Нашествие гениев (СИ)

Н-да. Зашибись. Картина Репина «Приплыли». Оказывается, Ионов и не прекращал за Маней следить. Хотя, учитывая их «кровные узы» и его собственный уровень шизухи и каши в голове, неудивительно. Но вот то, что он Киру «с пути истинного» сбил, раздражает. Хотя кто кого сбил — еще вопрос: оба манипуляторы, оба свою цель преследовали. Позлить, что ли, Лайтика? Как Манин родич говорил: «Тебя укусили — укуси в ответ». Или пусть тешит себя иллюзией своего выигрыша?

— Что, и не раскаиваешься в том, что чуть невиновных не убил? — грустно спросила я Ягами. Ну, блин, может, он хоть сейчас вспомнит о совести?

— Невиновных? — вскинул бровь он. — Мэтт — мафиози, твоя подружка — убийца, кто здесь невиновен?

— А тот мужик, которого ты чуть не кокнул в доме под снос? — возмутилась я, проигнорировав слова маньячелло о Маше. Ведь формально-то он прав, а спорить о том, можно ли убивать в качестве самообороны, не охота…

— Это была необходимая жертва ради лучшего будущего, — флегматично заявил этот шизик. Н-да. Вот это всегда было единственным, с чем я не была согласна. Двенадцать агентов ФБР, Мисора Наоми… Невиновные, которых он убивал, — вот чего я понять не могла. Хотя не зря же его «Кира» прозвали, от слова «Киллер». Убивает без разбору, главное, его цель. Печалька… А он еще бухтел, что ему кликуха не подходит. Еще как подходит! Бесит…

— Знаешь, Кира, — ехидно заявила я, — а ведь ты все же с самого начала проиграл. Потому что не ты один идешь по трупикам к своей цели, но и этот псих, Ионов. Вы друг друга стоите. Только ты бумажки из загробного мира так и не получил и даже никого из преступников кокнуть не успел, а вот он своей цели достиг. Потому что он с самого начала не хотел убивать Маню, да и отдавать тебе бумагу тоже, потому он и настоял на вмешательстве Смертина, длинном-предлинном монологе, тратящем драгоценное время, и на месте действия — чтоб L врубился, где вас искать. Он тебя подставил еще до того, как ты начал свою игру, Кира.

Пока я говорила, с Ягами происходило нечто странное. Метаморфоза на метаморфозе прямо. Сначала он побледнел, потом аж позеленел, а потом побагровел и с такой злостью на меня уставился, что, будь я капельку потрусливее, ну, или не будь на нем наручников, сбежала бы куда подальше. Но «наша милиция нас бережет — сначала посадит, потом стережет», как говорится. Ягами был в наручниках, и мне мгновенный камикорос от рук несостоявшегося Бога Нового Мира не грозил.

— Что, неприятно, когда предают компаньоны, а, Ягами? — продолжала я. — Больно? Обидно? Злость берет? А знаешь, не сходи ты с ума по власти, никто бы тебя не предал, и был бы ты простым дизайнером, жил в моей хатке, кормила бы тебя Маня пирожками, нашел бы друзей по интересам и жил себе спокойно. И не было бы ни больно, ни обидно, и зло бы не брало. И ощущения абсолютной беспомощности и собственного идиотизма и доверчивости тоже бы не было, равно как и мысли: «Все предают, не стоит никому верить».

— Это попытка наставить меня на путь истинный? — фыркнул Кира, тут же приходя в норму. — Так мне это не нужно. Потому как у нас разные понятия об истине, равно как и разные пути. Я умею проигрывать. Так же, как и побеждать. И в твоем сочувствии, равно как и в злорадстве, не нуждаюсь.

Лайт-сама отвернулся от недостойной его сиятельного взора косплейщицы, и я пожала плечами. Что и впрямь в нем можно уважать, так это его гордость. Она частенько в гордыню перетекает, конечно, но вот когда этого не происходит, его реально можно уважать, потому как гордость — очень хорошее качество.

