Гвендолин и Лили. Наперекор судьбе (СИ)

Мысли мои лихорадочно заметались – мысли, которые, возможно, Немой уже читал и слышал в своей голове. Тогда я заставила себя подумать о шраме, о том, как он уродует мое привлекательное лицо, и увидела презрение, промелькнувшее в глазах Немого. Но он все еще проходил мимо меня, а значит, мог слышать мои мысли. Нужно было думать о чем-то другом, и я с легкостью вызвала в памяти нападение неупокоенного.

Возможно, у меня бы не получилось обмануть Немого, если бы я не призвала на помощь ментальную магию, способность к которой досталась мне от отца. Самую ее толику – слишком мало, чтобы обнаружить воздействие на сознание, но достаточно, чтобы уверить телепата в искренности моих мыслей. Это сработало, определенно сработало. Немой потерял ко мне всяческий интерес – а в Аресе он даже и не просыпался, – и они прошли мимо меня, прямиком ко входной двери дворца. И только сейчас я могла вздохнуть с облегчением.

Но того, кого я по-настоящему хотела увидеть, я так и не увидела. Я не встретила Лоуренса на ночной прогулке, и это неожиданно меня огорчило. А следом пришла злость на саму себя: да кто он такой, чтобы я из-за него расстраивалась? Выкинув неподобающие мысли из головы, я прогулялась по саду, с наслаждением вдыхая аромат распустившихся роз и лилий. Когда я, вернувшись во дворец, шла к своей спальне, боковым зрением уловила какое-то движение. Насторожилась – показалось, что кто-то следит за мной и прячется в тени, чтобы я его не обнаружила.

После недавно пережитого новых сюрпризов я не хотела. Потому, призвав на помощь магию, подобную разгорающейся внутри меня искре, я сделала тихими свои шаги и направилась в ту сторону, где видела мелькнувшую тень. Возможно, это было совершенно неразумно, но… Я хотела знать своих врагов и преследователей в лицо.

Миновала широкий коридор и свернула на лестницу, по которой быстро и бесшумно поднялась на второй этаж. Выглянула за угол, не спеша полностью показаться… и увидела обрисованный лунным светом, льющимся из огромного окна в конце коридора, силуэт. Он порывисто оглянулся, и я последовала его примеру – нырнула в тень. Но успела разглядеть знакомый до боли профиль Лоуренса Галлахара. Выждав несколько мгновений, выглянула снова.

Лоуренс, не сбавляя шаг, шел вперед, к своей спальне. Но делать это быстро у него не получалась – мешала невесть откуда взявшаяся хромота. И хромал он, припадая на здоровую, левую ногу.

Память словно ужалило воспоминание: хромающий мантикор, кровь, хлещущая из его правой лапы. Я едва не рассмеялась – такой безумной показалась мысль. А потом пришло понимание, подобное обрушившейся на голову ледяной волне: я никогда не видела этих двоих вместе. Я никогда не видела лорда Лоуренса Галлахара днем. Никогда. И я никогда не видела мантикора ночью.

Глава двадцать вторая. Гвендолин

Открытие меня ошеломило. Сначала мелькнувшая в голове мысль показалась невозможной, но затем… Мелкие штрихи и детали совпадали удивительным образом, и я поняла, что не успокоюсь, пока или не удостоверюсь в своей догадке или ее не опровергну.

Существовал только один выход: проследить за лордом Галлахаром, что я и сделала в следующую же ночь. Не скажу, чтобы слежка оказалась таким уж простым делом: на верхние этажи проникнуть я не могла из-за дворцовой стражи, на балконе второго этажа Лоуренс уже давно не появлялся – знал, что меня там не встретит. Оставалась только одна надежда: что мучившая нас обоих бессонница рано или поздно выгонит его во внутренний двор.

Я караулила в коридоре у лестницы, так, чтобы не попадаться на глаза страже, но видеть тех, кто по ней спускался или поднимался. Ночью дворец был тих и безлюден, и раздавшиеся в полумраке шаги заставили меня всю подобраться подобно кошке, приготовившейся к прыжку. На лестничном пролете мелькнул едва различимый силуэт. Кто бы это ни был, он направлялся к выходу из дворца. Выждав с минуту, я двинулась следом.

Стражи привыкли к моим ночным блужданиям, и никаких препятствий не чинили. Горькая иллюзия свободы: в пределах, очерченных зачарованным браслетом, я вольна была делать все, что вздумается и идти, куда мне хочется… кроме отданных высшей знати этажей.

Я беспрепятственно миновала лестницу, выскользнула во двор. Удостоверившись, что скучающие и почти спящие на посту стражи не смотрят в мою сторону, затерялась среди кустов иллюзорного сада, чтобы оттуда наблюдать за… Лоуренсом, неспешно прогуливающемуся по двору. Периодически он озирался по сторонам, будто бы искал кого-то взглядом. Хотелось бы мне верить, что он искал меня…

В какой-то момент Лоуренс вскинул голову вверх, в светлеющее небо. Совсем скоро наступит рассвет. Опустив голову, лорд Галлахар заспешил в сторону леса.

В панике я бросилась вслед за ним, но на полпути остановилась – тропка, вытоптанная моими ногами, обрывалась. А значит, приближалась черта, заступать за которую мне не стоило. Иначе… меня ждет жуткая боль, выворачивающая наизнанку, а после – гнев Рэйста, узнавшего, что я вновь нарушила установленные им правила.

Я не знала, что делать, ведь Лоуренс, не связанный оковами, продолжал идти к лесу, все больше ускоряя шаг. Мне ничего не оставалось делать, кроме как громко окликнуть его.

– Лорд Галлахар?

Он резко развернулся. На лице читалось удивление, смешанное с тревогой. Еще один взгляд, брошенный в светлеющее небо.

– Леди Меарк? Что вы делаете здесь? Так…

– Рано или поздно? – через силу улыбнулась я. Мне нужно было задержать Лоуренса во что бы то ни стало.

Мне нужно было знать правду.

Он заметно нервничал. Я шагнула вперед, балансируя на самой грани между дозволенным и запрещенным.

– Могу я с вами поговорить?

– Мы… Можем отложить этот разговор на потом? – быстро спросил Лоуренс. – Я… простите, но мне нужно… нужно идти.

– В лес? – притворно удивилась я.

– Простите меня, моя леди, – тихо сказал Лоуренс. – Возможно, когда-нибудь я сумею вам все объяснить. – И, развернувшись, быстро направился в сторону лесной чащи.

Он не успел. Заклятие – или правильнее называть это проклятием? – настигло Лоуренса прежде, чем он смог сделать несколько шагов. С изумлением, граничащим с ужасом, я наблюдала, как он падает на колени, как рвется на поджаром мускулистом торсе рубашка, как на спине прорезаются и вырастают крылья. Волосы отрастали на глазах, превращаясь в львиную гриву, человеческое тело обернулось телом льва, оканчивающимся скорпионьим хвостом.

Мантикор повернулся ко мне, в его янтарных глазах застыла боль. Физическая – от превращение или душевная – оттого, что превращение произошло на моих глазах? Я не знала, но не могла позволить, чтобы мы расстались вот так, на такой печальной и жестокой для Лоуренса ноте.

– Все нормально, – прошептала я. – Я знала. Догадывалась. Я… не боюсь тебя.

И в тот же миг краска залила мое лицо: я вспомнила все, что говорила мантикоре. О нем, Лоуренсе, не зная, что они – одно лицо.

Я ждала, что мантикор подойдет ко мне, но… он лишь, униженно опустив голову, попятился назад. Не представляю, что бы чувствовала я, оказавшись на его месте – из человека, статного красавца, превратиться в дикого зверя, ставшего чужим фамильяром. И только сейчас я в полной мере осознала весь ужас этой ситуации: Лоуренс был питомцем собственного брата. Почему? За что?!

– Не уходи, – попросила я.

Но мантикор все отступал назад, к лесу. Мотнув головой, резким движением распустил крылья за спиной. И взмыл в предрассветное небо. А мне ничего не оставалось делать, как вернуться к себе.

Еще долго я лежала без сна, чувствуя лишь странную глухую тоску.

Глава двадцать третья. Лили

Наш маленький отряд из четырех человек тронулся в путь со следующим же рассветом. За минувшую ночь – каждый из нас спал плохо – я успела познакомиться поближе со своими неожиданными спутниками. Грегом звали крупного и широкоплечего мужчину с рыжей бородой и тяжелым взглядом. Несмотря на немного пугающий вид, он был добродушен, но немногословен – когда мы беседовали у костра, он чаще отмалчивался, нежели говорил. Гастер – его полная противоположность: высокий, худой и черноволосый. Кожа его была смугловатой, как у элькхе, но оттенок был другой – более солнечный, золотистый. Как Гастер мне объяснил, прежде чем вступить в сопротивление и стать солдатом Ингвара, он всю жизнь прожил на юге Даневии под палящим солнцем.