Запечатление (СИ)

Трансцендентность единична – вот что знал Макмайер, то есть высокородный мог обладать незаурядным цветом либо волос, либо глаз, но Люциус Нойманн… Коул резко опустил глаза, понимая, что он не способен выдержать прямой взгляд омеги более секунды. Да, Люциус Нойманн был битрансцендентом – только так Макмайер смог определить то, о чем никогда не знал, и которое, в принципе, считалось невозможным, по крайне мере, в системе дал-эйрин.

- Люциус… – начал альфа и запнулся, понимая, что он не может обратиться к высокородному не только на “ты”, но и по имени, но ведь, с официальной точки зрения, перед ним сейчас не высокородный, а омега Осозе, который сожительствовал с другим омегой и поэтому подпадал под категорию неблагонадежного.

Возможно, это тоже часть проверки, ведь, если он, и правда, должен стать цепным псом этого высокородного, ему нужно уметь не только правильно расценивать ситуацию, но и играть по правилам этого человека, который, похоже, в данный момент хочет скрываться под личиной отвергнутого члена общества, маскируясь под омегу с М-уровнем редукции. Значит, если это так, ему стоит подыграть Нойманну, дабы доказать свою надежность, более того, не поддаться инстинктам, продемонстрировав свою сдержанность и благоразумность, ведь, если его, и правда, выберут в услужение высокородному, ему придется постоянно усмирять свои альфьи инстинкты, особенно, когда этот омега потечет.

- Люциус, в этом году вам исполнится двадцать пять, поэтому, как омега Осозе, вы должны, - Коул посмотрел на дату рождения брюнета, подсчитывая в уме предполагаемые сроки, - хотя бы понести до осени, - пришлось окольцевать свою сущность ментальными витками, сдерживая её внутри, и эти порывы были непонятны альфе, ведь его разум был практически ясен, но тело и биополе не подконтрольно ему.

Сущность рвалась и вырывалась, медленно, но все-таки перебирая на себя контроль над его биополем, витки которого уже сейчас покорно стелились вокруг него, намереваясь, но все ещё опасаясь, потянуться к источнику более могучей ментальной силы. Раскаленная лава текла по венам, вызывая дрожь возбуждения во всем теле, от которой уже сводило его естество. Пришлось тоже закинуть ногу на ногу, слегка поморщившись – узел у основания члена пульсировал, посылая по телу первые волны томного гона, но Макмайер все ещё контролировал себя, уцепившись за мысль, что он просто не имеет права выйти из этого испытания для сущности и плоти безвозвратно проигравшим.

- Ох, инспектор, не напоминайте, - омега картинно закатил глаза, облокотившись о спинку дивана и подперев голову рукой, а Макмайеру оставалось только до скрежета стиснуть зубы, дабы его очередной выдох не выдал всю ту бурю эмоций, которую у него вызвал этот невинный взгляд.

Люциус был соблазнительным. Нет, этот омега очаровывал единым взмахом ресниц, что уж говорить о столь томном, раздосадованном вздохе, который явно не сочетался с загадочным пламенем огня в глубине его глаз. Нойманн его провоцировал, проверял его стойкость – это Коул понимал, ведь он – альфа, он – слабая особь, он – всего лишь муравей в огромном муравейнике под названием дал-эйрин, как понимал и то, что это испытание будет трудным. Да, чертовски трудным, учитывая то, что уже сейчас каждая клеточка его тела и сущности пульсировала желанием и страстью.

- Вы отметаете свой Долг, Люциус? – слегка прищурившись, пытаясь придать своему дрожащему голосу твердости и выразительности, спросил Макмайер, предполагая, что не может быть все так, как есть.

Высокородных ничем не обременяли и не обязывали, они были вольны в выборе партнеров и не зависели от запечатления, так что ситуация, сложившаяся вокруг Люциуса Нойманна, была более чем странной, и альфа никак не мог понять, что могло толкнуть высокородного, особь, которой были доступны все пути и блага, на связь с омегой с R-уровнем редукции, более того, на добровольное заключение в Осозе, которое вешало на него не только ярлыки, но и обязанности.

- Ну, что вы, инспектор, - слегка возмутился омега, обиженно поджимая губы. – Я, знаете ли, уже год накануне каждой течки обращаюсь в Центр Репликации, но, увы, - Нойманн раздосадовано пожал плечами, - мне так и не смогли подобрать достойного партнера даже для искусственного оплодотворения, - завораживающие глаза слегка прищурились, пронзительно, передавая сокрытое и невысказанное, смотря прямо на него. – Вы же понимаете, о чем я, инспектор Макмайер?

