Грим (СИ)

Кошмары находили отражение в ее картинах.

Согласно назначению лечащего врача с 16:00 до 17:00 Гермиона вместе с большинством пациентов на ее этаже посещала арт-терапию. Практически каждый психически больной (независимо от своего возраста) участвовал в арт-терапевтической работе, которая не требовала каких-либо способностей к изобразительной деятельности или художественных навыков. Одни рисовали кистью, другие размазывали краски на холсте пальцами, третьи использовали вместо холста собственную одежду и тело. Но все они были одинаково увлечены процессом, и печать безумства на их лицах становилась менее яркой.

В один из таких сеансов приобщения к искусству Гермиона выводила на холсте багрово-черную мазанину из силуэтов корчащихся от боли, когда услышала тихий вопрос:

– Ты расскажешь, что случилось дальше?

От неожиданности Гермиона выронила кисть. Обернувшись, она увидела рыжеволосую девушку лет семнадцати с ладонями, измазанными в оранжевой и фиолетовой краске.

– Дальше?

– После того, как Гарри выпил зелье «Феликс и Фелицис»?

– Кто ты? Откуда ты знаешь?

– Ты обещала, что расскажешь! – обиженно протянула рыжеволосая девушка. – Ты такая гадкая.

– Расскажу, успокойся, – прошипела Гермиона, увидев, что медсестра внимательно следит за их разговором. – Я просто давно тебя не видела, думала, ты больше не хочешь слушать мои истории.

– Хочу, конечно! – испуганно пробормотала рыжеволосая. – Мы же в одной связке. Ты обещала, когда сбежишь и добудешь палочку, то заберешь меня отсюда. Я же тоже из волшебного мира.

– Да? – сдавленно охнула Гермиона.

– Поэтому меня не было, когда настает полнолуние, они запирают меня в подвале, чтобы никто не видел, как я перекидываюсь. Я сильно поранила себя в прошлый раз, когда бросалась на прутья клетки.

– Мерзавцы!

– Так ты расскажешь? Ведь мы еще долго не увидимся, и я от любопытства с ума сойду по-настоящему.

– Почему долго не увидимся?

– Так Алекс вышел из отпуска, – она ткнула испачканным указательным пальцем в медбрата, которого Гермиона раньше не видела. – Ты сказала, что когда он в следующий раз посетит тебя, то поможет с побегом.

– Почему он мне поможет?

– Он приходит к тебе по ночам. Ты говорила, что с каждым разом он все больше теряет бдительность, остается почти до самого утра.

В ушах Гермионы зашумело, а к горлу подкатила тошнота. Вцепившись в мольберт, она считала про себя, чтобы успокоить рвущееся из груди сердце.

– Время вышло! – объявила медсестра.

В оцепенении Гермиона позволила санитарам проводить себя до мольберта.

– Я буду ждать тебя! – крикнула напоследок рыжеволосая.

Время до вечернего обхода Гермиону колотило. Она судорожно пытался найти средство защиты и не находила. На собственную физическую силу было глупо надеяться. Ей не справиться со здоровым молодым мужчиной без волшебной палочки, не избежать изнасилования. Она просто не сможет сама лечь под него ради призрачного побега. Остатки здравого ума подсказывали ей, что санитару меньше всего надо было устраивать побег своей «подстилке».

Алекс пришел, когда по внутренним часам было за полночь.

– Гермиона, – тихо позвал он, слепо вглядываясь в темноту комнаты. – Я все равно тебя поймаю. Ах, вот ты где.

Гермиона отступала от него, пока не уперлась спиной в железный умывальник, вкрученный в стену. Алекс мгновенно оказался рядом. От ужаса и отвращения она не могла выдавить ни слова, когда его руки блуждали по ее телу, нетерпеливо сжимали грудь и ягодицы, а жаркое дыхание опаляло нежную кожу шеи.

– Я скучал.

– Я тоже, – произнесла Гермиона и, собрав силы, врезала Алексу между ног.

– СУКА! – простонал санитар, сжимаясь в три погибели.

Не дожидаясь, пока Алекс придет в себя, Гермиона схватила его за голову и ударила по железному умывальнику. А затем еще раз и еще. Стоны мгновенно прекратились, а ладони Гермионы испачкала теплая жидкость.

