Телешоу «Научи меня любить» (СИ)

Потому что он показался интересным…

Она же знала, что он ненормален?!

Но это в нем и привлекало…

Она же чувствовала исходящую от него опасность?!

И сходила от этого с ума…

Так почему же? Почему в результате все получилось именно так?!

- Потому что дура… – прошептала королева себе под нос, чувствуя, как ей становится хуже, перед глазами все плывет, а к горлу подкатывает комок. Жуткая боль мерно наполнила собой девушку до краев, превратив ее в соломенное чучело, напичканное гвоздями и динамитом, который вот-вот должен был рвануть. Матрас под королевой меж тем стал влажным от крови, что уже сочилась из ее влагалища. Она пачкала грубую ткань, впитываясь в и без того грязный и от и до заляпанный кровью матрас. От него исходил жуткий запах, который пленница давно перестала ощущать, но сейчас, когда свежая кровь попала на грубую ткань, девушка вспомнила, насколько отвратительна ее кровать. Раньше бы она никогда не позволила себе даже просто жить по соседству с подобной вещью, но теперь даже при большом желании не смогла бы с нее слезть.

После контрольного особенно болезненного толчка, садист, наконец, извлек из девушки свое орудие пыток и покрутил его в руках. Силиконовый член приобрел красноватый оттенок и теперь блестел на свету от обильной влаги. Насильник наклонился к нему ближе и втянул ноздрями исходящий от него запах крови, смешанной с запахом самой королевы, а затем начал поспешно слизывать с вибратора ее кровь. Королеву, что невольно увидела это, чуть не стошнило от подобного зрелища, и она поспешно отвернулась, ощущая, что первостепенный дурман от наркотика отступает, и реальность вновь начинает давить с кошмарной настойчивостью и настырностью. Ей уже было все равно, когда руки Шута вновь оказались на ее коленях. Слуга одним ловким движением перевернул королеву на живот, заставив ее сесть на колени и вжав ее миловидное личико в матрас. Девушка вновь ощутила головку силиконового члена, но уже у своего заднего прохода. Здесь пленница не выдержала, и даже осознавая, что ничем себе не поможет, все же тихо-тихо прошептала:

- Не надо…

Вибратор проник внутрь хрупкого тела, раздирая только-только восстановленные после прошлого насилия ткани, причиняя жуткую боль и заставляя свою жертву кричать в голос. Болезненные толчки не прекращались до тех пор, пока искусственный член не оказался в девушке полностью. Лишь тогда Шут оставил ее в покое. Он слез с кровати, взял небольшой фотоаппарат, что так же всегда лежал в той самой треклятой корзинке. Далее следовала небольшая фотосессия, в процессе которой Шут несколько раз переворачивал и менял позы девушки, не заботясь по поводу того, какую боль она при этом испытывает. Ей было стыдно. Ей было невыносимо плохо. Она хотела умереть. Но еще больше желала смерти этому подонку.

Словно бы услышав ее мысли, Шут, внимательно вглядываясь в глаза жертве, нажал на маленькую кнопку на искусственном члене, и тот завибрировал. Тихий скулеж со стороны королевы оставил Шута равнодушным. Он лишь усмехнулся, вытащил из кармана тонкую прозрачно-бежевую перчатку, закатал рукав и натянул ее на правую руку. Королева даже думать не хотела о том, что же слуга собирается делать дальше. Хотя действия Шута и стали для нее очевидными, как только пальцы руки, облаченной в перчатку, начали аккуратно массировать ее припухший клитор, доставляя мимолетные приятные ощущения, что тут же утопали в бесконечной боли. Когда в девушку проник указательный палец, она его почти не ощутила. Когда присоединился второй, доставило дискомфорт. От трех пальцев было уже больно. Четыре – прибавили к и без того невыносимой боли жуткую резь.

Когда вся кисть Шута оказалась в ее влагалище, королева уже поняла, что жить ей осталось недолго. Да, именно. Это конец. Ее муки должны были вот-вот закончиться. Но перед смертью девушке было суждено испытать самую кошмарную боль за всю ее жизнь. Искусственный член все еще вибрировал внутри ее тела, когда рука Шута пусть и осторожно, но все же крайне болезненно начала проникать все глубже в королеву, касаясь пальцами внутренних органов, сжимая их и заставляя девушку уже не кричать, а тихо скулить. От криков ее голос охрип. Из остекленевших глаз все еще шли слезы. С уголков губ стекала слюна. Пальцы Шута вцепились в плоть жертвы и резко рванули на себя. Последний крик был истошным, но очень тихим, а немой ужас так и застыл в глазах уже мертвой девушки.

- Моя королева… – прошептал Шут, извлекая свою окровавленную руку из разорванного влагалища своей пленницы, – Прощайте…

Найт проснулся, без охоты открыл глаза и огляделся.

Странное чувство…

Немного поразмышляв, парень понял, что отлежал себе одну руку. Точнее отлежал ее ему рыжий-рыжий-конопатый, который, вцепившись в несчастную конечность своими двумя и уткнувшись в нее носом, дрых без задних ног.

Невыносимо странное чувство…

Найт, стараясь не разбудить Дэя, осторожно освободил руку из его объятий, сам сел на кровати и огляделся повторно, словно бы не понимая, где он находится. Пусть в этой квартире брюнет жил уже довольно длительное время, почему-то сейчас она казалась ему совсем чужой и тусклой. И эти журналы, что валялись на журнальном столике, никогда не были Найту интересны, и вон та ваза кажется до ужаса уродливой, и почему в комнату попадает так много солнечного света? Это же уму непостижимо!

Брюнет поспешно слез с кровати и занавесил все окна. Шторы оказались светлых тонов и слишком тонкие, чтобы полностью поглощать попадающий в комнату свет, что разозлило Найта еще больше. И зачем только он повесил подобные шторы в свою комнату?

- Какая-то чертовщина, – пробормотал себе под нос парень, потерев виски и пытаясь собраться с мыслями. Получилось плохо. Тогда Найт добрался до ванны, включил холодную воду и без промедлений сунул голову под струю ледяной воды. Как ни странно, но помогло. Мысли, что роились в его голове, стали более четкими и последовательными, быстренько складываясь в одну четкую картину, от которой по спине парня побежали холодные мурашки.

«Постойте… так я же…» – ахнул он мысленно. Вслух же сказать что-либо он так и не решился. Вместо этого брюнет размотал свою шею и руку. На руке по-прежнему ничего не было, хотя болеть она и не прекращала. Правда, теперь эта боль казалась чем-то почти родным и совсем не из ряда вон выходящим. Очертания на шее так же Найта больше не пугали. Потому что теперь он знал Всё.

«Глупость… как такое могло произойти… как я мог?...» – обдумывая все это, парень буравил взглядом собственное отражение, и оно ему отвечало тем же.

«Произошли какие-то сбои? Никогда раньше я о подобном даже не слышал, – размышлял Найт, чуть хмуря лоб, – чтобы все получилось так внезапно… я мог и спятить… но не спятил… а это главное. Но все же… это странно. Но и на руку мне. Я могу победить прямо сейчас. Или сказать о возникшей ошибке? Нет… Наоборот, надо поскорее выйти, до того как кто-либо заметит ее! Об ошибке будет куда выгоднее умолчать. Верно же?»

- Верно же? – повторил он вслух, и отражение лишь пожало плечами. Почему бы и нет – говорил этот жест. Что ж.

Найт вздохнул поглубже и вернулся в комнату. Рыжее чудо уже проснулось и растерянно оглядывалось по сторонам в поисках Найта. Не обнаружив его, на его конопатом лице всего на секунду проскользнул страх и тревога, но почти тут же брюнет был замечен и рыжий, искренне этому обрадовавшись, кинулся к нему:

- Как ты себя чувствуешь? – с ходу спросил он.

«Черт, а он здорово играет. Я даже готов поверить в то, что он действительно беспокоился. Хотя… чушь какая,» – хмыкнул Найт мысленно.

- Послушай, – тем временем произнес он вслух, – я не люблю тебя. Более того, ты мне даже не нравишься. Ты не красив, не умен, и что-то в тебе меня настораживает, наши отношения не могут продолжаться. Так что прости, но не мог бы ты уйти?

Рыжий на секунду встрепенулся, а затем смачно выругался, но Найта это уже не беспокоило. Все вокруг него поплыло и начало медленно растворяться в пространстве. Тело же его словно подцепил какой-то невидимый крюк, который с поразительной силой и скоростью потащил парня куда-то вверх, а в следующую секунду вспышка, свет софитов, и мужчина в синем камзоле, голубом цилиндре и с прозрачным зонтиком в руках воскликнул: