Дети слепых (СИ)

Юка вскочила, а вслед за ней и все остальные.

Зрение не обмануло Ённи – это действительно была Тихаро. Её широкие крылья отливали серебром и ультрамарином в лучах закатного солнца.

Юка впервые заметила, что Тихаро уже совсем не похожа на ту испуганную, раненую и дикую птицу, что они нашли у Стены. Теперь Тихаро была сильной, с широкими крыльями и переливающимся оперением, с темными, равнодушными и всевидящими глазами. Теперь Тихаро казалась свободной.

Подлетев к Юке, Тихаро задержалась в воздухе, и только тогда Юка заметила, что в лапах у птицы зажата какая-то бумага, свёрнутая и пожелтевшая от времени.

Юка инстинктивно протянула руку, и бумага упала ей на ладонь, а Тихаро приземлилась на её плечо. И Юка не могла дышать от той радости, которую в ней вызывало прикосновение цепких, но совсем не острых когтей птицы к её коже.

Только теперь Юка почувствовала, что сегодня её день. День, когда всё возможно. Даже чудо. Такое простое и радостное, как это. Как возвращение друга, которого очень любишь.

*

Когда улеглись восторги по поводу возвращения Тихаро, Ённи сказал:

- Может, мы уже посмотрим, что она нам принесла? Не зря же птички не было столько времени, наверняка она нашла что-то очень важное!

Друзья снова уселись на траву, поставив перед Тихаро тарелку с её любимой клубникой, а сами склонились над принесённым свёртком.

Юка ошиблась, посчитав свёрток бумажным. При ближайшем рассмотрении это оказался более прочный и совершенно иной на ощупь материал.

- Пергамент, - сказал Йойки. – Точно пергамент.

Ённи присвистнул:

- Ну, ничего себе! Сколько же этой штучке веков?

Юка развернула лист пергамента чуть дрогнувшей рукой. Этот предмет пугал её своей древностью, таинственностью и каким-то потусторонним холодом, исходившем от него, несмотря на то, что Юка уже давно держала его в руках. Лист пергамента как будто жил сам по себе.

На нём было что-то начертано чёрным и красным. Буквица была красной, а все остальные буквы чёрные и совсем мелкие, выведенные каллиграфическим почерком.

Юка попыталась прочитать заголовок, но не смогла разобрать ни слова.

- Ничего не понимаю! – воскликнула Мия, хмурясь. – На каком это языке?

- Это язык древних иенков, - отозвался Йойки.

Все уставились на него.

- Дай-ка посмотреть, - попросил мальчик, и Юка передала ему пергамент.

- Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Ённи.

- Подождите, - Йойки поднёс лист ближе к глазам. – Помолчите немного.

Друзья замолчали и, кажется, даже перестали дышать. Юка заметила, какое уважение сразу появилось во взгляде Ённи, когда он увидел, что Йойки понимает написанное. Ённи и сам неплохо разбирал язык древних иенков, но всё-таки языкознание давалось ему тяжелее всех остальных предметов. А Ённи всегда уважал тех, кто разбирался в чём-то лучше него. И по-доброму завидовал.

- Дуно Моно учебно заповедование, - прочёл, наконец, Йойки.

- Десять заповедей Стены?! – воскликнула Юка. Это могла перевести даже она со своей нелюбовью к языкознанию.

Ённи снова присвистнул.

- Вот это да! Да это же древнейший документ! Десять заповедей, составленных по слухам самим создателем Стены!

Молчание. Юка была не в состоянии выговорить ни слова и только беспомощно смотрела то на Ённи, то на Мию, то на Йойки широко раскрытыми глазами.

- Этот документ считался уже давно утраченным, и вокруг него всегда ходило столько легенд, одна ужаснее другой! – продолжал Ённи. – Его воровали, прятали, чтобы никто не узнал того, что написано там, и, в конце концов, документ якобы исчез.

Снова многозначительное молчание, которое прервала Мия громким шёпотом:

- Йойки, давай же читай дальше! Скорее, скорее!

Йойки откашлялся и продолжил. Голос его показался Юке напуганным, словно Йойки очень волновался, но отчаянно пытался это скрыть. Наверное, для него это важнее, чем для всех нас, подумала девочка и хотела было коснуться его плеча, но её поднятая уже рука только бессильно повисла в воздухе. Почему-то Юка не смогла прикоснуться к другу.

- И да воздвигнута будет великая Стена, и да будет бессильно всякое живое существо пред её могуществом, - переводил Йойки и делал небольшие паузы, но не для того, чтобы подобрать нужное слово, а чтобы справиться с волнением и собственным дыханием.

- Это первое? – тихонько спросила Мия.

Йойки кивнул и продолжил:

- Второе. И да не сможет ни одно живое существо нанести вред великой Стене или разрушить Её, кроме её Создателя.

Третье. И станет Стена великая преградой между мирами двумя противоположными, чьи имена теперь «Мир иных» и «Человеческий мир». И станет Стена великая отныне защитой этих миров друг от друга.

Четвёртое. И да будет в мире иных отныне вечное лето, а в мире людском зима вечная и бесконечная, холодная, как и сердца их, иссушенные безверием.

Пятое. И лишены отныне будут иные и люди возможности встречи друг с другом, и лишь чрез детей своих до четырнадцати годов смогут они поддерживать связь незримую.

Шестое. И лишены будут люди памяти о годах своих в Мире иных, и Стена великая будет для них непроницаемой. И останутся люди слепы. Иные же смогут наблюдать за ними, но постигнут иную кару – кару невмешательства и своего бессилия.

Седьмое. И да не властны будут иенки покинуть мир свой. Лишь чрез сон смогут они попасть на Ту Сторону.

Восьмое. Люди же смогут вернуться в мир иенков лишь чрез память. А иенки, если покинут свой мир, смогут вернуться обратно только чрез память другого человека.

Девятое. И да уничтожит великая Стена всякого, кто попытается перейти на другую сторону, кому переходить не дозволено и кто нарушит сии заповеди, обратив того в пепел, ибо неведомы Стене сожаление и сострадание.

Десятое. И да будет великая Стена жить до тех пор, пока разделённые ею не осознают ошибки свои и не искупят их.

Подпись… Подпись…

Йойки вдруг замолчал. Сначала Юке показалось, что у него сорвался голос, и он не может больше читать, но Йойки поднёс пергамент ближе к глазам, пытаясь что-то разобрать, а потом со вздохом уронил лист на колени.

- Бесполезно. Там оторван кусок.

После слова «подпись» был оторван небольшой клочок. Сразу они этого даже не заметили, но теперь при ближайшем рассмотрении увидели, что край неровный. Кто-то явно оторвал от листа кусок, чтобы никто не узнал, кем подписаны десять заповедей.

Несколько минут все молчали. Было слышно лишь, как Тихаро клюёт клубнику и ходит по столу.

А потом Мия, как обычно, первой нарушила молчание, воскликнув:

- Тьфу, чепуха какая-то! Нет, серьёзно, ведь это же глупость! Всё до единого слова! И верить в это я не хочу! И ты, Йойки тоже не верь, - и голос её дрогнул, и она посмотрела на Йойки взглядом, который Юка про себя называла: «Ох, бедняжка! И за что ему всё это?». А потом Мия закусила губу и замолчала.

Ённи был более серьёзен. Его взгляд говорил: «Прости, Йойки, но я скажу всё, что думаю».

- Это не чепуха, - сказал он. – Всё написанное здесь - правда. У меня это не вызывает сомнений. Вопрос только в том, хватит ли у нас мужества эту правду принять.

- Хорошо, тогда как ты объяснишь всю эту чушь про то, что попасть на ту сторону можно лишь через сон? – спросила Мия, передразнивая официальный тон документа. – Или про то, что вернуться сюда снова можно только через память? Что это за ерунда? Что же получается, мы можем ходить на ту сторону во сне?!

- Конечно, нет! – отозвался Ённи с раздражением в голосе. – Это такая метафора. И за ней что-то скрыто. Надо только понять, что.

- Отлично! Предоставляю тебе с этим разбираться, умник.

Опасаясь, что они снова разругаются, Юка решила вмешаться:

- Я тоже думаю, что всё это правда. Иначе Тихаро бы не принесла его. Я ей верю. В этом документе явно скрыт какой-то ключ. И мы должны постараться найти его. По крайней мере, мы впервые столкнулись с какими-то конкретными указаниями. К тому же, теперь мы точно знаем, что можно не только перейти на Ту сторону, но и вернуться обратно.