио и наткнулся на какую–то разговорную станцию правого толка.

— Я вам так скажу: Америка — это корабль, а имягранты — крысы, которые бегут на него. А знаете, что бывает, когда на корабле слишком много крыс? Он тонет, вот что.

Я подумал о том, что на самом деле корабли тонут совсем подругам причинам. И о том, почему в машине пахнет тухлятиной. И о том, лежит ли под водительским сиденьем мой пистолет. Что это там, во тьме? Я посмотрел в зеркало заднего вида. Ничего, просто тени. И тут я вспомнил Фрэнка Кампо.

Фрэнк был адвокатом. Однажды вечером он ехал с работы на своем новеньком «лексусе», сверкавшем, словно глыба черного льда. На приборной панели светились зеленые огоньки, и, глядя на них, Фрэнк чувствовал себя астронавтом, непобедимым супергероем.

Вдруг по его ногам побежали мурашки, и он включил свет в салоне.

Пауки.

Тысячи пауков.

Каждый размером с кулак.

Настоящие боевые пауки — черно–желтые, с длинными тонкими лапами, похожими на иголки.

У Фрэнка поехала крыша, он крутанул руль и слетел в кювет.

А когда его вытащили из разбитой машины и немного успокоили, копы объяснили ему, что в машине не было ни одного паука.

Конечно, все это легко списать на плохое самочувствие, обман зрения, пищевое отравление — но история на этом не закончилась. Видения — жуткие видения — продолжались, и все королевские медики, все королевские таблетки не могли избавить Фрэнка от кошмаров.

А так с ним все было в порядке. Вот только в среду он произносит блестящую речь в суде, а в четверг клянется, что у судьи под мантией щупальца.

К кому прикажете обращаться в подобной ситуации?

Я подъехал к дому Джона и почувствовал, что ужас возвращается; внутри у меня все крутило, как при несварении желудка. Ветерок, догнавший по дороге к подъезду, попахивал серой; за городом находился завод, выпускавший средство для прочистки канализации. Этот запах и два холма вдали создавали полное впечатление того, что неподалеку заснул какой–то великан и пускает ветры во сне.

Квартира Джона была на третьем этаже. Джон открыл дверь и немедленно указал на очень красивую и очень испуганную девушку, сидевшую на диване и нервно разглаживавшую длинную юбку.

— Дэйв, это Шелли. Ей нужна наша помощь.

Наша помощь.

Приступ страха настиг меня, как удар под дых. Видите ли, люди вроде Фрэнка Кампо и этой девушки не обращаются к нам, если у них, к примеру, сломался карбюратор.

Нет, у нас особая специальность.

Шелли было лет девятнадцать, и она походила на фарфоровую куколку — синие глаза, белая кожа, грива каштановых кудряшек. По таким девушкам парни с ума сходят. Она казалась такой маленькой и смотрела на вас так застенчиво и беспомощно, что ее немедленно хотелось спасти, отвезти домой, обнять и утешить.

На виске у нее белела полоска пластыря.

Я заметил, что Джон выглядит совсем как взрослый: волосы аккуратно собраны в хвостик, а рубашка застегнута на все пуговицы, будто он на собеседование пришел. Он отошел в угол крошечной квартирки, служивший кухней, и мигом вернулся с кружкой кофе, которую ловко сунул Шелли, словно заправский психотерапевт. Я с трудом удержался от того, чтобы не закатить глаза: подобное поведение в комнате с огромным плазменным телевизором и четырьмя игровыми приставками казалось просто нелепым.

Я как раз собирался предупредить девушку, что по вкусу этот кофе похож на кислоту, в которую кто–то помочился, когда Джон повернулся к Шелли и произнес тоном адвоката: