Телешоу «Научи меня любить» (СИ)

- Хочу, – кивнул подросток, – очень хочу, – проговорил он торопливо, уже укладываясь на диван и цепляясь за длинные хвосты, что отходили от накинутого на голову незнакомца капюшона.

- Другого я от тебя и не ожидал, – кивнул тип, нависая над податливой жертвой.

- И что же от меня требуется? – выдохнул парнишка, ощущая острое желание расстегнуть ширинку и освободить рвущееся наружу возбуждение.

- Всего лишь дать мне кое-что, – с этими словами незнакомец поймал протянутую к нему руку парня и начал медленно вылизывать его пальцы.

- Все, что угодно, – почти простонал Эйн, наблюдая, как длинный язык рисует на его ладони замысловатые рисунки.

- Рад слышать это, – кивнул незнакомец, внезапно отстраняясь от Эйна, стаскивая со спины рюкзак и извлекая из него тесак.

- Давай, дорогой, кушай больше! Вот огурчики! Картошечка! Котлетки еще будешь? – суетилась Стефани вокруг любимого сына, подкладывая в его тарелку все новые домашние кулинарные изыски.

- Ну, мам... – то и дело басил Эгон, стараясь притушить неуемную заботу женщины.

- Ешь, кому говорят! Ишь как исхудал-то в больнице! Кожа да кости! – причитала женщина.

- Стокилограммовые кожа да кости, – не преминул заметить Стэм, лениво грызя морковку.

- Ну, мам... – в отчаянье повторил парень уже в сотый раз за последний час, что он был вне больничных стен. Еда в него уже не лезла, но перечить озаботившейся родительнице хотелось едва ли, а потому Эгон стойко продолжал уничтожать все, что бы ему ни предложили, с завистью поглядывая на довольного жизнью Тараби, вальяжно изображающего из себя гурмана, который не позволяет себе съесть от блюда больше, чем пару ложек.

- Стефани, дорогая, – все же сжалившись над Йотом, вмешался-таки Стэм, вдоволь налюбовавшись на муки напарника. – Вы не спали всю ночь, если не целую неделю. Вашему организму требуется отдых. Эгон наконец дома. В кругу семьи. Поэтому идите-ка в постель и хорошенько выспитесь. Вы это заслужили, как никто другой. Я сам позабочусь об Эгоне, – пообещал блондин.

- Я не нуждаюсь в заботе, – буркнул Йот нервно. – Давно уже не ребенок, – продолжал он бормотать, но ни Стефани, ни, тем более, Тараби, его не слушали.

- Ох, Боже, Стэмми! – всплеснула женщина руками в ответ на предложение блондина. Тараби от уменьшительно-ласкательной версии собственного имени знатно перекосило, но он быстро взял себя в руки.

- Идите, – настойчиво повторил он, и женщина, кивнув, безропотно удалилась в свою комнату, перед этим обняв сына и расцеловав все его лицо.

- Ну, мам! – воскликнул Эгон ей уже в спину.

- Ведите себя хорошо, мальчики! – прощебетала она и вышла из кухни.

- А ты не мамкай. Жри, пока дают, – фыркнул Тараби, без аппетита ковыряясь вилкой в тарелке и превратив таким образом когда-то безупречное блюдо в бурду, больше походящую на месиво, которым кормили свиней. Благо, внимание Стефани было полностью сконцентрировано на Эгоне, и потому она не заметила столь возмутительного изуверства над приготовленной ею пищей.

- Я наелся, – тяжело выдохнул Эгон, откидываясь на спинку стула и хлопая себя по выразительно вздувшемуся животу.

- Ты съел всего пару окорочков, четыре картошины и тазик салата. Тебе что, четыре года? – фыркнул Тараби.

- Во-первых, прекрати считать, сколько и чего я съел. А во-вторых, какой четырехлетний ребенок сможет все это съесть?

- Маленький ублюдок, накачанный анаболиками? – не растерялся Стэм. – Ты ж жрешь за целую волчью стаю. Бьюсь об заклад, оголодай ты в нужной мере, сожрал бы и меня.

- Не сожрал бы, – нахмурился Йот. – Не люблю глодать кости.

- Кости? – встрепенулся Тараби. – Да ты видел, сколько мяса у меня на заднице?!

- Не приходилось, – бросил Эгон, заметно бледнея. Стэм же, запоздало осознав неловкость ситуации, поспешил вернуть разговор в первоначальное русло:

- Это как же надо спятить, чтобы потерять интерес к пище? – недоуменно воскликнул он.

- Ничего я не терял, просто наелся... И кто бы говорил об аппетите, ты вон вообще ничего не съел, только по тарелке размазал, – не преминул заметить и Эгон.

- Я не сторонник завтраков как таковых, а столь плотных – тем более. Господи, и кто только придумал выпускать психопатов на волю в шесть утра, а? В кои-то веки у меня выходной, и что я делаю вместо того, чтобы нежиться в своей кровати? Пытаюсь запихнуть в себя гуляш с макаронами, фрикадельки, пюре и… и что-то до жути похожее на дерьмо, – пожаловался он.

- Это фирменные пирожные мамы! – вспыхнул Эгон. – И тебя, между прочим, никто не просил встречать меня, – обиженно надулся он больше прежнего.

- Как же никто? А твоя мать?

- Мог бы ей отказать.

- Не уверен, что ей способен отказать хоть один живой мужчина на этой планете, – контратаковал Стэм.

- Прекрасно. Маме моей помог? Молодец. Теперь можешь спокойно идти домой отсыпаться, – раздраженно проговорил Эгон.

- Не могу, я же обещал твоей ма...

- Только из-за этого?! – наконец-то вышел из себя Йот, понимая, что именно этого Тараби и добивается, но все равно не способный держать себя в руках. – Ты только ради нее пришел встречать меня?

- Ну а ради кого ж еще, – невозмутимо пожал Стэм плечами. – Не ради же соседской кошки, боже мой.

- Я не какая-то там соседская кошка!

- Но очень на нее похож дикими повадками помоечника.

- А под помоями ты кого подразумеваешь? Себя?

Тараби офигевше уставился на напарника.

- Хрена себе дерзкий, – проговорил он, не скрывая удивления. – Не ожидал когда-нибудь услышать от тебя нечто подобное.

- Интересно, а что же ты, в таком случае, ожидал от меня услышать?

- Не знаю. Думал, снова будешь биться в истерике и признаваться мне в любви, как и вчера. Но признаю, язвительный Эгон мне нравится куда больше влюбленного, – заявил он, начиная с довольным видом уплетать содержимое тарелки. – Я рад, что ты пришел в себя!

- Моя раздражительность не отменяет того факта, что я по-прежнему люблю тебя, – сказал, как отрезал, Эгон, вызвав у успевшего набить рот Стэма гамму эмоций. Сперва парень выпучил глаза, затем, кажется, вскрикнул, заключительным аккордом стал кашель, оповестивший ближайшие кварталы о том, что блондин либо подавился, либо болеет тяжелой формой туберкулеза.

- Не за столом же! – взвыл Тараби, еле-еле отдышавшись.

- Не делай вид, будто это для тебя новость, – продолжил напирать Эгон.

- Для меня новость, что ты все еще не отошел от этого гребанного дурмана, – зло прорычал Стэм. – Держи свои бредни при себе. Любит он меня, как же. Все время друг друга ненавидели, а тут на тебе, воспылали светлыми чувствами!

- Я никогда не ненавидел тебя, – продолжал откровенничать Эгон. – Я всегда тобой восхищался, ведь в день, когда я впервые пришел в ГОР, именно ты стал человеком, который объяснил мне, насколько мне на самом деле повезло, что я попал в этот отдел. Быть может, ты сам не понимал, но я всегда замечал, как ты стараешься для окружающих. Как ты злил Ксин каждый раз, когда она предавалась унынию, как придумывал заковыристые ловушки для Маслоу после его очередного скандала с начальством, как ты забирал на себя негатив всего ГОР, ввязываясь абсолютно в каждую ссору и становясь единственным негодяем. Все это время ты делал нечто восхитительное, заставляя сосуществовать бок о бок абсолютно разных и по-разному скатившихся на дно жизни людей. Им бы давно перессориться и пооткусывать друг другу головы, вот только главной занозой в заднице остается Стэм Тараби, против которого все остальные волей-неволей и дружат.

- Не понимаю, о чем ты, – блондин помрачнел больше прежнего.

- Еще как понимаешь. Ты громоотвод ГОР, жертвуешь собой во благо всего отдела. Вот только не могу понять, ты делаешь это потому, что настолько любишь наш отдел, или потому, что так сильно ненавидишь себя?

- Я не знаю, где ты всего этого нахватался и почему пребывание в психушке повысило твой IQ на пару баллов, но меня это и не заботит. Я ухожу, – с этими словами Стэм поднялся из-за стола и уже было направился к двери, когда Эгон осторожно ухватил его за край рубашки.