Любить нельзя ненавидеть (СИ)

— Реджина? Что-то случилось?

Робин оказался к ней ближе, чем того позволяла ситуация — именно поэтому меч, уперся лучнику прямо в горло.

— Я хотела спросить у тебя, вор, — холод голоса и злоба, не спрятанная за игрой и бесконечным флиртом. Это пугало, ну, конечно, меч, касающийся кожи, тоже был не божьей благодатью.

— Реджина, что происходит? — и все же, даже острие, приставленное к глотке, не лишало Робина волнения за нее. Исключительно за нее, он даже не боялся, что Королева попытается его поранить. Точно нет.

— Это все ты. Я должна была догадаться, — она даже не стала слушать его, медленно приближалась, заставляя Робина отступать.

— Может, ты спросишь у меня? Убери меч, Реджина, и давай поговорим.

— Поговорим? — она отвела оружие в сторону, чтобы суметь подойти к лучнику вплотную. — Сколько раз ты покидал замок, вор? Сколько раз за моей спиной бегал к моим врагам? Или вы с женушкой на пару решили от меня избавиться?

— О чем ты говоришь? — в знак смирения поднял руки вверх.

— О твоем предательстве, лучник.

Она не удержала в руках меч, когда сделанная разбойником подсечка чуть не опрокинула Королеву на спину. Робин поймал ее за талию, заведя руки за спину, не позволяя в случае необходимости воспользоваться магией, и повалил на кровать, нависнув сверху.

— Успокойся, — твердым голосом произнес он, давая ей немного времени отдышаться, — что произошло, Реджина? — уже тихо, более ласково спросил лучник, надеясь получить вразумительный ответ.

— Отпусти меня, — едва слышно прошептала, прикрыв глаза.

— Если ты пообещаешь не буянить, — колено разбойника было между ее ног, удерживало подол платья и давало лучнику опору, дабы не упасть на нее. Гуд медленно убрал его с кровати, и Реджина сразу же свела ноги, но он и не думал отпускать ее. Сильные руки перестали удерживать запястья, вместо этого крепко сжав талию.

— Сначала объясни, в чем дело, — настойчиво попросил он, пытаясь поймать бегавший взгляд. Почувствовав свободу, Реджина начала извиваться, и Робину снова пришло применить силу.

— Я сказал: успокойся, иначе я свяжу тебя! — пригрозил разбойник, и она затихла. Лишь зло смотрела на него, рвано дышала и, черт, ее пышная грудь, спрятанная под синим бархатом, поднималась в такт сбившемуся дыханию, приковывая взгляд. Глаза Робина быстро пробежались по изгибам ее тела, затем вновь вернулись к лицу: сначала к губам, носу, а только потом к глазам. Сколько ненависти было в них, сколько страха. Она даже не скрывала его, давно перестала.

— Ты отравил меня. Твое лекарства или еще что-то… что-то, что лишило меня магии. Кто помогает тебе? — в ответ на его захват крепко сжала пальцами предплечья лучника, намеренно царапая их, стараясь с помощью боли избавить себя от плена. Но раз разбойника не испугала мысль о куске острого металла в горле, то ее острые ноготки были последней его проблемой.

— Ты думаешь я бы сделал это, Реджина? — пауза перед ее именем — неудачная попытка захватить как можно больше воздуха, — я бы ни за что не причинил тебе боль. Никогда.

Она не должна верить ему. Никому больше, особенно сейчас. Самое время вспомнить все уроки Темного и матери. Не только любовь является слабостью, доверие несет столько же вреда.

Она не должна ему верить, но то, как он сказал это, какой был взгляд в этот момент, как нежно пальцы погладили напряженное тело, словно веля ему успокоиться. Она поверила Робину, может быть зря.

— Прости… прости меня… — расклеилась.

Давно перестала трезво мыслить. Страх брал вверх, лишая некогда расчетливую королеву рассудка. Она даже не подозревала, что может пасть так низко, и, если бы не Робин, она бы не встала даже на колени.

— Все хорошо, — взяв ее ладони в свои поднял, и как только все еще извиняющая она оказалась в его объятьях, замолчала. Прижавшись щекой к мужской шее.