— Да я и не злорадствую, — тяжко вздохнула я и встала, подняв с пола кружку. — Я тебя и твои идеалы всегда уважала и только одного понять не могла: как ты мог убивать невиновных и предавать друзей? Миса же тебя любила, готова ради тебя была на все. А ты ее подставлял под смерть, заставлял выкупать у Рэм глаза шинигами, уменьшая срок своей жизни, да и отца перед смертью только об одном просил — убить Кэля. Никто же не говорит, что ты его обожать должен был, но ты его предал, потому как заставил сократить срок своей жизни и вписать имена в Тетрадь, а значит, попросту лишил его возможности попасть в Ад или Рай. Ты его шинигами сделал. Ты всех предаешь, Лайт, и этого я не понимаю. И не пойму. Ладно, покеда. Захочешь есть — позови, покормлю. Потому как тебе все равно загнуться никто не даст — через зонд накормят. Мы не убийцы и не предаем даже врагов, так что ты у нас тут голодной смертью не скопытишься.

Я пошлепала на кухню, оставив этого пафосного гада одного. Пущай думу думает, хотя вряд ли до чего-то додумается, это ж Кира, у него моральные устои как у Чезаре Борджиа, типа «я радею за справедливость, а моя собственная морально-нравственная составляющая вас касаться не должна — вам-то я несу свет и истину в проповедях своих». Шмякнув тарелку на стол, я покачала головой и поплелась домой. Настроение было на нуле, не хотелось абсолютно ничего. Даже язвить. Да, Ягами мне уже не нравится, но это не отменяет того факта, что когда-то он мне все же был симпатичен, и понимать, что я в нем так ошибалась, больно.

На пороге меня нагнал Бейонд и тихо спросил:

— Хочешь побыть одна?

Вот что меня в нем поражает — его понятливость. Мы с ним всегда «на одной волне», и он умеет не навязываться.

— Если можно, — пробормотала я. Мой няшка маньячной наружности кивнул и умотал в свою комнату, она же моя гостиная, а я пошла к себе: валяться на кровати, плевать в потолок, образно выражаясь, и размышлять на тему: «С фига ли я такая идиотка?» Хотя вопрос-то риторический…

Конец POV Юли.

Комментарий к 39) «В этой жизни всё бывает: и жук мычит, и бык летает»... Примечание Автора (важное): в меня кинули тапок «ты написала бред». Во избежание подобного поясню: это не бред с точки зрения психологии. Вспомним Стокгольмский синдром. Люди, находящиеся в плену, начинали любить и защищать захватчиков, поскольку те хорошо к ним относились. Все это время отношения Ионова и Маши были двоякими. Она его ненавидела, но ценила. «Ave Caesar» — вам ни о чем не говорит? И то, что он ее все это время защищал абсолютно ото всего, она прекрасно понимала, потому и ценила его. Потому и появлялись эти «странные» моменты после боя. После сильного напряжения приходит психофизическое расслабление, и человек высказывает то, что на душе, не контролируя эмоции разумом. Так что полностью честна с собой она была как раз тогда, когда защищала Ионова от Юли. Остальное — крик разума, говоривший: «Он зло, ты обязана его ненавидеть». Вот только когда необходимость ненавидеть исчезла, вышли на свет настоящие чувства. Уж простите, что Автор так накрутил, но он любит психологию, а тема подобных отношений его всегда волновала. Ионов был единственным, кто защищал Машу, и потому она воспринимала его как друга, позиционируя как врага. Банально, но факт: в жизни проявления вариаций Стокгольмского синдрома и схожих с ним — не редкость. Не буду вдаваться в детали, но поведение Марии как раз обосновано. И Ионова понять тоже можно, вспомнив внешний вид Ватсона и его собственную судьбу. Всем спасибо, что продолжаете читать, надеюсь, Автор пояснил достаточно подробно)

====== 40) «Гроза уже близко» ======

На следующее утро я встала бодрая, свежая, и, что самое главное, мне не снились кошмары! Счастье-то какое, дожила: не поливаю простыню потом и не травмирую психику и слух глюказоидного детектива своими полуночными воплями. Живем! И даем жить другим.

Поприветствовав L, я пошлепала в душ, а затем решила испечь пироги — хотелось порадовать анимулек. Все равно, похоже, мне не нужно уже становиться кибергением, ну, или Биллом Гейтсом, так что я могу первую половину дня спокойно «профуфукать»… Было восемь утра, значит, мафия уже утекла на работу, и я со спокойной совестью начала замешивать творожное тесто. Вскоре ко мне приполз мой панд и вопросил:

— Ты понимаешь, что должна научиться плавать?

— Понимаю, — тяжко вздохнула я. — Все вопросы к Майлу. Прости, но вряд ли кто-то другой сможет научить меня не бояться воды. Юля как-то попыталась, но не особо получилось. Я смогла перестать бояться плескаться у берега, но не больше. Так что только на Майла надежда.