«Я убила его».

Ни жалости, ни страха.

Эйфория, облегчение.

В халате санитара она нашла связку ключей, среди которых один отпирал ее собственную палату, несколько банкнот, которые она не глядя сунула в карман.

Гермиона в темноте кралась по коридору к лестнице, ведущей к свободе. И неслыханная удача, на столе приемного поста, пустого в ночное время, лежала куча грязной медицинской формы и чье-то пальто. Оно было на несколько размеров больше, но Гермионе было откровенно все равно. Она накинула пальто сверху застегнутого по самое горло медицинского халата. Больничные тапочки заменить было нечем.

Незамеченной она выбралась из отделения и не спеша зашагала по дорожке к воротам, которые так манили на каждой прогулке в сопровождении медперсонала. Сторож, дежуривший на выходе, увидев ее, быстро пробежал глазами по ее форме и спросил:

– И куда вы собрались, бросив дежурство?

– За сигаретами, – произнесла Гермиона, вспомнив подслушанный разговор медсестер о круглосуточном магазине, находящемся недалеко от автобусной остановки. – Курить хочу аж трусит, уколы ставить тяжело.

– Эх вы, еще в медицине работаете и курите. Мне захватите пачку Голда, и никто не узнает, что вы гуляете в рабочее время.

– Договорились.

На негнущихся ногах и с громко бьющимся сердцем Гермиона вышла за ворота.

«Это еще не конец. Необходимо убраться подальше от клиники».

Автобусы не ходили в столь позднее время, а ждать его на остановке до утра было глупо. Ловить ночью попутную машину возле психбольницы представлялось весьма рискованно. Гермиона решила идти вдоль дороги, подальше от ненавистной больницы, в надежде выйти к месту, где одинокая девушка, ожидающая утреннего автобуса, не казалось подозрительной.

Несколько раз Гермиона срывалась на бег, чтобы согреться. Психиатрическая клиника предсказуемо находилась вдали от оживленных улиц и районов, по дороге пока не проехал ни один автомобиль. Гермиону колотило от страха, в каждом шорохе ей слышалась угроза, а в свете яркой полной луны чудилась насмешка.

Увидев указатель, Гермиона поспешила свернуть на Эрсби драйв. Название улицы всколыхнуло память, и Гермиона вспомнила, что на этой улице была стоматологическая клиника, которую так хвалила соседка ее родителей Мадж, ссылаясь на ощутимо более низкие цены, чем у Грейнджеров.

К рассвету Гермиона добралась до заветной автобусной остановки. Она устала, ее колотило от холода и усталости. Усилием воли Гермиона заставляла себя бодрствовать, раз за разом пересчитывая банкноты, украденные из кармана убитого ею санитара.

Сейчас, когда схлынул адреналин, ей становилось не по себе от мысли, что она лишила человека жизни.

«Он этого заслужил», – сказала себе Гермиона. Она не ощущала вины.

Первый автобус пришел в шесть утра. Вместе с Гермионой в него сели еще несколько маглов, явно спешащих на работу. Подходя к остановке, они оглядывали Гермиону коротким взглядом, будто удивляясь незнакомке в их районе, где все друг друга знали, и мгновенно забывали про нее. Гермиона нисколько не оскорбилась их пренебрежением, втайне радуясь, что длинное пальто скрывает ее больничные тапочки.

К одиннадцати часам, совершив две пересадки на автобусе и одну на метро, она добралась до Леденгольского рынка, где между книжным магазином и магазином компакт-дисков скрывался паб «Дырявый котел». Предвкушая встречу с волшебным миром, Гермиона едва не плакала от счастья, что скоро весь ужас закончится.

«Еще один поворот и я буду дома!».

Стена книжного магазина была стеной и магазина компакт-дисков, возле которого собралась толпа детей, глазеющих на товар через витрину. И сколько бы не скользил взгляд между ними, Гермиона не видела невзрачный бар с обшарпанной дверью, которую старый Том забывал смазывать, отчего она натужно гудела при сильном ветре.

В отчаянии Гермиона закричала и в отчаянии била руками стену, где должен был начинаться проход в волшебный мир. Она не замечала боли в костяшках пальцев, сбитых в кровь кулаках, пока в ее разум не проник знакомый голос: