Дети слепых (СИ)

Но Йойки не грустил. Цвет кружка внутри трубы был красным. И Юке даже не нужно было сверяться с таблицей цветов, чтобы вспомнить, что это значит.

Красный значит, что Йойки сейчас влюблён.

Юка почувствовала, что и сама краснеет, и что станет сейчас такой же, как этот кружок.

Сердце запрыгало в груди, и Юка поспешила спрятать трубу обратно в коробку. Она не знала, почему это делает. Но показывать свой подарок Йойки, во всяком случае, сегодня, она точно передумала.

Щёки горели, и лишь успокоившись немного, Юка смогла вернуться к Йойки на балкон.

- В чём дело? – спросил он, увидев её. – Ты ведь что-то хотела мне показать? Что-то не так?

- Нет. Всё так. Просто… - Юка не хотела врать и сказала: - Просто лучше я тебе в другой раз покажу. Хорошо?

Йойки только удивлённо пожал плечами.

- Как хочешь. Тогда я, наверно, домой пойду. А то скоро Кана меня хватится. Да и тебе пора отдыхать…

- Нет, подожди! – воскликнула Юка, и щеки её снова вспыхнули. – Давай ещё немножко посидим! Просто тихонько посидим. Совсем немного.

Йойки улыбнулся. И взгляд его снова стал тёплым. И Юка хотела, чтобы он всегда так смотрел на неё.

- Да, конечно. Давай посидим. Иди сюда.

Юка снова села на своё место и положила голову Йойки на плечо.

И было так хорошо, что думать ни о чём не хотелось. И так тепло в груди.

Просто. Пусть всегда будет так.

Пусть будет это чувство. И эта вера, горящая огнём. Ощущение жизни.

Ощущение свободы.

========== Глава 5. Время. Смотритель Каны. Ворота ==========

Время было подобно длинной однообразно-серой нити, которую кто-то скручивает в клубок, всё быстрее, быстрее.

Время ускорялось, время сжималось. И всё короче становился промежуток между пробуждением в лучах тусклого раннего солнца и сном в сумрачной комнате, где колыхались от лёгкого ночного ветерка занавески. Иногда Юка забывала выключить светильник с бабочками на столике у кровати, и по всей комнате плыли тени огромных бабочек с широкими крыльями, и эти бабочки снились Юке, чудились ей на грани сна и яви, и ей казалось, что они в самом деле летают по комнате, но она слишком уставала, чтобы думать об этом, и ещё через секунду проваливалась в тяжёлый глубокий сон.

Так было часто.

А утром Юка просыпалась, светильник так и горел, только теней-бабочек уже не было - они таяли в лучах утреннего света. И на кровати были разбросаны какие-то бумаги, и Юка с трудом узнавала на них свой почерк. Она совершенно не помнила, чтобы писала ночью что-то подобное.

На столике часто лежали раскрытые книги, а некоторые были закрыты, и Юка потом уже не могла вспомнить, до какого места она их дочитала.

Она слишком уставала. Слишком хотела спать.

Она искала ответы.

Но их не было.

Прошло два месяца с тех пор, как Тихаро принесла им лист пергамента с десятью заповедями Стены. Это были непростые два месяца.

Поначалу каждый из них был полон надежды и уверен, что времени достаточно. Ведь ещё полгода, и у них есть как будто всё для того, чтобы решить задачу.

Но шли дни, недели. И к концу первого месяца их энтузиазм заметно поутих.

Ответов по-прежнему не было.

Юка показывала пергамент даже господину Отто, но он лишь качал головой. Он знал обо всём этом столько же, сколько и они. И он точно так же понятия не имел, что значит «Лишь чрез сон смогут они попасть на Ту Сторону».

И, тем не менее, господин Отто не отказал им в помощи. Он сказал, что тоже будет искать в свободное время, и вселил в друзей надежду, что впятером они уж точно что-нибудь найдут.

Но прошло два месяца, и теперь их было уже не пятеро. Потому что Йойки окончил школу и начал ходить на адаптационные курсы. На курсах он проводил почти весь день, а приходя, выполнял домашние задания, так что на поиски у него не оставалось ни времени, ни сил.