— Эта паранойя… Я медленно схожу с ума, Робин, — тихо шептала, прижимаясь к груди разбойника, тепло которого чувствовала сквозь одежду, может потому что он был без нее.

— Я уходил из дворца. Много раз. Почти с самого первого дня, как оказался здесь. Возвращался домой к жене, к ребятам, к семье. Глупо надеялся жить на два мира, но это оказалось не так просто…

Он нервно усмехнулся, крепче сжав ее в своих руках, словно черпая силы для того, чтобы сказать самое важное.

— Я собирался сбежать. Уйти из Зачарованного Леса вместе со всеми. Сбежать от тебя, — провел губами по ее волосам, приглушая такую откровенную фразу, — тогда я еще не понимал, как трудно это сделать, — она хотела думать, что сложность заключалась не в многочисленной охране и стенах, из-за которых побег казался невозможным. Надеялась, знала, поверила, — после того, как мы вместе оказались в лагере, после той встречи с Мэрион я окончательно решил вернуться, — она надеялась, что он не заметил легкой судороги, пробежавшей по ее телу от этой фразы, — и я действительно ушел.

— Тогда почему ты все еще рядом? — после долгого молчания она все же спросила, подняла голову, смотря на Робина снизу-вверх.

— Когда я пришел в лагерь, Джон сказал, что Мэрион была беременна. Она узнала об этом, как только вернулась из дворца. Сначала не решалась говорить мне, а потом… — Робин сглотнул, сильно сжав пальцы на ее талии так, что Реджина почувствовала боль, но виду не подала, боясь сейчас спугнуть лучника в его исповеди, — … она избавилась от ребенка. От моего ребенка.

Он больше ничего не сказал, а она ничего не спросила. Лишь через пару минут тяжелого молчания, тихое утешение, сорвавшееся с губ, и пустота в руках.

— Мне очень жаль, Робин.

Она ушла, тихо прикрыв за собой дверь.

Робин долго обдумывал слова, сказанные женщиной в порыве гнева.

Больше всего разбойника тревожило то, что она перестала доверять ему, иначе зачем скрывала потерю магической силы?

«Теперь она совсем беззащитна»

Страшное осознание заставило лучника почти выбежать из комнаты и лишь в последний момент вспомнить об отсутствие рубашки. Найдя ее на полу, Робин все же отправился в Королевские покои, и, если быть достаточно откровенным, в душе он даже радовался мысли о том, что теперь придется снова быть рядом с ней. Постоянно. Оберегать ее покой и сон, не позволяя ни одной живой душе причинить вред.

Сейчас Робин был уверен, что она не позволит ему это и, может быть, ему следовало бы перестать цепляться за чувства, рождаемые мыслями о ней. Рождаемые легким морозом рук, которые так безобидно касались его, но меж тем, разжигали целый пожар внутри.

Ему так хочется сгореть в ее пламени.

Подозревая, что сейчас Реджина вряд ли согласится на его компанию, а тем более на допрос, лучник прошел мимо нужного коридора прямо в главный зал.

Пускай ему удалось (а удалось ли?) убедить ее в своей искренности и преданности, но кому как не Робину знать, что однажды пошатнувшееся доверие трудно вернуть на прежнее место. Реджина не из тех, кто дает второй шанс. Не из тех, кто прощает, думал он страстно молясь об обратном.

Робин решил добраться к ней по уже привычному ему запасному входу-через балкон.

Он уже давно перестал ощущать стыд за это незаконное вторжение. Тем более, что раньше она сама пыталась заманить стрелка в свою спальню. И маленькая оговорка, что это было «раньше» его совсем не волновала.

С большим трудом Робин совершил привычный подъем, сетуя на то, что лекарство, данное Реджиной, выпил еще с утра. Плечо, не обезболенное сывороткой, ныло каждый раз, когда вес сильного тела оказывался на левой руке. Прокляв себя за отказ просто войти через дверь, даже если бы хозяйка комнаты была против, лучник в конце концов осилил этот путь.

Вырвавшиеся из спальни слова заставили Робина прижаться к стене и, с секунду прислушавшись, подойти ближе

— Я убью эту дрянь!

«Реджина?»

Послышалось противное хихиканье, или ему показалось? В любом случае разбойник приложил немало усилий, чтобы не заглянуть в спальню и определить человека, который издавал такие звуки.