Сорок второй день (СИ)

Смотрел, как суккуб вспарывает своими жуткими когтями корсет, как распахивает его, обнажая женскую грудь с тёмными торчащими соскам. А под ней… Джон всё ещё не мог поверить, хотя за одну эту ночь успел повидать всякого.

Музыка оборвалась. Демон больше не двигался, будто хотел, чтобы Джон смотрел именно туда, где на месте живота зиял чёрный провал, где в самом его центре тускло мерцал круговорот. И чем дольше Джон всматривался, тем ближе он становился так, что в какой-то момент он смог разглядеть копошащихся в нём людей. Фигуры переплетались, им было тесно в этой давке, их шеи и руки выгибались под невозможными углами, лица были искажены муками. Стали слышны их крики.

Ад в миниатюре.

Джону сделалось по-настоящему страшно. Там, среди душ он узнал Шерлока. И как будто специально, именно его лицо среди тысяч других стало приближаться, пока не закрыло своим овалом этот проход в иной мир.

«Джон, помоги мне!» — беззвучно прокричал он. Его губы не шевелились, лишь были искажены муками. Голос звучал в голове Джона.

«Помоги!»

— Как тебе помочь? — в отчаянье спросил Джон, совсем забыв, что это сон, что этот сон возможно, а скорей всего так и есть, наведён демоном. Что лицо Шерлока на животе суккуба выглядит до ужаса нелепым и жутким.

«Помоги! Помоги! Больно! Боль! Помоги!»

— Как? Как тебе помочь? — Джон уже вцепился в бока суккуба и тряс, точно хотел вытащить из него Шерлока.

«Помоги! По-а-а…»

Лицо стало пропадать, отдаляться, снова погружаясь в бездну, в круговорот грешников. Джон в панике протянул руки прямо в нутро демона, пытаясь ухватиться за Шерлока. Он не представлял, сможет ли это помочь. Руки хватали пустоту, но неожиданно коснулись чего-то мокрого и тёплого. На его руках лежал кровавый комок, в котором с трудом угадывался младенец. Только не человеческий. Он весь был какой-то неровный, точно недоразвитый, без глаз, больше похожий на маленького монстра из кошмара. Он разевал широкий рот, усеянный мелкими острыми зубами и надсадно пищал.

От живота этого исчадия тянулась чёрным шлангом пуповина и уходила в развороченный живот суккуба, который безумно улыбаясь, протягивал Джону здоровенные ржавые ножницы.

— Хочешь перерезать ленточку?

========== Торг ==========

Всю оставшуюся ночь до самого утра Джон провёл на кухне, провожая взглядом огни автомобильных фар за оконным стеклом. Они беспощадно били по глазам, заставляли щуриться, но гарантированно не давали снова заснуть.

Хотелось скорее забыть об увиденном, отвлечься, но алкоголь плохо дурманил разум. После двух выпитых стаканов виски всё ещё было страшно и мерзко. Извращённый образ продолжал всплывать в памяти во всех скользких подробностях. Стоило только отвлечься, с трудом задуматься о чём-то другом, как неприятные детали сна снова проникали в мысли.

Почему хорошие сны так легко забываются, а всякая мерзость всегда так прочно закрепляется в голове? Почему человеческий мозг так по-скотски устроен? Или это только он, Джон Уотсон, отличился?

Бред.

Пустой стакан уже нагрелся в застывшей руке. Джон с удовольствием выпил бы ещё, но это была последняя бутылка. Он никогда не держал в доме много алкоголя. Он и не пил никогда столько, даже после похорон. Даже после войны. Это всё блядский суккуб со своими фокусами. Он не отстанет. Этот сон наверняка был лишь демонстрацией, предупреждением, что дальше будет хуже. Он не остановится. Он вынудил Шерлока шагнуть с крыши.

Вот именно. Помимо бесконечного отвращения и пошлости было кое-что, что не давало Джону покоя. Не давало даже на секунду забыть ни мгновения этого сна.

Шерлок.

Выблядок-Мориарти вынудил его сброситься с крыши, совершить самоубийство, грех. И сейчас он в худшем из миров, испытывает нечеловеческие муки, просит о помощи. Пусть ему продемонстрировали искусно созданный сон, но что, если так оно и было? Шерлок ведь самоубийца, да? В рай они не попадают. Но если это была жертва во имя спасения? А Шерлок кого-то спасал? Джон не помнил. Или не знал? Но ведь просто так с крыши не прыгают. Была какая-то причина. Жаль он не записал его прощальный звонок. Что там было? Он ведь отлично всё помнил до недавних пор. Почти наизусть. Но почему тогда во сне он просил о помощи? Или это был не сон?

От этих размышлений ещё больше разболелась голова, но досидев до самого рассвета, Джон так ни до чего и не додумался. Главное — больше не покупать выпивку и купить снотворное. Или кофе. Лучше патронов. Лучше бы ему снова снилась война, а не суккуб. Лучше бы он сам оказался прямо сейчас на поле боя, в центре грохочущей мясорубки выстрелов, криков и гула вертолётных лопастей, чем снова встретить проклятого Мориарти.

Джим лежал на его смятой постели в своём деловом костюме, заложив под рогатую голову когтистые руки и огромные перепончатые крылья. Облик суккуба из кошмара ещё слишком ярко сидел в голове, чтобы не понять, зачем Джим предстал перед ним в таком облике. Перед глазами полетели чёрные точки, так что пришлось упереться рукой о край столешницы.

— Привет, Джонни! Что застыл как не родной? Проходи, присоединяйся, — подмигнул он. — Я так понял, в таком виде больше всего тебе нравлюсь.

— Вон из моего дома.

— Ты такой раздражённый с утра. Не выспался?

Джон промолчал, ожидая, что случится чудо и демон испариться. Вот сейчас. Нужно только зажмуриться и сосчитать до десяти.

«Один, два, три…»

— Ну, так что, Джонни-бой? Ты согласен на моё предложение или мне ещё поэкспериментировать с образами?

«Даже досчитать не дал».

— Не надо.

— Как приятно знать что, я нравлюсь тебе таким, каков я есть.

— Проваливай, — повторил Джон своё требование, но прозвучало оно так жалко, что он и сам бы не подчинился приказу.

Джим поднялся с кровати, но и не подумал уходить. Он почти вплотную прошёл мимо Джона, мазнув по уху длинным раздвоенным языком, и прижался к спине, вонзив в плечи доктора острые когти. От него пахло чем-то душным и сладковатым, от чего рот сразу же наполнился вязкой слюной, чаще забилось сердце и потяжелели яйца. Желание всё усиливалось. От осознания, что тело больше не слушается своего хозяина, волосы на загривке встали дыбом, но даже дёрнуться Джон не смог, только беспомощно сжал кулаки.

— Давай же, Джонни. Одно твоё слово. Будет достаточно кивка…

— Нет, — совсем беспомощно промычал он. — Я не хочу.

— Не говори глупостей. Меня все хотят. Я — мистер Секс.

«Почему я убрал пистолет в тумбочку?» — Остатками разума думал Джон. Демону это не навредило бы, но одно небольшое убийство здорово помогло бы взбодриться после бессонной ночи, отвлечь, стряхнуть с себя наведённое возбуждение и пошлого демона.

— Сгинь…

— Что ты бормочешь там? Тебе надо больше отдыхать, дружок, — томно заметил Джим, опаляя горячим дыханием шею. — Хорошо кушать и много трахаться. Поверь, я знаю, о чём говорю. Одна ночь и будешь спать, как убитый младенец. Ну, что молчишь? Язык проглотил? От меня часто теряют дар речи, знаешь ли, — демон повёл кончиком носа от выпирающего шейного позвонка и зарылся в короткие волосы на затылке. — М-м, запах боли, алкоголя и неудовлетворённости. Мой любимый коктейль. Хочешь, я отсосу тебе авансом? Я в этом хорош-шь…

Одна из когтистых рук выпустила его плечо и по серой футболке медленно спустилась к резинке трусов.

— Отойди от меня, — процедил Джон в последний момент, прежде чем горячая ладонь успела бы накрыть его полувставший член.

— Ты требуешь чего-то невозможного, — усмехнулся Джим, но руку из трусов убрал, медленно очерчивая самым кончиком острого когтя вокруг пупка. — Как я могу оставить такого неприступного солдата стоять одному на посту? Ему нужны дружеские объятия…

Демон вжимался в его спину всем корпусом, грудью и тёрся членом о ягодицы. Так сладко пах, так горячо прикасался. Как был силён соблазн поддаться. Как будто сам Джон и не причём, не хозяин своего тела. Просто ничего не делать, не сопротивляться и позволить сделать суккубу его грязное дело, чтобы всё случилось само собой. Позволить убийце Шерлока себя поиметь.