- Не понимаю, зачем нам всем вообще ходить на эти курсы, будь они неладны! – в сердцах ругался Йойки. – Ведь всё, что рассказывают нам, мы забудем, как только перейдём Стену. Так какой в этом смысл? Уж адаптировались бы как-нибудь без всех этих наставлений!

Йойки стал раздражительным. Прошло всего несколько дней занятий на курсах, а он уже так изменился. Всё более угрюмый, молчаливый. И ещё более далёкий от неё.

Йойки никогда не рассказывал, что им говорили на курсах. А на всё расспросы Юки или Ённи отвечал односложно и неопределённо. Недавно Ённи даже рассердился на него, и у них вышла стычка.

- Да чёрт с тобой! – воскликнул Ённи после того, как Йойки в очередной раз не ответил на его вопрос. – Плевать мне на ваши человеческие секреты! Вот я кретин, думал, что ты не такой, как другие люди. Извини, ошибался. Я думал, что ты мой друг и доверяешь мне.

Сказав это, Ённи ушёл. Мия ещё немного посидела в растерянности, а потом ушла за Ённи, холодно попрощавшись.

Юка разрывалась на две части. Ведь Ённи тоже был её другом, и она прекрасно понимала его желание узнать больше о мире людей, ведь она знала, как Ённи всегда интересовался технологиями людей, их жизнью и бытом. К тому же Ённи больше всех их пытался помочь Йойки, просиживал целыми днями в библиотеке, и каждый вечер отправлял свои наблюдения, открытия и предположения Йойки по голубиной почте. Естественно, он надеялся, что Йойки будет отвечать ему тем же.

Но теперь казалось, будто Йойки уже сам себе не хочет помогать, а помощь остальных тяготит его.

Юка не понимала, в чём дело. Она думала, что, наверное, Йойки просто устал. Она думала, что ему, должно быть, сейчас очень тяжело. Да ещё и эти курсы, на которых он, возможно, впервые по-настоящему осознал, что через каких-то четыре месяца эта жизнь для него закончится.

Но Юке тоже было тяжело. И иногда она обижалась на Йойки за его эгоизм и за боль, которую, как он думал, испытывает лишь он один. Обижалась за то, что он слишком рано сдаётся, за его нерешительность, апатию и нежелание бороться.

Иногда она боялась, а вдруг ему уже просто ничего этого не нужно? Вдруг он действительно хочет уйти к людям, забыть о ней и остальных и зажить новой жизнью?

Она с титаническим усилием воли гнала от себя эти мысли, и если это ещё удавалось ей днём, то ночью, когда на стены комнаты «прилетали» тени-бабочки, не думать о плохом становилось всё труднее.

И тогда Юка пряталась от этих мыслей за стопками бумаги и толстыми книгами до тех пор, пока сон не одолевал её, до тех пор, пока воспалённый уставший мозг не отключался.

Часто Юка засыпала уже под утро. И тогда она весь день не могла ни о чём думать, потому что просто хотела спать. Сначала с ужасом, а потом совершенно равнодушно Юка обнаружила, что ей нравится доводить себя до такого состояния. Потому что так легче было переживать всё это. Просто легче.

Так шли её дни. Быстрее и быстрее.

*

В это же время на Юку свалилась другая неприятность. Предсказание Мии сбылось, и у Юки началась месячные.

Настроения ей это, конечно, не прибавило. Самочувствие было ужасным, Юка всё больше раздражалась, кричала на свою Кану и на Йойки, и могла заплакать из-за любой глупости.

«Вот это ужас! – думала она с горечью. – Неужели я теперь всегда буду вести себя так по-дурацки?».

Она не хотела кричать на Йойки, не хотела говорить ему всё то, что сказала в тот день. Просто так получилось. Просто она устала. Просто она боялась, что Йойки больше не хочет быть с ней, быть с ними.

Она думала, что Йойки встанет и уйдёт, но он продолжал сидеть в кресле в углу её комнаты. Юка сидела за своим письменным столом и молчала. Это был единственный свободный вечер Йойки за долгое время, и неизвестно, когда ещё у них такой будет. И вот как Юка проводит его! Просто прекрасно!

И она снова готова была заплакать, а потому отвернулась и закусила губу. Она слышала, как Йойки встаёт с кресла. Его шаги. Так и есть, уходит.