Декларация смерти

— Анна! Анна! Немедленно иди сюда!

Анна захлопнула маленький дневник, подаренный ей миссис Шарп на прощание, и быстро спрятала вместе с ручкой в тайник.

— Иду, миссис Принсент! — поспешно закричала она и, выбежав из Ванной для девочек № 2, бросилась по коридору, чувствуя, как у нее горят щеки. Сколько ее уже зовет миссис Принсент? Как получилось, что она ее не слышала?

Раньше Анна и не подозревала, насколько это захватывающее дело — вести дневник. Анна держала его при себе вот уже год. Он представлял собой небольшую толстую книжицу с обложкой из розовой замши и страницами из плотной бумаги кремового цвета, которые были столь прекрасны, что девушка и представить себе не могла, как можно их испортить, оставив на них хоть маленькую черточку. Анна часто извлекала дневник из потайного места, чтобы на него посмотреть. Она проводила по нему пальцами, с чувством вины наслаждаясь приятным ощущением мягкой замши, после чего прятала книжицу обратно. Однако вплоть до сегодняшнего дня она не оставила в нем ни одной записи. Сегодня, по непонятной для себя причине, она достала дневник, взяла ручку и, не задумываясь, принялась писать. Начав, она обнаружила, что не хочет останавливаться. Мысли и чувства, которые обычно оставались скрытыми под бременем волнений и усталости, неожиданно выплеснулись на страницы, словно желая вдохнуть глоток свежего воздуха.

Что ж, все прекрасно, вот только если ее поймают, порки не избежать. Во-первых, принимать подарки запрещено. Во-вторых, вести дневники в Грейндж-Холле не дозволялось. Миссис Принсент то и дело повторяла, что Лишние сюда попадают не для того, чтобы освоить чтение и письмо, а для того, чтобы учиться работать. Заведующая утверждала, что было бы гораздо проще, если бы Лишних и вовсе не обучали грамоте, поскольку умение читать и писать опасно — оно заставляет думать, а Лишние, которые слишком много думают, бесполезны и доставляют одни хлопоты. Однако люди не желали держать при себе неграмотных слуг и экономок, поэтому у миссис Принсент не оставалось выбора.

Анна знала, что если бы и вправду была готова стать Ценной Помощницей, то непременно бы избавилась от дневника. Миссис Принсент любила повторять, что искушение является испытанием. И вот Анна уже дважды провалила его: во-первых, она приняла подарок, а во-вторых, стала вести дневник. Настоящая Ценная Помощница вряд ли поддалась бы такому искушению. Ценная Помощница просто-напросто не стала бы нарушать правила.

Однако Анна, которая никогда не нарушала правил, искренне веря, что имеющиеся требования надо исполнять в точности до последней буквы, наконец, столкнулась с искушением, которое была не в силах преодолеть. Теперь в дневнике имелась запись, сделанная ее почерком, и ставки выросли. Несмотря на все это, невзирая на расплату, что ей грозила, Анна понимала, что не в состоянии отказаться от дневника.

«Надо только позаботиться о том, чтобы его никогда не нашли», — решила она, пока бежала в кабинет миссис Принсент. Если никто не прознает про ее тайну, если преступление останется в секрете, она сможет скрыть свои чувства вместе с дневником и убедить себя, что на самом деле не совершает ничего дурного, а ее спокойной жизни в Грейндж-Холле ничто не угрожает.

Прежде чем свернуть за угол, Анна окинула себя быстрым взглядом и огладила руками передник. Лишние всегда должны выглядеть аккуратно и опрятно, а меньше всего на свете Анне сейчас хотелось вывести миссис Принсент из себя. Анна уже успела стать Старостой, что означало добавку на ужин, в том случае, если оставалась еда, и дополнительное одеяло, благодаря которому Анна могла спокойно спать всю ночь, вместо того чтобы трястись от холода. Нет, скандала Анне совершенно не хотелось.

Глубоко вздохнув, сосредоточившись на необходимости предстать перед миссис Принсент в облике вечно спокойной и собранной Анны, девушка завернула за угол и постучалась в открытую дверь, что вела в кабинет Директора.

Кабинет миссис Принсент представлял собой холодную мрачную комнату с дощатым полом. С выкрашенных желтым стен облезла краска, а яркий свет, что лился сверху, казалось, специально подавался так, чтобы высветить всю пыль, висевшую в воздухе. Анна много раз являлась в эту комнату как для порки, так и для других наказаний, поэтому, даже в свои почти пятнадцать лет, всякий раз, переступая порог кабинета, чувствовала, как ее охватывал инстинктивный страх.

— Ну наконец ты явилась, — с раздражением в голосе произнесла миссис Принсент. — Впредь прошу не заставлять меня столько ждать. Я хочу, чтобы ты приготовила постель для мальчика. Он новенький.

— Да, Госпожа Заведующая, — с почтением промолвила Анна и кивнула. — Его в младшую?

Обитатели Грейндж-Холла делились на три группы: младшую, среднюю и подготовительную. Вновь прибывшие, как правило, попадали в младшую группу — там обретались все, начиная от грудных младенцев и ясельников и заканчивая детьми пяти лет. Когда в младшей группе появлялся новенький, об этом сразу же всем становилось известно. Новенькие кричали и плакали изо дня в день, пока не привыкали к новой обстановке — спальням младшей группы, располагавшимся так, чтобы шум был меньше слышен — на самом верхнем этаже. Несмотря на задумку, плач все равно доносился оттуда. Этот звук не знал преград — рев новичков из младшей группы будил воспоминания, от которых все пытались избавиться. Плач, звучавший из года в год, висел в воздухе, словно призрак человека, не успевшего при жизни завершить важное дело. Мало кому на самом деле удалось забыть первые несколько недель и месяцев, проведенных в новой суровой обстановке Грейндж-Холла, мало кто находил приятными воспоминания о том, как его оторвали от бьющихся в отчаянии родителей и под покровом ночи доставили в мрачный дом, в котором действовали строгие правила. Всякий раз, когда в младшую группу привозили нового ребенка, все прикладывали максимум усилий, чтобы отключить слух и отогнать образы, неизбежно всплывающие из глубин сознания. Малышам не сострадали. Если обитатели Грейндж-Холла и испытывали по отношению к ним какие-то чувства, то это были обида и злость. Еще один Лишний, который всем будет портить жизнь.

В среднюю группу входили дети от шести до, примерно, одиннадцати-двенадцати лет. Время от времени поступали новички, пополнявшие среднюю группу, однако они, как правило, не плакали, а вели себя тихо и замкнуто. Новички из средней группы быстро усваивали правила и законы Грейндж-Холла и скоро понимали, что слезами и капризами здесь ничего, кроме порки, не добьешься. Однако, несмотря на то что с ними управляться было проще, чем с малышами, в обращении с новичками из средней группы имелись свои сложности. Они попадали в Воспитательное учреждение относительно поздно, успев довольно долго прожить с родителями, отчего порой имели довольно опасные взгляды на те или иные вопросы. Одни вызывающе вели себя на уроках естествознания; другие, такие как Шейла, втайне свято верили, что родители приедут и заберут их отсюда. Порой середнячки вели себя очень и очень глупо, отказываясь признать, что оказаться в Грейндж-Холле на самом деле большая удача.

Анна входила в подготовительную группу. Группе готовящихся к трудоустройству. Именно с этого этапа начиналось серьезное обучение, в ходе которого предполагалось, что обитатели Грейндж-Холла усвоят все, что требуется для службы у будущих хозяев. В подготовительной группе проводились дискуссии, во время которых обсуждались родители, Лишние, Препарат Долголетия, — все ради того, чтобы выяснить: знаешь ли ты Свое Место и готов ли жить в обществе. Анна обладала достаточно острым умом, чтобы не купиться на такую уловку. Она не настолько глупа, как другие, которые, ухватившись за первую представившуюся им возможность, выкладывают как на духу все, что думают, обрушиваясь с критикой на Декларацию. После двух минут славы их переводят в Воспитательное учреждение. Там, по словам миссис Принсент, благодаря тяжкому труду они встают на верный путь. При мысли об этом Анну охватывала дрожь. Впрочем, она знала Свое Место и не собиралась спорить ни с наукой, ни с природой, ни с Властями. Ей и так было плохо — к чему осложнять жизнь еще больше и становиться возмутительницей спокойствия?