- Да, понимаю, - конечно же, Коул Макмайер понимал, если сказанное омегой, действительно, было правдой, ведь высокородные слишком почитали свою безупречность, чтобы сцепляться, а тем более запечатлевать, каждого своего партнера. История Силестии знала даже такой период, когда высокородные создавали пары только в своем кругу, стремясь сохранить чистоту генома, но это привело совершенно к противоположным последствиям – дети от таких союзов, как правило, обладали наивысшим уровнем редукции, после чего высокородные стали ещё более замкнутой кастой и ещё более придирчивы к своим избранникам. Но чего же хотел сам Люциус? Что скрывалось за всей это мишурой? И, наконец, какова же была его, Коула Макмайера, роль в столь витиеватой игре?

- Я бы хотел поговорить и с вашим партнером, Люциус, - как бы там ни было, но инспекция должна проходить по стандартному плану, тем более что альфе и самому хотелось увидеть того омегу, ради которого, скорее всего, высокородный и притворялся тем, кем на самом деле не был, если, конечно же, за именем Элиота Карпентера, омеги с R-уровнем редукции, не скрывалась очередная тайна. – Это возможно?

- Конечно, - омега мягко улыбнулся, а после, чуть запрокинув голову назад, что заставило альфу нервно сглотнуть от вида такой беззащитно открытой перед ним шеи, с легко ощущаемой нежностью позвал. – Эли! – ментальные витки Нойманна, плавно покачиваясь, устремились в сторону закрытой двери. – Эли, малыш, иди ко мне!

Макмайер напрягся, тоже устремив свой взгляд на дверь и ожидая, чего угодно, что, в какой-то мере, помогло ему абстрагироваться от близости до беспамятства желанного омеги. Казалось, он был готов ко всему, даже к тому, что сейчас узрит ещё одного высокородного, а после будет растерзан биополями этих двоих на мелкие кусочки, более того, он желал быть растерзанным, внутренне содрогаясь от собственных желаний, похотливых и недостойных. Но к тому, что увидел альфа, он был совершенно не готов, вместе со скрипом двери спальни, сознательно, таки подавшись инстинктам сущности, разорвав в клочья щиты своей сдержанности, наконец, вдохнув смесь двух ароматов – вишни и миндаля – на полную грудь.

- Что случилось, Люциус? – сонно хлопая пушистыми ресничками, спросило это создание, и альфа до судороги в пальцах вцепился в подлокотники, чтобы сейчас же опрометчиво не сорваться с места, правда, явно не для того, чтобы покинуть квартиру омег, когда взгляд светло-зеленых глаз остановился на нем. – Ой, альфа! – всхлипнул омежка, стыдливо сжимая полы широкой рубашки в кулачке, пытаясь прикрыть свои точеные бедра.

Конечно, это был не совсем тот Элиот Карпентер, фото которого было прикреплено к делу. Невысокий, тоненький и изящный, как тростиночка, округлое милое личико в обрамлении светлых, завивающихся крупными кольцами волос, с большими глазами и пухлыми губками, милым румянцем на щечках и золотом пушистых ресничек, - да, безвкусной фотографии было далеко до оригинала. Единственное, что в деле было правдивым, так это уровень редукции мальчишки – R-уровень, ввиду чего, в присутствии более сильной, незнакомой особи, биополе омежки опасливо всколыхнулось, сжимаясь в плотный комочек.

- Не бойся, Эли, - ласково проворковал Нойманн, опутывая омежку прочным ментальным коконом и подзывая его к себе. – Это инспектор Коул Макмайер из Отдела Нравственности. Он не причинит тебе вреда.

- Здравствуйте, - скороговоркой выпалил Эли, юркнув к своему партнеру на диван, всполошено прижимаясь к его боку и отчаянно кутаясь в кольце его объятий и ментальных витков, а внутри Коула Макмайера удивление, смущение, восхищение, желание сменялись негодованием и агрессией гона, потому что это смазливое недоразумение носило на себе метку именно Люциуса Нойманна, будучи запечатленным, в чем не позволяли усомниться сплетающие ментальные витки этих омег, искренне и по любви.