Фазы неизбежности (СИ)

Выражение, появившееся в этот момент на лице достопочтенной фрау Дарэм, с точки зрения графа, было воистину бесценно: растерянность, негодование и смущение проступили на нем так отчетливо, что Кролоку и безо всякой менталистики было ясно, какое смятение он ухитрился породить в душе своей собеседницы всего парой фраз. Он ни секунды не сомневался, что, если бы по жилам Нази все еще бежала живая кровь, она непременно бы покраснела, и Кролок безбожно солгал бы, сказав, что, кроме веселья, подобная реакция не вызвала у него еще и удовольствия. Сам граф по-прежнему не испытывал ни капли раскаяния по поводу содеянного, не находя ни единого повода стыдиться тех двух часов, которые они с Дарэм посвятили «ритуалам Вендельского периода». Тем более, что все, случившееся в ту ночь, случилось с безоговорочного согласия обеих сторон. Вот только Нази, в отличие от Кролока, похоже, всерьез намерена была вычеркнуть этот, до крайности смущающий ее эпизод из собственной памяти. За неимением возможности вычеркнуть его из собственной биографии.

— Как недальновидно с вашей стороны, — буркнула Дарэм, упорно разглядывая ковер. Граф буквально видел, как женщина, совершив над собой волевое усилие, собралась с мыслями и продолжила: — Однако такой эффект, вероятнее всего, получился оттого, что я некромант. Ну, или, по крайней мере, была им на тот момент. Как я уже говорила, мы, в каком-то смысле, как и вампиры, сами ведаем распределением своей жизненной силы и энергии. За годы практики этот навык в нас оттачивается почти до автоматизма, так что я… — Нази сделала рукой витиеватый жест, пытаясь поточнее подобрать слова, — под влиянием эмоций непроизвольно запустила процесс передачи.

Нази знобко повела плечами, все еще избегая смотреть Кролоку в лицо. Влияние эмоций. Пожалуй, это было самое нейтральное определение ощущениям, которые погребли под собой остатки ее разума и здравого смысла. Ощущениям, заставлявшим ее в перерывах между быстрыми, почти яростными поцелуями жадно хватать воздух открытым ртом, судорожно цепляться за графские плечи, оставляя на бледной коже почти мгновенно исчезающие без следа царапины, и смутно завидовать тому, что Кролоку, в отличие от нее, дышать не нужно вовсе. Она и впрямь хотела отдать ему все, что он захочет получить, и последствия этого опрометчивого желания не имели ровным счетом никакого значения. Тогда все было гораздо проще, чем теперь. Возможно, потому что тогда между ними еще не пролегла ночь зимнего солнцестояния, в которую граф претворил в жизнь свое решение сделать из нее ходячий труп, а возможно, потому что Нази была уверена — эта пара часов одного безумия на двоих ни к чему их не обязывает. Всего лишь эпизод в короткой и уже подходящей к финалу истории двух взрослых «людей». Эпизод, который никогда не будет иметь продолжения.

Строя догадки, чем именно закончится для нее пребывание в «вампирском логове», Дарэм и представить себе не могла, что ей предстоит в нем жить в компании графа. А точнее, что ей предстоит в его компании не умирать. И это, по мнению Нази, делало факт совместно проведенной ночи чертовски неудобным.

Особенно сейчас, когда стало ясно — сидящий напротив нее вампир абсолютно не собирается помогать ей сделать вид, будто ничего такого между ними никогда не происходило. И для того, чтобы его помощь получить, от Дарэм требовалась сущая безделица — она должна была всего лишь попросить, тем самым признав, что, вопреки всем попыткам забыть, тоже помнит. В этом, пожалуй, заключалась вся суть их отношений — странных еще во времена, когда Нази была жива, и после ее смерти сделавшихся лишь причудливей. Что бы ни испытывала к нему Дарэм — интерес, симпатию, негодование или ненависть, фон Кролок всегда был рядом. В полувздохе и в полушаге, ни на дюйм не отступая, и ни на дюйм не приближаясь. Эти злосчастные полшага были ее свободой, которая временами превращалась в настоящую пытку. Более чем трехсотлетний вампир наблюдал за ней светло-серыми, внимательными глазами, которые, казалось, видели ее насквозь, и Нази прекрасно знала — если она чего-то хочет, последние полшага она должна сделать сама.

Посмотрев, наконец, на графа, Дарэм обнаружила, что тот рассматривает ее с веселым любопытством, которое, к сожалению, было вполне понятным. Нази не сомневалась, что подобные «гастроли» в обществе фон Кролока если и давали, то не часто.

— Но, раз уж ты не отмела эту идею сразу, значит, дело может быть не только в том, что ты просто была весьма специфическим донором, подобрать аналог которому затруднительно? — как ни в чем ни бывало, поинтересовался он.

— Теоретически, может, — со вздохом согласилась Нази, решив на время отложить свои моральные терзания и все-таки сосредоточиться на деле. — Теоретически, дело может быть не в специфике донора, а в специфике приемника… но в таком случае Герберт с его неугасимым пылом в отношении хорошеньких мальчиков давно бы уже благополучно сел на безгемоглобиновую диету. А он, насколько я поняла, все еще склонен кусать четырех из десяти своих любовников.

— Трех, — педантично поправил ее Кролок, который, как давно уже заметила Нази, вообще во всем любил точность. — Но с оставшимися семью он, как видишь, все-таки находит в себе силы сдержаться. Я не слишком силен в таких вопросах, однако, можем ли мы предположить, будто от обычного человека вампир таким оригинальным способом всего лишь получает куда меньше энергии, чем я получил от тебя, как от некроманта?

— Как вариант, — задумчиво покусывая губу, пробормотала Дарэм и, немного помолчав, добавила: — Или суть вообще в том, что вы весьма плотно пребывали в моем сознании, активно пользуясь нашей ментальной связью, из-за чего энергетический канал был открыт. Или и то, и другое одновременно.

Со своей стороны фон Кролок многое мог бы добавить, относительно вопросов пребывания и активности пользования отнюдь не только разумом фрау Дарэм, однако, посмотрев на сосредоточенное лицо женщины, решил, что сейчас игра абсолютно не стоит свеч.

— И здесь мы вплотную подходим к самому главному, — сказал он и, поймав на себе вопросительный взгляд Нази, уже абсолютно серьезно пояснил: — Все это, без сомнений, любопытно, но даже, если теория — рабочая, с моей точки зрения она представляет лишь научный интерес. Практическое воплощение абсолютно неприемлемо.

Несколько секунд Дарэм молчала, недоуменно глядя на графа серо-зелеными глазами, которые после инициации стали заметно ярче, приобретя отчетливый малахитовый оттенок, а затем тихо спросила:

— Что значит — неприемлемо?

— Ты внезапно позабыла значение этого слова? — поинтересовался граф, чуть приподнимая брови в притворном изумлении. — Неприемлемо, драгоценная моя фрау, означает, что подобный выход из положения меня категорически не устраивает. Допустим, что догадка верна и при определенных обстоятельствах даже реализуема, но как, позволь спросить, ты себе это представляешь? Если предположить, что энергии от такого способа обмена вампир получает гораздо меньше, это автоматически означает, что и перерывы между пополнением запаса станут короче, — губы Кролока искривились, и на лице его появилось недовольное и даже несколько брезгливое выражение. — То есть ты полагаешь, будто я примерно раз в месяц, если не чаще, стану ложиться в постель со случайными женщинами? Право, Нази, не сомневаюсь, что Герберт с восторгом отнесется к перспективе подобной «замены», однако я не имею ни малейшей склонности к беспорядочным связям. И начинать ее в себе вырабатывать не намерен.

— По-вашему, лучше продолжать убивать ни в чем не повинных людей? — запальчиво спросила Дарэм, которая и впрямь с трудом представляла описанную графом перспективу, причем и в отношении себя тоже, однако считала, что проблемы стоит решать по мере их поступления. А заодно, что, когда на кону стоят человеческие жизни, чистоплюйством, которое столь ярко демонстрировал Кролок, можно и поступиться.

— Ни в чем не повинных людей не существует, фрау Дарэм, пора бы вам это уяснить. Но, тем не менее, да, все именно так, — даже не раздумывая над ответом, уверенно проговорил граф. — Если выбор, который мне предоставляется, выглядит именно так, я предпочту сохранить верность концепции человекоубийства. Она, поверь, не вызывает во мне отторжения, достаточного, чтобы я хоть на секунду задумался о втором варианте.