Фазы неизбежности (СИ)

«К величайшему несчастью для моей алчной души, твой Орден существует где-то в иной реальности, — откликнулся граф, который, судя по доносящемуся до слуха Дарэм шелесту бумаг и скрипу перьевой ручки, в этот момент находился либо в библиотеке, либо, что вероятней, в своем кабинете. — А местная публика едва ли оценит мои труды».

«Вселенная — паскудно несправедливое место, — женщина досадливо скривилась и, соскочив с кровати, на которой обосновалась сразу по пробуждении, с наслаждением потянулась, закинув руки за голову. — Вы достались совсем не тому миру! В нашем за вами бы уже на коленях ползла добрая половина мастеров-аналитиков, суля любые блага и невинных девиц по первому требованию, лишь бы вы согласились на постоянное сотрудничество».

«Довольно-таки заманчивая перспектива, не стану отрицать, — заметил фон Кролок, и Нази поняла, что он улыбается. — Полагаю, я бы даже согласился рассмотреть их предложение. Хотя бы из-за девиц. Однако в нынешней действительности мои заметки представляют ценность лишь для тебя и, возможно, для одного нашего знакомого профессора, которому об их существовании знать не следует. К тому же, как видишь, ответа на главный вопрос я так и не нашел. Я выяснил многое о том, что собой представляют вампиры, каковы их физические и ментальные возможности, узнал много нового о работе человеческого сознания и о свойствах крови, как источника жизненной силы. Но по-прежнему не имею понятия ни о том, как пользоваться этим источником, не заражая носителя, ни о том, чем этот источник можно заменить…»

В мысленной речи графа образовалась затяжная пауза, так что стало ясно — фон Кролок о чем-то размышляет. Нази тут же невольно представила его, сидящего за письменным столом и мерно постукивающего по щеке указательным пальцем, на котором поблескивает массивный перстень с рубином. Этот жест, свидетельствующий о глубокой задумчивости, был знаком Дарэм настолько хорошо, что ей даже не требовалось видеть его воочию. Чертовски тревожный признак.

Нази прекрасно сознавала, что полгода, проведенные с кем-то фактически бок о бок, не могут не оставить следов, однако всякий раз, ловя себя на подобных мелочах, она испытывала весьма странные и противоречивые чувства. Тогда, в декабре, граф фон Кролок по большому счету был для нее незнакомцем, высшим вампиром, самым древним из тех, которых она видела, и даже из тех, о которых ей доводилось слышать. И самым странным. Она изучала его, пожалуй, с куда большим интересом, чем он изучал ее, и в глубине души была уверена, что это своеобразное исследование не продлится долго, оборвавшись либо вместе с ее жизнью, либо с ее попыткой вернуться назад, в собственный мир. Однако судьба, а точнее, сам фон Кролок, внес в ее планы свои необратимые коррективы и, как бы Дарэм ни относилась к этому его поступку, да и к самому графу в целом, с течением времени Кролок утратил для нее ту отстраненность и «чуждость», которая всегда надежно разделяет плохо знакомых друг с другом людей. Она слишком многое знала о нем, и речь шла вовсе не о его взглядах, морали, мировоззрении или биографии — подобные вещи как раз не вызывали в Нази особого беспокойства. Куда больше Дарэм волновали неуловимые мелочи, напрямую свидетельствующие о том, как опасно сократилось за эти месяцы расстояние между ними. Она по звуку шагов могла определить, в каком граф расположении духа. Знала, что, читая нечто интересное, он всегда едва заметно щурится, а если книга его не занимает — машинально барабанит кончиками пальцев по столу или подлокотнику кресла. Она знала, как он поджимает губы, когда злится, как склоняет голову к плечу, когда заинтересован, и как в те редкие моменты, когда действительно нервничает, поправляет всегда надежно закрывающий его горло платок. Знала, что он предпочитает писать левой рукой, но абсолютно любой предмет берет правой, даже ручку — и лишь потом перехватывает ее в нужное положение. И это задумчивое постукивание по щеке указательным пальцем было ей прекрасно знакомо. Хуже всего — Нази не могла с точностью определить, как ей относиться к собственной, внезапно пробудившейся и постепенно крепнущей “наблюдательности”.

«Знаешь, о чем я думаю? — бесцеремонно вклинился в ее невеселые размышления спокойный голос фон Кролока, который вряд ли подозревал, сколько места в этот момент он занимает в мыслях своей собеседницы. — Я думаю о том, что мы с тобой, Нази, вместе со всеми нашими измышлениями, не заслуживаем ни единого теплого слова в свой адрес. Поскольку у нас уже полгода на руках есть прецедент альтернативного обмена энергией между смертным человеком и вампиром, и оба мы позорно упустили его из виду».

«Это вы о чем?» — после безуспешной попытки сообразить, к чему фон Кролок, собственно, клонит, уточнила Дарэм.

«О том, что вы, любезная моя фрау, еще будучи, так сказать, в добром здравии, сами отдали мне часть своей жизни. И я оказался способен ваш щедрый дар принять».

Кролок «говорил» медленно, чуть растягивая слова, словно сам до конца еще не был уверен в том, что именно хочет сказать, однако Дарэм прекрасно его поняла.

— Вот ведь черт побери, — вслух сказала она, испытывая прилив изумления, жгучей досады на саму себя и некоего смущения одновременно.

Нази так усердно пыталась забыть о том, чем завершилась для нее ночь с двадцать первого на двадцать второе декабря, считая это воспоминание слишком противоречивым, сложным и откровенно «лишним» в своей коллекции, что вместе с ненужными подробностями, касавшимися в основном того, какой огненный темперамент может скрываться в ледяном на ощупь высшем вампире, и немного того, что у Их Сиятельства в его возрасте и впрямь отсутствуют признаки какой бы то ни было мышечной атрофии, выбросила из головы заодно и эту, весьма существенную деталь.

«Именно это я и имел в виду», — согласился с ее выводами Кролок.

«Вы у себя? Я имею в виду, в кабинете? — Нази, обуреваемая жаждой не столько крови, сколько бурной деятельности, схватила со стола собственный блокнот с заметками, одновременно пытаясь нашарить ногой валявшиеся на ковре туфли. — Я сейчас спущусь!»

— Мне кажется, будет куда проще, если я поднимусь сам, — заметил бесшумно материализовавшийся возле камина фон Кролок, наблюдая за метаниями Дарэм. — А не то, как бы ты, в пылу исследовательского азарта бегая по лестницам, не свернула себе шею. Можешь мне поверить, в этом случае тебя ожидают не самые приятные ощущения.

— Вы что, и это пробовали? — замерев на одной ноге, подозрительно уточнила Нази.

— Напомни мне как-нибудь рассказать тебе сию занимательную историю. Или поинтересуйся у Герберта. Хотя, боюсь, он недолюбливает эту тему, — усаживаясь в «свое» кресло, откликнулся граф и сделал плавный жест рукой, приглашая Нази занять «свое». — Однако, если я правильно понял, мы собрались обсудить нечто иное.

*

— И как я вообще это упустила?.. И еще называю себя профессионалом… Ведь в принципе, ничего нового в этом подлунном мире. Такое «донорство» действительно возможно при определенных обстоятельствах, и века до восьмого ритуальное соитие было нормальной обрядовой практикой. Но я даже под пытками не вспомню схему, которая при этом используется. Вендельский период… от таких примитивов в Ордене давно уже отказались. Действенно, конечно, однако изящно, как кирпич. Что смешного? — Дарэм недовольно посмотрела на графа, который внимательно слушал ее, изящно подперев массивный подбородок бледной ладонью, и по губам его действительно бродила едва заметная усмешка, которая Нази отчего-то нервировала. Хотя и не должна была.

— Скажем так, меня немного забавляет образность твоего мышления, — откликнулся Кролок, и добавил: — Соитие, фрау Дарэм, ритуальное или же обычное, по природе своей «изящно, как кирпич», поскольку принадлежит более к естественным инстинктам, нежели к рациональным человеческим начинаниям. Однако мы, если мне не изменяет память, обошлись безо всякого обряда вовсе. Разумеется, если не считать за таковой сам процесс. Видишь ли, все получилось несколько спонтанно, так что я не успел заблаговременно начертать под кроватью пентаграммы.