Сирень из прошлого (СИ)

Смерть… О, сколько в этом слове силы. Каждый человек, услышав его, успеет придумать себе тысячу ассоциаций, испытать всевозможные чувства и, возможно, сделать определённые выводы. Но выводы, как и человек, меняются, становясь в конце концов неузнаваемыми. Разве нельзя это самое изменение считать той же смертью? Ведь прежние убеждения не просто таинственным образом исчезают с головы человека, а именно умирают. Любой наверняка задумывался о подобном, но не каждый доводит свои мысли до лицеприятного вида, а не оставляет их на полпути к долгожданной цели.

Тогда… можно ли сказать то же самое о ней? Она уже умерла. Или умрёт, не велика разница. Прежняя Венди рано или поздно перестанет существовать. Это только вопрос времени.

Время… Здесь тоже достаточно пищи для размышлений.

Наверное, в такие моменты можно думать о чём угодно. Просто забыться, отдаться духовному миру, позабыв о реальном — и всё ради того, чтобы не вспоминать.

Но как это можно забыть? Как можно не чувствовать боль во всём теле из-за ограниченности в движении? Со всех сторон только крепкие прутья, никак не желающие поддаваться её попыткам сломить их. Точно волшебство живёт в них.

Всё безуспешно. Сколько бы она не звала на помощь, сколько бы не пыталась раскачивать клетку в надежде столкнуться с ближайшим деревом, сколько бы не вертела в замке шпилькой, вытащенной из причёски — ни одна из её задумок не свершилась, а наоборот, обернулась против. Охрипший голос, постоянная усталость и искалеченные пальцы не уменьшали в ней желание выбраться, но выполняли другую функцию — превращали его в типичную невыполнимую мечту, делали окончательно недосягаемой. И теперь, думая об этом, Венди ощущала лишь горечь и безысходность.

Отсюда не было выхода.

Ей никогда не удастся выбраться из клетки без посторонней помощи. Никогда.

Уже пятую ночь Дарлинг начинает сомневаться, что увидит в ближайшее время своих родных. Ох, Мама, папа… братья. Как же они все, должно быть, тревожатся за неё, ищут. Но только ни в одном доме Британии не найдётся того, кто бы смог помочь им.

Сказали ли Майкл с Джоном родителям правду? Возможно, если и да, то наверняка Майкл не выдержал первым. Но Венди уже давно убедилась, что взрослые не верят в чудеса, а потому примут слова своего сына за выдумку, всплывшую в его голове на почве потери. Ну, а если вмешается Джон, то отец точно захочет отвести детей к какому-нибудь доктору, усомнившись в целости их психики. Маме он не поверит тоже, лишь решит, что та пытается подыграть им. Да, так и будет.

Хорошо зная характер каждого члена семьи, Венди не составило труда вывести примерный план их действий. Но, может, она бы и не делала это, если бы можно было чем-то заняться в этой… клетке.

Пэн запер её здесь, точно какого-то зверька, не имеющего свободы выбора. Или, если быть точнее, приказал Феликсу сделать это, после которого у неё до сих пор остались пара синяков и порезов. Неужели все Потерянные такие жестокие, грубые и невоспитанные? Они словно дикари, никогда не слыхавшие об элементарных рамках приличия. Вот только, как думалось раньше девушке, главарь таких дикарей как раз-таки и должен быть в стократ хуже. Но, кажется, Питер вовсе не такой, абсолютно.

Для простого подростка он слишком опытный. Слишком расчётливый и весьма хитрый. Чего стоит его обман, на который она, наивная, так легко повелась, в результате чего и вынуждена теперь быть в плену собственных мыслей.

Именно это хуже всего. Дело вовсе не в клетке, а в человеке. Он слишком остро реагирует на пространство вокруг него, в особенности на замкнутое. И хотя ранее девушке не приходилось в себе замечать клаустрофобию, сейчас в ней появляются сомнения. Ведь возможно развить любой страх, стоит только заставить жить с ним долгое время, без перерывов и отвлечений на разговоры.

Вполне вероятно, что именно этого он и добивается. Чтобы она умоляла выпустить её или просто поговорить.

Действительно, за всё время, что она здесь находится, никто из тех, кто приносил еду, не осмелился даже встретиться с ней взглядом. Все будто чего-то опасались, а потому, стоило ей попытаться окликнуть их, они и вовсе уходили, стоило только передать глиняное блюдо с фруктами. Но частым посетителем являлся Феликс.

Этот блондин не изменял своим манерам и принципам с их первой, если так это можно назвать, встречи. В отличие от других, подросток никогда не отводил от неё взгляда первым. А наоборот, с пристальным вниманием изучал её, точно девушка какая-то особенная. Несколько раз он даже одарил её надменной ухмылкой, но и тут Венди ощущала себя каким-то подопытным кроликом, от которого ждали определённых реакций.

— Что вам от меня нужно? — однажды схватившись обеими руками за прутья, решилась спросить Дарлинг у него в тот момент, когда тот опустил клетку на землю и наклонился, чтобы положить рядом пищу. Это был идеальный шанс попытаться оглушить его, но эту мысль она тут же отбросила в сторону, посчитав её слишком жестокой. — Пожалуйста, скажи мне!

Чуть не умоляюще глядя на него сквозь преграду в виде одной из стен клетки, Венди затаила дыхание, боясь этим спугнуть его, как и других мальчишек.

Только сейчас она заметила, что Феликс слишком взрослый для этого острова. Пожалуй, даже старше её, но точной уверенности в этом не было, поскольку его огромный рост сбивал. И почему раньше Венди не придавала этим деталям значение? Неужели в первые дни заточения отчаяние и обида настолько её захватили, что мешали смотреть на вещи объективно?

Потерянный замер на месте и, к радости девушки, не уходил, как раньше. Наклонившись к ней ещё ближе, он почти что упёрся в толстые прутья её клетки. Ей подумалось, что, возможно, если бы не эта преграда, Феликс мог с лёгкостью сократить расстояние до минимума.

Вглядываясь в его серые холодные глаза, позволила себе надеяться на благоприятный исход. Под благоприятным она понимала тот, где блондин всё-таки перебросится с ней хотя бы парой слов. Не важно, каково будет их значение. Ей просто нужно услышать любой голос, убедиться в том, что она ещё не сошла с ума, и этот остров — не иллюзия.

Ожидание становилось невыносимым. Почему он пытается каждый раз испытать её? ..

— Пожалуйста, — не выдержав, снова повторила Венди, но голос теперь казался каким-то писклявым и жалким, точно у маленького котёнка. Хоть животные и не могут разговаривать, но всё равно… они же могут общаться при помощи иных звуков?

Ох, с каждым разом её мысли всё ближе к границе безумия.

— Знаешь ли ты, сколько времени уже тут находишься? — едва слышно прошептал Феликс, и Дарлинг с трудом подавила в себе порыв закричать от радости того, что она нормальная, что остров действительно существует, и что она действительно в плену. Конечно, радости от этого нельзя вычесть никакой, но сейчас для неё именно это и являлось главным счастьем.

Девушка облегчённо выдохнула, теперь уже боясь лишний раз шелохнуться или моргнуть. Признаться, в ожидании его ответа Венди не только старалась не дышать и не двигаться, но и не моргать. И теперь, успев уже отвыкнуть от всего этого, она с удивлением и с некой гордостью отметила, что достаточно долго продержалась.

На миг ей показалось, будто уголки губ юноши дёрнулись в подобии улыбки, но затем он вновь заговорил, и догадка не оправдалась.

— Ты меня слышишь?

Его холодное дыхание подействовало на девушку положительно. Опомнившись, Дарлинг поспешно ответила:

— Да, я… слышу. И нет, я не имею ни малейших представлений, сколько здесь нахожусь, — почему-то именно сейчас в ней проснулась совесть.

— Правда? А мне подумалось, что знаешь, — в этот раз он действительно улыбнулся, но не так, как обычные люди — тепло и дружелюбно, а, скорее, как если бы совершил какую-то мелкую пакость. Именно так и улыбался Майкл, когда отомстил старшему брату за то, что он случайно по ошибке выкинул вместе со своими детскими рисунками и его. Конечно, не стоит сравнивать Майкла с Феликсом. Они слишком разные. Не только из-за возраста. Она уверена, что и по характеру можно найти сотню различий.