Лабиринт памяти (СИ)

Её слова словно пощёчина.

— Ты мне противна, Грейнджер. Поверь, я бы тоже хотел забыть, что когда-то позволил себе ввязаться в это дерьмо, — выплёвывает он, и видит проблеск боли в глазах Гермионы.

— В таком случае, — отталкивает она его и слезает с парты. — Предлагаю прямо сейчас покончить с этим!

Они зло сверлят друг друга взглядами, тяжело дыша, а затем Драко делает то, что ожидает от себя меньше всего: он крепко прижимает её к себе и утыкается носом ей в волосы. Они стоят так какое-то время, не веря, что это происходит.

Но это происходит, и от безысходности Драко хочется кричать.

— После Рождества. Ты вернёшься с каникул, и тогда мы… попробуем прекратить, — горячо, почти зло шепчет он, ощущая, как каждое слово отдаётся болью.

— А если мы не сможем? — откликается Грейнджер, вцепившись в его рубашку.

Драко долго думает, прежде чем ответить. Он понимает, что, скорее всего, их желание никуда не денется, как понимает и то, что всё равно рано или поздно это придётся прекратить.

— Расскажи подробнее про заклинание, — наконец предлагает он, отступая назад, и видит тень благодарной улыбки на её губах.

***

Каникулы тянутся до ужаса медленно. У Драко нет абсолютно никакого желания возвращаться домой, а потому он проводит все дни в замке, в котором, кроме профессоров, практически никого не осталось.

Сейчас, когда ничто не отвлекает его от мрачных мыслей, те снова заполоняют голову, и лишь одно помогает не сойти с ума — воспоминания о Грейнджер.

Драко держится за эти образы, всплывающие в сознании, как за спасительный плот, и остро чувствует, как ему не хватает поцелуев, ласк — всего того, что он совсем недавно получал от неё. И поэтому в день, когда — он знает — Грейнджер вернётся в школу, он просыпается в шесть утра и не может заснуть, предвкушая миг, когда увидит её.

Конечно, он страшится, что она решила всё прекратить: ведь за эти дни, проведённые в заточении собственных мыслей, он понял, что сам, однозначно, не хочет от неё отказываться, как бы неправильно это ни было. Но, с другой стороны, он надеется, что тот Омут памяти, который они вместе создали, придаст ей смелости, поможет отпустить себя: ведь они в любой момент смогут всё забыть, стоит лишь направить палочки друг на друга и сказать нужные слова.

Драко приходит на завтрак первым, борясь с внутренним беспокойством, и каждый раз, когда кто-то входит в зал, цепляясь за лица учеников, всматриваясь в них, в надежде уловить знакомые черты.

Но всё тщетно.

Грейнджер не спускается на завтрак, не посещает обед и не появляется даже на ужине, хотя почти все школьники, вернувшиеся с каникул, сидят уже за обеденными столами. Драко уверен — Грейнджер в замке, она же должна была вернуться вместе с Уизли, а та уже вовсю воркует с Забини, стоя возле дверей Большого зала.

В какой-то шальной момент Драко даже хочется спросить у неё, где же Гермиона, но он вовремя себя останавливает, со злостью вылетает в коридор и едва не сталкивается с…

— Грейнджер, — выдыхает он, ошеломлённо уставившись на неё, ведь ещё никогда она не казалась ему столь красивой, как сейчас. Её волосы слегка припорошены снегом, на щеках играет лёгкий румянец, а губы чуть приоткрыты. По всей видимости, она только с улицы.

— Малфой, — наконец тихо произносит та, и в её глазах мелькает тень каких-то эмоций, едва не заставляющая Драко в этот же миг впиться в её рот в поцелуе на глазах у любопытствующих малолеток.

И поэтому он, не осознавая, что делает, крепко хватает её за запястье и тащит за собой, заставляя завернуть за угол. А когда они оказываются в безлюдном коридоре, уже не может сдерживаться и позволяет себе жадно приникнуть к её губам.

В эту секунду ему всё равно, что их могут увидеть, он просто не может насытиться этим поцелуем, а Грейнджер, которая с такой охотой отвечает на его безумный порыв, похоже, сама не горит желанием прекратить происходящее.

Драко не помнит, как они оказались в пустом классе, и не уверен, что им хватило сил прерваться, чтобы наложить заклятие на дверь, хотя Грейнджер вроде всё же использовала какие-то чары. Он чувствует, что у него дрожат руки, когда расстёгивает её зимнюю мантию, а затем и форменную блузку, покрывая поцелуями шею. Та часто дышит и стонет, откликаясь на его прикосновения к обнажённой груди, в то время как его рука уже движется по внутренней стороне бедра. Драко накрывает губами сосок и одновременно, стянув с Грейнджер колготки вместе с бельём, погружает в неё один палец. Кажется, с их губ срывается синхронный вздох, когда они понимают, насколько возбуждены происходящим.

Когда они понимают, что оба полностью готовы.

Драко слышит, как Грейнджер нетерпеливо расстёгивает его брюки, а следом уверенно обхватывает его плоть ладонью и слегка сжимает, вырывая у него хриплый стон. И в этот миг он, наверное, становится совершенно безумным, потому что резко опрокидывает Гермиону на парту и прижимает её руки к столешнице.

— Ты уверена? — рычит он, зная, что, если сейчас не остановится, уже не сможет остановиться: дни, проведённые без неё, почти довели его до ручки.

Грейнджер тяжело дышит и смотрит на него широко раскрытыми глазами, и Драко не может противиться желанию её поцеловать, потому что снова видит тот чёртов взгляд. Она отвечает на поцелуй, и едва заметно подаётся к нему бёдрами, и стонет в губы, чем заводит ещё больше, хотя Драко не думал, что это вообще возможно.

— Ответь сейчас же, пока не поздно! — почти кричит он, оторвавшись от неё.

— Да… уверена, — через несколько секунд отчаянно выдыхает Грейнджер, и он отпускает себя.

Драко смещается ниже и проводит языком вверх по внутренней поверхности бедра Гермионы, вырывая у той всхлип, а затем касается её губами. Он ласкает её то еле ощутимо, то усиливая движения и, похоже, находит правильный ритм, потому что у Грейнджер начинает прерываться дыхание и она стонет так, что Драко надеется — на класс наложено, помимо прочих, заклятие звукоизоляции. Его возбуждает её реакция, её запах и вкус, и, когда она в последний раз коротко вскрикивает, выгибаясь в спине, он почти стонет сам, чувствуя, как судороги сотрясают тело Грейнджер. Он ловит себя на мысли, что ещё никогда ни одна девушка не возбуждала его больше, чем та, что сейчас лежит перед ним, и тот факт, что она — Гермиона Грейнджер, грязнокровка, сосредоточение вбитых в его голову запретов, и пугает, и странно волнует его.

Драко не спеша поднимается, наблюдая, как Гермиона понемногу приходит в себя, и мягко притягивает ту за бёдра к краю стола. Он подходит к ней почти вплотную и замечает, как глаза Грейнджер слегка округляются и в них мелькает страх.

— Это немного больно… — неуверенно говорит Драко, вспоминая тот первый раз, когда он лишал девственности Пэнси несколько лет назад.

— Давай, — уверенно откликается Гермиона, и он делает небольшой толчок бёдрами, медленно продвигаясь вперёд и заглушая её вскрик поцелуем. Драко чувствует острую боль, когда входит почти до конца, ведь он ощущает, как Грейнджер наверняка до крови прокусывает его губу.

Он замирает в сомнении, глядя в искажённое болью лицо, но она еле заметно кивает, и он слегка подаётся назад, чтобы войти ещё раз, только ещё немного глубже. Драко начинает не торопясь двигаться, в то время как Гермиона тяжело дышит и впивается ногтями ему в спину, и от этого он едва сдерживается, чтобы не кончить. Он просто не может поверить своим глазам: то, о чём он так долго думал, представляя, тайно мечтая и ругая себя за это, происходит на самом деле. Вот она, Грейнджер — лежит под ним практически обнажённая, широко раскинув ноги, а он внутри, и это так восхитительно, охренительно, прекрасно, что на какой-то миг Драко забывает обо всём, отдаваясь ощущениям. Его приводит в чувство лишь её всхлип, и он, открыв глаза, понимает, что Грейнджер по-прежнему некомфортно. Тогда Драко, пристально смотря на неё, скользит пальцами к низу её живота и касается её так, что с губ Гермионы срывается стон. Он тут же чуть ускоряет движения бёдер, одновременно лаская Грейнджер, и с удовлетворением видит, как разглаживается напряжённая морщинка на её лбу, а к щекам приливает румянец.