Телешоу «Научи меня любить» (СИ)

- Йот, ты ёбнулся!

- Нет, я серьезно!

- Какой, нахуй, «любишь», прекрати пороть горячку и отцепись от моих ног!

- Стэм, пожалуйста, прости меня! – простонал Эгон, утыкаясь носом прямо в пах Тараби.

- Всё, пиздец, – выдохнул полицейский, понимая, что у него не осталось энергии сопротивляться. Жгучая боль в животе вытянула из него последние силы. Поэтому вместо того, чтобы оттолкнуть от себя молодого сотрудника ГОР, парень сполз по двери на пол, оказавшись не в самом выгодном положении. Теперь Эгон, продолжавший стоять на коленях, нависал над восседающим на заднице Стэмом.

- Прости меня. Прости. Правда, прости…

- Да хорош уже, – лишь отмахнулся Стэм, мысленно чертыхаясь.

Как бы он ни хотел оттолкнуть Эгона, сколько бы гадостей ни желал наговорить здесь и сейчас, только бы парень к нему больше не подходил, сделать всего этого он почему-то не мог. Язык не слушался, тело обессилело. Ему оставалось наблюдать заплаканное лицо влюбленного ребенка, заключенного во взрослое тело.

- Эгон, – наконец нашел в себе силы вновь заговорить Стэм. – Ты сейчас вообще соображаешь, что говоришь?

- Соображаю, – всхлипнул двухметровый мускулистый парень.

- То есть, ты на полном серьезе хочешь бегать со мной на свиданки, ходить по улице за ручку?

- Да, хочу.

- Трахаться?

Эгон аж воздухом подавился. Истерика его моментально прекратилась, сменившись жгучим смущением. Тараби знал толк в успокаивании людей.

- Я… Я не думал об этом.

- Вот видишь!

- …Но теперь… – Эгон поднял на Стэма глаза с таким видом, будто увидел его впервые.

- Так, мне не нравится этот взгляд, – нахмурился Стэм, чувствуя, что, кажется, самостоятельно вырыл себе могилу.

- Стэм, я… – Эгон подался вперед.

- Только тронь меня, и я убью тебя не задумываясь, – предупредил Тараби, ощущая, как страшные воспоминания будто ледяная волна обрушиваются на его и без того уставший и вымотанный организм. Боль в животе лишь усилилась. Перед глазами все поплыло. Во рту появился металлический привкус крови.

«Ну и что ты сейчас сделаешь, Стэм, а? Ты опять ни на что не способен, придурок».

Но Йот не полез к Тараби с поцелуями, тем более не притронулся к его штанам. Он лишь обнял парня, упершись лбом тому в солнечное сплетение.

- Единственное, чего я действительно хочу, чтобы ты жил. И всегда был рядом.

- Я и так рядом, придурок.

- Найтарусс Макк, можете ли вы поделиться с телезрителями тем, что вы сейчас чувствуете?

- Верны ли слухи, что ваша мать последние несколько лет находилась в психиатрической больнице?

- Ваша мать умерла вместо вас?!

- Ответьте, вы же хотели забрать мать домой? Зачем, ведь она была тяжело больна! Вы такой заботливый сын или просто желали ей смерти?!

Оглушительные вскрики, выбивающие из колеи вопросы, яркие вспышки фотоаппаратов и непрекращающееся раздражающее жужжание, которое издавали автоматические камеры, вызывало лишь тошноту и панику. Но Найт продолжал сохранять видимое спокойствие. Не люди, но стаи гнилого воронья цеплялись за его руки и плечи, тыкали ему в лицо микрофонами и диктофонами, обвиняли во всех смертных грехах и называли ТехноБогом, сошедшим с небес на землю. Обвиняли его, восхищались им, провоцировали его, поддерживали его, терзали его. Но Найт продолжал продвигаться к машине сквозь плотную стену настойчивых репортеров, желающих заполучить сочный материал.

- Говорят, вы спали со своей матерью, – внезапно раздался вопрос, который перекрыл все остальные. Нет, он не был произнесен громче других, не был выделен интонацией, но отчего-то Найт вздрогнул и остановился. – Более того, говорят, ваша мать родила от вас. Дитя инцеста.

Брюнет развернулся на сто восемьдесят градусов и вперил взгляд в десятки раскрасневшихся от натуги лиц. Вопросы посыпались с новой силой, вспышки участились.

- Кто это сказал? – проговорил Макк с напряжением. – Кто задал этот вопрос?! Говорите! Немедленно! – голос его дрогнул.

- Не обращай внимания, – вместо ответа последовал уже знакомый голос.

- Нет, я хочу знать!

- Найт, идем, – хозяин голоса схватил парня за локоть и, несмотря на репортерскую баррикаду, потащил его в сторону машины.

- Ты-то здесь что делаешь? – проворчал Макк, когда они вместе с Дэем расположились на передних сидениях его автомобиля.

- Мне показалось, что тебе понадобится поддержка, – пожал полицейский плечами.

- Верно мыслишь, тебе Показалось. А теперь выметайся, – грубо отреагировал Найт.

- Ты в состоянии вести машину? – совсем не обиделся Бренди.

- В состоянии.

- Тогда поехали.

- Я сказал, выметайся!

- А я сказал «поехали», – оба уставились друг на друга, пару минут поиграли в гляделки, пока брюнет, наконец, не сдался и не завел машину.

- Как знаешь. Ты мне не нужен, – выдохнул брюнет, выруливая с территории кладбища.

- Это мы еще посмотрим, – лишь усмехнулся рыжий.

Шут стоял в самой гуще событий, в толпе репортёров. Едва ли кто-то признал в нем всем известного маньяка. Строгий костюм, светло-рыжие, прилизанные к голове, коротко остриженные волосы, микрофон в руках и ослепительная улыбка на ничем не примечательном лице превратили его в отличную имитацию среднестатистического журналиста. Но лишь машина Найтарусса Макка скрылась за поворотом, Шут, в отличие от других репортёров, ринулся не к машине, чтобы последовать за телезвездой. Развернувшись, он зашагал в сторону кладбища, желая отдать дань своей последней жертве, а также нанести визит первой.

Ни любопытные репортеры, ни сотрудники ГОР, ни даже Анжело и Мартин, что все еще слезали с дерева, не обратили на Шута никакого внимания.

- Шута всегда замечают слишком поздно, да.

====== Глава 41. Ты будешь первым ======

Время близилось к полуночи, и Майбург, вопреки страшным событиям, будоражащим город, преображался и выглядел интригующе для подростков, жаждущих приключений; пленительным для охотниц, желающих подцепить богатого красавчика; умиротворяющим для одиночек, которые, покормив домашнего питомца, спешили в бар, чтобы побыть в одиночестве в самой гуще событий и пропустить пару стаканчиков горячительного, прислушиваясь к чужим разговорам. Ленты Мёбиуса, окружавшие городские «этажи», все еще были закрыты, раскачиваясь под сильными порывами ветра, и верхушки их таяли в пушистых грозовых облаках. Подсвеченные электричеством тучи то здесь, то там приобретали мягкие оранжевые оттенки. Украдкой сверкающие в них молнии вызывали у невольных зрителей возгласы восхищения и трепета. Все бары, кафе, элитные рестораны и замшелые забегаловки ломились от посетителей, так как люди сегодня дома оставаться не желали. Ими двигала вполне людская потребность. Потребность в сплетнях и перемывании чужих косточек. Им хотелось обсуждать жизнь Найтарусса Макка, в то время как герой главной темы городских пересудов стоял на балконе своей квартиры, меланхолично взирал на творящееся в Майбурге оживление сверху вниз и нервно курил, позабыв о никотиновых жвачках и других методах, с помощью которых он так усиленно пытался бросить курить прошлые несколько лет.

- Не думаю, что тусоваться на открытой местности – лучшая идея, – заметил Дэй, выходя на балкон к брюнету, вставая рядом, опасно перегибаясь через перила и вглядываясь вниз.

- Плевать… – выдохнул Найт очередное облако сигаретного дыма.

- Ты ведь понимаешь, что репортеры от тебя так просто не отстанут. Они стерегут тебя у дверей, наверняка прильнули к ней и пытаются расслышать, о чем мы с тобой говорим в эту самую минуту.

- Плевать.

- А некоторые из них даже догадались снять комнаты в гостинице, что напротив твоей квартиры. Если присмотришься, ты увидишь блики камер в темных окнах. Вон, сам глянь, – кивнул Дэй, тыкая пальцем в сторону противоположного высотного здания.

- Я сказал, что мне плевать, – раздраженно бросил Найт.

- У меня складывается иное впечатление, – нахмурился детектив.