Лабиринт памяти (СИ)

— Значит, всё началось ещё раньше, — тихо резюмирует она, качая головой.

Гермиона молчит и смахивает выступившие слёзы. Она чувствует себя голой, стоящей на площади пред глазами сотен волшебников, и ей безумно стыдно. Просто Джинни для неё и есть олицетворение той, другой стороны мира, полной утраты, страданий, ужаса. Гермиона смотрит в глаза Джинни, но видит взгляд Рона или Гарри, а может, Молли, если бы они узнали то, что сейчас узнала она.

И от этого ей хочется осесть на пол и кричать от безысходности, стонать от боли и стыда за то, что её угораздило… угораздило начать что-то чувствовать к человеку, являющемуся средоточием всего, что каждый из них люто ненавидит.

— Мы договорились забыть, — упавшим голосом произносит Гермиона, — в любой момент мы сможем забыть то, что между нами было. Всё будет, как прежде, я обещаю.

Что-то во взгляде Джинни меняется, и она неторопливо подходит к Гермионе.

— О чём ты думала, Гермиона? Как ты могла так поступить? Ты понимаешь, что если кто-то узнает, если Гарри, или, не дай Мерлин, Рон, узнают, то… — с горечью интересуется она негромким голосом.

— А что будет, если они узнают про твои отношения с Блейзом, Джинни? — чуть громче обычного откликается Гермиона, глядя прямо на неё.

Глаза Джинни ошеломлённо распахиваются, и она делает большой шаг назад.

— Откуда ты…

— Откуда я знаю? — зло вытирая слёзы, спрашивает Гермиона. — В отличие от нас с Драко вы не слишком-то скрываете свои отношения. Ты понимаешь, что это убьёт Гарри, если он узнает?

— Он ничего не узнает. Мы с Забини друзья, — словно перед собой оправдывается Джинни, и Гермиона с мрачным удовлетворением отмечает, что теперь очередь той краснеть.

— Друзья не спят вместе, Джинни, — качает головой Гермиона.

Некоторое время они просто смотрят друг на друга, и на языке вертится так много слов, но никто не решается сказать хоть что-то.

— Он возвращает меня к жизни. Вот и всё, — наконец признаётся Джинни, печально усмехнувшись. — Но я не собираюсь с ним строить будущее. Я люблю Гарри. Поэтому после окончания школы… Всё будет кончено. Мы оба это знаем.

Гермиона вглядывается в глаза Джинни и видит, что, кажется, та верит самой себе.

Вот только не верит Гермиона.

— Тогда ты не смеешь меня судить. Потому что то, что происходит между мной и Малфоем, останется в стенах этой школы, — она делает маленький шаг навстречу. — И я прошу тебя: когда мы всё забудем, постарайся и ты забыть то, что узнала. Это должно оставаться тайной всегда.

Джинни выглядит ошеломлённой.

— Неужели вы на самом деле договорились это сделать, Гермиона? — еле слышно спрашивает она.

От её вопроса внутри начинает что-то корчиться, биться в агонии.

— Да, — отвечает Гермиона и отводит взгляд. — И мы… сделаем это.

— Я надеюсь, — шепчет Джинни и уходит, скрываясь за портретом Полной Дамы.

А Гермионе чудится, будто кто-то бьёт её под колени, заставляя осесть на пол.

И она больше не сдерживает слёз, окружённая сжимающим её пониманием, что её слова уже совершенно точно не правда.

И Гермиона цепляется за последнюю надежду, что они всё ещё не ложь.

*

Март мучителен. Первые дни у Гермионы ощущение, будто они с Драко вернулись на самый начальный этап их отношений, когда она пытается вырваться из его объятий, а он делает всё, чтобы дать понять: она для него ничего не значит. Но эти попытки убежать от правды столь жалки, они настолько пропитаны фальшью, что однажды, в середине месяца, Гермиона говорит:

— Хватит.

И Драко соглашается. Ей кажется, он чувствует облегчение.

В тот вечер они снова идут гулять и долго стоят возле тёмного озера, скрывшись от глаз любопытных школьников. Гермиона вздрагивает, когда Драко, хоть и несмело, всё же обнимает её за плечи. Она не видит его лица, но уверена: он сомневается и готов в любой момент убрать руки. Поэтому Гермиона сама чуть подаётся назад, прижимаясь к его телу сильнее, и накрывает холодными пальцами его ладони.

Они стоят так довольно продолжительное время, молча наблюдая за водной гладью, и оба словно стараются не дышать, заворожённые моментом.

— Джинни знает обо всём, — неожиданно говорит Гермиона, наблюдая, как одинокий листок, сорвавшийся с дерева, дрейфует на поверхности воды, подгоняемый холодным ветром.

Драко молчит, но Гермиона чувствует, что он немного напрягается.

— Я рассказала ей о том, что мы забудем. Что мы сможем забыть, — дрожащим голосом продолжает она.

— Я не хочу забывать.

Слова Драко будто разрезают их неумело сотканный саван лжи, давая жизнь чему-то, что оба так старательно хотели похоронить где-то внутри себя.

Гермиона задерживает дыхание, закрывает глаза и чувствует, как эмоции заполняют её. Ей требуется несколько секунд, чтобы заставить себя хоть немного успокоиться, и она медленно поворачивается.

— Ты же понимаешь — это закончится. У нас в запасе всего несколько месяцев…

— У нас в запасе целая весна, Грейнджер, — прямо смотрит на неё Драко таким взглядом, что у Гермионы подкашиваются колени, а в душе что-то трепещет. — Только одна весна.

Она смотрит на него, но не может сказать и слова: его чувства, которые она сейчас видит в глазах, совершенно обезоруживают, и Гермиона, следуя внезапному порыву, крепко прижимается к его груди, вцепившись в мантию. Ей страшно, что Драко оттолкнёт её или, что хуже, не сделает ничего, но проходит несколько мгновений, и он мягко кладёт ладони ей на спину, слегка притягивая к себе.

Ветер кружит вокруг них, принося с собой свежий запах зарождающейся весны, деревья будто шепчутся о том, чему стали свидетелями, а плавно скрывающееся за горизонтом солнце ласково гладит их лица последними лучами, словно успокаивая.

— Когда это закончится, — спустя какое-то время начинает Драко, — я хочу помнить. Я не хочу…

Он замирает в нерешительности, но Гермиона заканчивает предложение за него:

— …забывать.

Кажется, он кивает, а у неё внутри всё кричит, желая вырваться наружу, и Гермиона не сдерживается.

— А знаешь, что? — порывисто отстраняется она и смело поднимает глаза на Драко.

— Что? — без тени усмешки спрашивает он, будто чувствуя, что может ненароком спугнуть её отчаянный, неправильный, но необходимый порыв.

— Я тоже, — наконец тихо произносит Гермиона. — Я хочу, чтобы это осталось со мной. Даже если это закончится.

Последние слова слетают с губ помимо её воли, и Гермиона понимает, что своим «если» даёт надежду тому, чего никак нельзя допустить. И Драко, ошеломлённый пониманием, несколько секунд смотрит на неё так, как никогда раньше, а затем накрывает её губы своими.

И Гермиона плачет, потому что это так прекрасно и откровенно.

Потому что в этом горьком, отчаянном, но таком нежном поцелуе выражено всё, что они не решаются сказать друг другу.

В эту ночь он снова приходит к ней, и они больше не «занимаются сексом», не «трахаются» и не «спят».

В перерывах между «этим» они вместе принимают душ и медленно ласкают тела друг друга, нежно растирая пену по коже, и в них в который раз пробуждается такое желание, которому оба не в силах противиться.

И уже с наступлением рассвета, когда Гермиона даже не просит, но Драко остаётся, ей в конце концов хватает смелости тихо признаться самой себе, проглотив ком в горле, что то, чем они занимаются, зовётся «любовью».

*

В апреле Гермиона уже честна с собой, хотя ей всё ещё не хватает сил быть честной с Драко до конца и быть честной с Джинни вообще, а та периодически кидает на неё многозначительные взгляды и с сожалением качает головой, поймав Гермиону на том, как та смотрит на Малфоя.

И она не знает, что делать. Она молчит о том, что они с Драко решили не применять заклятие, хотя не решили, что будет дальше, и от этого её съедает чувство вины. Гермиона смотрит на Джинни и вспоминает Рона, Гарри, всех тех, кто вряд ли ожидает от неё отношений с бывшим Пожирателем Смерти.