Лабиринт памяти (СИ)

Гермиона надеется, что успеет, но боится, что нет, и это заставляет двигаться на грани возможного. И вот перед ней уже безлюдный коридор, по которому шёл Драко, и она знает: там, за поворотом, тупик. Она бежит, и ей даже мерещится, что она слышит стоны боли. В голове проносится целый ворох мыслей, в голове уже рождается образ Малфоя, истекающего кровью, и поэтому, когда Гермиона подлетает к повороту, она даже забывает, как дышать. Когда она заворачивает за угол и порывисто останавливается, она всё ещё этого не помнит. Глаза широко распахиваются, а чувство такое, что кто-то ударил под дых, когда Гермиона замечает… их.

— Ты всегда мне нравился, Драко, — доносится до неё сладострастный голос когтевранки, которую, кажется, зовут Мишель. У той расстёгнута рубашка, и Малфой покрывает нетерпеливыми поцелуями её шею, крепко прижимая к стене. Он стоит спиной к Гермионе, а потому не может её видеть, а девушка, бёдра которой он сейчас сжимает, комкая юбку, настолько увлечена своими ощущениями и пряжкой ремня Драко, что вряд ли способна заметить что-то ещё.

Гермиона не в силах сдвинуться с места: шок слишком велик, а потому она так же наблюдает, как руки Малфоя скользят по телу и затем сжимают грудь Мишель, вырывая у той стон, после чего заставляют её выгнуться навстречу его рту, когда Драко подтягивает вверх лифчик и накрывает губами сосок.

— Как же хорошо… — стонет Мишель, запрокинув голову и позволяя Малфою бесстыдно ласкать её, и Гермиона замечает в тусклом свете одинокого факела, что щёки той порозовели от возбуждения, а дыхание совсем сбилось с ритма. Мишель ещё бормочет себе что-то под нос, и в какой-то момент Малфой резко отстраняется.

— Заткнись, — раздражённо бросает он и грубо приникает к её губам, в то время как его пальцы торопливо помогают Мишель расстегнуть брюки, а через секунду он резким движением подхватывает её за бёдра, заставляя обвить его талию ногами, и быстро сажает на подоконник, вмиг оказавшись вполоборота к Гермионе.

А Гермиона, осознав, что её могут в любой момент увидеть, делает испуганный шаг назад и едва сдерживает вздох, боясь выдать себя, но по-прежнему не уходит.

Она не может себя заставить даже задуматься почему, когда Драко рывком стаскивает с Мишель бельё и пальцами проникает в неё, медленно двигаясь внутри.

Не может этого сделать и в момент, когда он начинает ласкать Мишель так, что та коротко всхлипывает и выгибается навстречу его умелым — однозначно, умелым — пальцам.

И, конечно, ничего не меняется, когда Драко спускает брюки до колен вместе с бельём, обнажая возбуждённую плоть.

Не меняется ничего, разве что Гермиона ясно понимает, что дышит так же часто, как и Мишель, что её щеки уже давно пылают, а где-то внизу живота разливается тугое, болезненное возбуждение, которое ровно настолько невыносимо, насколько унизительно. Эта мысль должна была привести Гермиону в чувство, и, возможно, так бы и было, если бы она не увидела, как Драко, грубо подтянув Мишель к краю подоконника, жёстко входит в неё до конца. И, когда с губ той срывается громкий стон, Гермиона едва не стонет сама. Она невольно сжимает ноги и опирается на стену, наблюдая, как быстро и резко двигаются напряжённые бёдра Малфоя, как Мишель даже не пытается стонать тише, как они отдаются друг другу в стенах школы, где Гермиона и подумать не смела, что могут происходить по ночам такие вещи.

И сейчас, когда она становится невольным свидетелем самой откровенной сцены, которую ей когда-либо удавалось видеть, когда смотрит на содрогающееся в экстазе тело Мишель и слушает удовлетворённые вздохи, Гермионе до омерзения хочется оказаться на её месте.

Эта мысль по-настоящему ужасает и одновременно отдаётся такой мощной, новой волной возбуждения, что Гермиона уже не способна сдержать тихий стон. А в следующую секунду происходит самое жуткое: Малфой оборачивается, и они с Гермионой встречаются взглядами. Это моментально выводит ту из оцепенения, и она, сорвавшись с места, бежит прочь.

Она бежит, и стыд заставляет её тело гореть.

Она бежит и понимает, что её тело горит не только из-за стыда, и осознание этого приносит унижение.

Гермиона на ходу смахивает слёзы, ощущая себя последним ничтожеством, когда бежит и понимает: она не в силах успокоить пульсирующее чувство внизу живота, потому что не в силах забыть тёмный, обжигающий взгляд серых глаз человека, которого она должна ненавидеть, но уже не может.

Которого она не должна хотеть, но теперь хочет.

***

На первый урок она приходит невыспавшаяся и однозначно разбитая. Воспоминания об увиденном ночью по-прежнему заставляют сгорать от стыда, но, когда она видит Драко, беззаботно разговаривающего с Блейзом, ей кажется, что лицо становится цветом с зародыш мандрагоры.

— Ты чего? — толкает её в бок Джинни, и Гермиона осознаёт, что уже довольно долго стоит в дверном проёме, уставившись на Малфоя и мешая остальным ученикам пройти в кабинет.

Именно в этот момент Драко не спеша оборачивается, и их взгляды пересекаются. В его глазах мелькает тень каких-то эмоций, но прежде чем Гермиона успевает разобрать каких, она решительн отворачивается и, нахмурившись, идёт к своей парте.

На трансфигурации МакГонагалл говорит про общую работу, которую ученики должны будут выполнить парами, но у Гермионы не получается сосредоточиться и полностью вникнуть в смысл её слов. Она пытается себя успокоить размышлениями о том, что, возможно, Малфой её и не видел вовсе, ведь она стояла в темноте узкого коридора. А ещё убеждает себя, что те пугающие ощущения, которые она испытала, являются результатом глубочайшего изумления: мало ли как способно отреагировать тело в таких обстоятельствах? И даже если её в какой-то миг… взволновало увиденное, то точно не из-за того, что она захотела Малфоя. Нет, причина, определённо, в другом. Но вот в чём?

Гермиона ищет ответ на этот вопрос, когда до неё доносится весьма резкий голос Минервы:

— Мисс Грейнджер, вы меня услышали?

Встрепенувшись, Гермиона понимает, что на самом деле совершенно ничего не слышала, но признаться, что она невнимательна на уроке, выше её сил.

— Конечно, профессор, — врёт Гермиона, кажется, впервые за долгие месяцы.

— В таком случае, будьте добры, пересядьте к мистеру Малфою. Сейчас вам будет необходимо подготовиться к совместной работе, о которой я говорила в начале урока.

Минерва смотрит пристально, наверное, даже многозначительно, и Гермиона в ужасе от того, что ей действительно придётся провести в обществе Малфоя целый урок. Причём придётся это делать регулярно, если она правильно уловила условия задания.

«Пожалуйста, продолжайте присматривать за ним, мисс Грейнджер. Вскоре вам будет легче это делать», — вспоминает Гермиона слова МакГонагалл, и лишь сейчас осознаёт, что именно та имела в виду во время вчерашнего разговора: возможность «присматривать» за Малфоем, терпя его общество до Рождества. Как бы ни думала профессор, Гермионе от этого вряд ли станет «легче», если уже однозначно стало сложнее.

И поэтому какое-то время она ошеломлённо глядит на МакГонагалл, а потом, чувствуя, что пауза затянулась, отводит глаза и, собрав вещи, делает ровно девять шагов до парты, за которой сидят Малфой с Забини. Блейз уступает ей место и нехотя идёт к Джинни, и Гермиона предполагает, что сейчас услышит от Малфоя всё, что тот думает по поводу её ночных наблюдений.

Она даже внутренне сжимается и почти готова дать отпор, но взглянуть на него всё же выше её сил.

К счастью, первые десять минут Драко молчит, а Гермиона смотрит прямо на профессора МакГонагалл, упрямо заставляя себя выглядеть спокойной, хотя ощущает, как внутри неистовствуют эмоции, словно собравшись на шабаш в Хэллоуин. Но всё-таки ей удаётся сосредоточиться на словах Минервы, и несколько минут Гермиона старается даже не дышать, потому что знает, что с мельчайшим её движением момент будет разрушен и воспоминания опять задушат её.

Но всё меняется в миг, когда Минерва даёт им задание на урок и все приступают к работе.